100 великих спортсменов - Берт Шугар

А теперь, дорогой читатель, перепрыгнем вместе в Национальную лигу, где сошлись в упорной схватке «Бруклин Доджерс» и «Сент-Луис Кардиналс». Едва «Кардиналы» успевали вырваться вперед хотя бы на «гулькин нос», непременно с ними происходило какое-либо несчастье: то третий бейзмен Джимми Браун сломает себе нос, то аутфилдер Терри Мур получит по голове, то аутфилдер Енос Слотер упадет и сломает себе ключицу.

Когда достаточное число игроков «Кардиналов» оказалось прикованным к дому и теплой постели, а игр никто и не думал отменять, генеральный менеджер «Кардиналов» Брэнч Рикки начал составлять список лиц, которых можно было извлечь «из кустов», чтобы заполнить вакантные места в команде. На сей раз, вместо того чтобы обратиться к обычным в подобных случаях подозреваемым из Рочестера, Колумбуса и всех населенных пунктов к северу, востоку, югу и западу, Рикки призвал в ряды «Кардиналов» троих лучших игроков младшей лиги последнего месяца сезона 1941 года: Эрва Дусака, Уитни Куровски и героя нашего повествования – Стэна Музиала.

Но на сей раз Рикки опоздал. Он ждал слишком долго, и у Музиала уже не было времени на то, чтобы раздуть погасающий факел «Кардиналов» до того, как «Доджерс» захлопнут дверь. Впрочем, он старался, о чем свидетельствуют 27 ударов при 47 выходах к бите, которые нанес этот двадцатиоднолетний парень со странной походкой при среднем показателе 0,426. «Кардиналы» в последнее воскресенье играли сдвоенный матч против «Чикагских Щенков». В тот день этот новичок всего два раза великолепным образом поймал мяч, вывел игрока соперника из игры, забил два одиночных и два двойных, украл базу и совершил победную пробежку. Но все это было только в первой игре. Во второй он продолжал веселиться подобным образом, вновь дважды самым великолепным образом поймав мяч, в том числе однажды в роскошном акробатическом прыжке, и добавив еще два одиночных к своему, так сказать, ударному дню. Передают, что после матча Джимми Уилсон, менеджер «Щенков», недовольно бурчал: «Таких игроков не бывает».

Но он уже существовал. И последний месяц 1941 года стал всего лишь увертюрой к начавшейся опере. В 1942 году он начал свое дело с той самой точки, в которой оставил его, и к концу первого года имел 147 ударов и 0,315 на бэттинге. Превратившись при этом, по собственным словам, из «безрукого левши-питчера младшей лиги в боевого аутфилдера старшей».

В 1943 году Музиал возглавил списки Национальной лиги по ударам, двойным, тройным и в среднем бэттинге, равном 0,357, завоевал звание самого ценного игрока. После легкого отдыха в 1944 году, «всего» 0,347, и года на флоте он вновь возвратился на площадку в 1946 году, чтобы стать первым в Национальной лиге по бэттингу, так же как и почти по всем прочим параметрам нападения. И впоследствии его игровые достижения практически оставались на одном и том же уровне.

Бейсбольные археологи никак не могут установить точную дату этого события, но именно в тот период Музиал получил свое прозвище «Мужика» или «Мужика Стэна». Похоже, что Музиалу всегда были особенно любезны дружественные очертания благоволившего к нему Бруклинского поля, протянувшегося на 297 футов от базы, поскольку с питчерами «Доджеров» он расправлялся весьма круто, имея против них на бэттинге более 0,500 два года подряд. В это самое время один из соперников, с трепетом – и ужасом – увидевший, как Музиал вновь приближается, со стоном выпалил: «Опять он, опять этот мужик…» В ложе прессы этот стон услышали, и, начиная с этого дня, Музиал сделался «Мужиком Стэном».

Оставшуюся часть своей карьеры этот «Мужик» отвешивал удары полными кошелками и ко времени ухода на покой, к концу сезона 1963 года, нагреб их уже 3630, показав второй результат в истории бейсбола. Прочих же его достижений хватит, чтобы заполнить телефонную книгу Манхэттена. Уоррен Шпан, один из тех, кто встречался с ним на поле лицом к лицу – пусть и против своей воли – сказал о Музиале в связи с окончанием его спортивной карьеры: «1964 год станет не таким, какими были все те годы, которые я провел в Национальной лиге. Стэн Музиал больше не выйдет на поле. Когда Музиал принимал мяч, твоим инфилдерам следовало быть настороже». Как, впрочем, и питчерам, которых выносили с площадки пачками.

После его ухода из спорта благодарные граждане Сент-Луиса воздвигли памятник своему герою – человеку с номером 6 на спине, стоящему в позе, которой не описать словами, доказывая личным примером, что время не властно ни над людьми, ни над монументами. А Стэн «Мужик» был и тем и другим.

АРНОЛЬД ПАЛМЕР

(родился в 1929 г.)

Телевидение, сей волшебный фонарь, который в 50-е годы перенесло в страну чудес больше народу, чем могло даже присниться джинну, приятелю Аладдина, обратило в 1960 году свое внимание на спорт. В том самом году ТВ «открыло» для себя Олимпийские игры и Си-Би-Эс заплатила аж 50000 долларов за право показа зимних Олимпийских игр 1960 года из Скво-Вэлли и еще 660000 долларов за показ летних Олимпийских игр в Риме. В том же самом году Эй-Би-Си получила права на трансляцию футбольных матчей НКАА и приобрела права на показ игр новой Американской футбольной лиги. В том же самом году телевидение открыло для себя и гольф, пригласив самую новую звезду этого вида спорта Арнольда Палмера в наши гостиные. Знакомство оказалось приятным.

Но так было не всегда. Еще в 1955-м, когда зашла речь о трансляциях гольфа, Том Галлери, тогдашний глава спортивной редакции НБС, заявил: «Гольф нельзя считать зрелищным видом спорта». Однако зрители, разогретые в годы Эйзенхауэра посвященными гольфу передовицами газет, видели в этом только отговорку. И вдруг гольф оказался на экранах различных каналов, перед взорами миллионов.

Ушли те дни, когда гольфист мог на восемнадцатой лунке посмотреть на оператора и вперемежку с проклятиями процедить: «Если ты еще раз покажешь, как я кладу мяч в лунку, то получишь клюшкой в зубы». Или в какое-нибудь другое анатомическое отверстие. Гольферы теперь сумели подавить свою всегдашнюю неприязнь к камерам и операторам, нарушив похоронное молчание соревнований по гольфу, когда любой звук – будь то чих или стрекот камеры – рассматривался как потенциальная помеха в игре. Теперь они внимали только голосу денег, и чем он громче, тем лучше.

Но потребовались обаяние и харизма Палмера, чтобы превратить гольф в телешоу. Он был истинным удальцом, отважным, бойким и полнокровным, наделенным на все 100 процентов американской физиономией под лохматой шевелюрой, рисовавшим своими клюшками воздушные замки на небе и бросавшим вызов судьбе. Подвигам Палмера внимало огромное, топавшее, вопившее и клубившееся вокруг него человеческое стадо, создававшее фон, образовывавшее армию поклонников Арни, представлявшую собой зрелище не менее любопытное, чем сама игра. Это годилось для телевидения.