Закат империи - Елена Горелик

Половину срока, впрочем, он уже отмотал.

Здесь он как-то сразу отдалился от Диего и Педро. Те и до нападения на квартирмейстера-француза не отличались большой любовью к пиратским порядкам на Санто-Доминго, а тут вообще озлобились до предела. Их, избалованных купеческих сыновей, обрядили в лохмотья и цепи, заставили тяжко трудиться. За неповиновение били плетьми. За невыполнение нормы лишали ужина. Приходилось ещё отбиваться от матёрых уголовников, которым в отсутствии женщин приглянулись молодые испанцы. Юноши тогда дрались насмерть, умудрившись прибить двоих, осуждённых пиратами за разбой на дорогах. Затем вмешались надсмотрщики и плетьми разогнали драчунов по углам сарая. К троим испанцам больше никто с неприличными предложениями не приставал. Но если для Диего и Педро это было лишним поводом проклинать "ладронов" и копить злобу, то Руис, наживший в той драке шрамы на лбу и щеке, сделал для себя важный вывод: "Я сам виноват в том, что со мной случилось". А теперь, два с половиной года спустя, вдруг обнаружил, что, в отличие от былых друзей, не отупел от однообразной тяжёлой работы. Не превратился в злобного зверя, готового рвать на куски всех и вся. И, не удержавшись, сообщил о том единственному другу, которого приобрёл на каторге - Огюсту, осуждённому за утаивание части добычи пиратскому канониру. "Чего ты хотел, парень? - ответил седой кривоглазый пират, весь исчерченный старыми шрамами. - Каторга - такое место, где сразу видать, кто настоящий мужик. А слюнтяи вроде твоих приятелей исходят на дерьмо и заканчивают жизнь в петле. Жаль, тут из сотни только один, ну двое становятся настоящими мужиками. Остальные… Да ты и сам видишь". Руис не без сожаления вынужден был согласиться с Огюстом. Диего и Педро - пропали. Даже когда выйдут отсюда, а шансы прожить ещё два с половиной года есть у обоих, всё равно их души уже отравлены ядом злобы и ненависти. Они, ничему не научившись, пойдут по той же дорожке и закончат так, как предсказывал канонир. В петле.

Пират был прав ещё и в том, что лишь немногим дано остаться здесь людьми. Когда на копи явился офицер-вербовщик, обещавший каторжанам полное прощение за участие в обороне столицы, стоило ли удивляться, что на его призыв из полутора сотен отозвались лишь двадцать три человека?

Огюст Жерве и Руис Эскобар, конечно же, были в их числе. А Диего Эстрада и Педро Сантос - нет.

- Выстоите - честь вам и хвала. Не только прощение заработаете, но и карьеру сможете сделать. Побежите - вас переловят и расстреляют, как собак!

Офицер - зверь. Сам не из пиратов, наёмник. Дело своё знает туго, потому желания возражать ему не возникло ни у кого. Даже у осуждённых флибустьеров, поначалу бурчавших, что им, морским волкам, придётся подыхать на суше. Руис тем более не горел желанием проверять, тяжёлый ли кулак у господина офицера и распространяется ли пиратский запрет мордобития подчинённых на выслуживавших амнистию каторжан. Приказано носа не высовывать из казармы - пожалуйста. Хотя жаль, неплохо было бы родителей навестить. Приказано на полигоне по полдня вертеться, новые ружья осваивать - тоже никаких возражений. Санто-Доминго-де-Гусман… В этом городе Руис родился. Этот город он любил и готов был защищать от кого угодно. А кто там сидит в Алькасар де Корон - испанец или пиратка - в данный момент неважно.

Около полигона то и дело появлялись пиратские офицеры: присматривали среди "сухопутных крыс" пополнение на свои корабли. Четверых осуждённых джентльменов удачи уже забрали их прежние капитаны - отрабатывать амнистию в качестве простых матросов. Огюст и Руис держались вместе, потому хорошего канонира до сих пор не увели в порт. "Мальчишку", видите ли, брать с ним за компанию в лом, всё равно при первом же залпе сдохнет. Но когда заявились братья Пикары… Огюст рассказывал: "Я ведь у Пьера Пикара был старшим канониром. Так бы и служил сейчас, да грех на душу взял. Приметил за бочонком спрятанный кошелёк. Заглянул тихонечко, а там золотишко. И вместо того, чтобы честно сложить в общую кучу для дележа, завязал в кушак. А боцман возьми и проверь… Хорошо, что Пьер в тот день добрый был, не то болтаться бы мне на нок-рее". И вот этот самый капитан Пьер Пикар вместе с братцем Роже пришёл поглядеть, нельзя ли кого заграбастать на свою посудину…

- Это ты меня ножом пырнул, парень? - Роже Пикар, как ни странно, был трезв как стёклышко, хоть и вид имел самый неряшливый.

Руис, заряжавший ружьё, лишь мазнул по пирату равнодушным взглядом.

- Если не отойдёшь, я пырну тебя снова, - спокойным, будничным тоном произнёс он, защёлкнув замок ружья. - А ещё лучше - пристрелю.

Пират, что удивительно, нисколько не возмутился. Заржал, как некормленый жеребец, и почти по-дружески хлопнул Руиса по плечу.

- А ты мне нравишься, парень, - гоготал Пикар. - Эй, Пьер! - это уже братцу. - Поди сюда, я тут кое-что нашёл!

Из дневника Джеймса Эшби.

Завтра всё решится - жить нам дальше или умереть.

У Эли тоже душа не на месте. Как она сама сказала, это всё равно, что бояться экзамена, к которому не готов, только в сто раз хуже. А завтра всё равно наступит, и придётся как-то выкручиваться. Я не учился в университете, как Эли, но прекрасно её понимаю. Не сказал бы, что мы так уж не готовы к этому экзамену, однако… У нас кое-какое превосходство в оружии и выучке, у англичан (с ума сойти - я ведь и сам англичанин!) превосходство в количестве. А как мои бывшие соотечественники умеют пользоваться сим преимуществом, я знаю получше иных на этом острове. И что нас ждёт в случае поражения, тоже очень хорошо представляю.

Дон Альваро не без доли мрачной иронии сообщил, что учёл свои картахенские ошибки и город к обороне готов полностью. Старик сильно сдал после кончины супруги, доньи Мерседес. Двух недель ещё не прошло. Только нешуточная опасность, нависшая над городом, удержала его от немедленного ухода в отставку. Но после сражения, если всё сложится благополучно, городскому совету предстоит выбирать нового мэра.

Если всё сложится благополучно…

Мы поднялись на борт "Гардарики" ещё до заката. Даже маленький Робин почуял, что с нами неладно. Всегда такой весёлый, наш Малыш был непривычно тих. Джон и вовсе просился взять его с собой: мол, ему уже целых пять с половиной лет, может идти в юнги… Эли не стала обижать его. "Юнга! - совершенно серьёзно сказала она, а Джон вытянулся в струнку, как на шканцах. - Приказываю вам отправляться в собор Санта-Мария-де-Энкарнасион и защищать укрывшихся там горожан не щадя собственной жизни!" Что оставалось нашему старшенькому? Принять от Эли кортик с пистолетом и отправляться в собор. Выполнять приказ, коль сам напросился. Все домочадцы во главе с Джорджем уже там. Как и многие другие, нуждающиеся в нашей защите.

В нашей защите…

Когда я впервые оказался на пиратском корабле, Причард сразу объяснил мне нехитрые правила: в бой идут все вместе, но каждый дерётся за своё. Он был прав тогда, он прав и сейчас. Многие годы мы были кораблём без порта приписки, разбойниками без чести и совести, пушечным мясом великих держав. Нас собирались отправить на свалку, как это случилось в мире Эли. Нас уже несло течением и ветром истории на рифы, но мы сумели в последний момент бросить якорь, уцепиться за этот клок земли. И начали устраивать на нём жизнь по своим законам, которые во многом куда справедливее законов старых европейских королевств. И этого нам не простили… Сен-Доменг - своя земля, своя гавань. Многие из нас идут умирать за неё, ибо это всё, что они имеют. Многие - за свои семьи. Причард вон на днях явился: "Мне нравится мой трактир, - говорит. - Я слишком стар, чтобы снова оказаться без крыши над головой и без фартинга в кармане". Итак, он идёт на смерть за свой трактир. А мы с Эли, Билл, Жером, Влад, иные капитаны - собираемся защищать своих детей. Их будущее. Веская причина, чтобы выжить, не так ли?

Видит Бог, больше всего на свете я хочу увидеть завтрашний закат. Но как же много для этого придётся сделать!

В нашей истории возведенное на этом месте укрепление называлось Форт Морган.

7. Что такое "не везёт" и как с этим бороться.

1

- Паруса на вест!

Крик марсового, прозвучавший на рассвете, застал Галку и Джеймса уже на мостике. Ветер юго-восточный, довольно крепкий. Англичанам явно не в радость идти в крутом бейдевинде. Потому до боевого столкновения оставалось ещё часа два. Достаточно, чтобы не только пересчитать корабли противника, но и внести последние коррективы в свои планы.

"Не так и много должно быть этих корректив, - думала Галка, разглядывая казавшиеся белоснежными паруса вражеских линкоров. Но уж кто, кто, а она точно знала, что при ближайшем рассмотрении паруса наверняка будут серыми, в потёках, кое-как зашитых прорехах и заплатках. Океанский переход - не фунт изюма. - Ветер зюйд-ост, значит, в действие вступает план номер два. При плане номер один с ветром норд-ост инглезы вовсе не подошли бы к гавани, их бы всё время сносило от города в открытое море… Итак, план номер два. На "раз" строимся линией перпендикулярно их первой линии, и, пока они воюют с фортом Бон Шанс, устраиваем флагману весёлую жизнь. "Два" - поворот "все вдруг" по ветру, приближаемся, снова становимся стенкой и устраиваем не менее весёлую жизнь следующему за флагманом линкору. Потонуть они вряд ли потонут - с шести-семи кабельтовых при такой волне попасть будет трудненько, что нам, что им - но повреждения получат приличные. И тут попадают под огонь Либертэ. Тоже мало приятного. Тогда у них останется один выход: строить против нашей линии стенку из трёх-четырёх линкоров и пары тяжёлых фрегатиков, а прочие, подбитые, под их прикрытием ползут к берегу. Там они опять начнут перестрелку с фортами и попытаются высадить десант, чтобы их подавить. И вот тут, особенно если они напорются на сюрпризы и станут, по ним влупят Турель де Рош и скрытые береговые батареи… Если же не поползут, а сдуру сунутся в линию - ещё лучше. Десанта не будет даже в плане, а Турель де Рош всё равно даст им прикурить. Ну, а со второй линией - там уже дело техники. Причём, и в переносном, и в прямом смысле".