Лоскутный мандарин - Гаетан Суси

Под вечер он встал, сделал несколько шагов и даже удивился тому, насколько лучше он себя теперь чувствовал. Но вскоре подручный ощутил сильную слабость. Он сел на матрас, и в этот самый момент в его каморку без стука вошла Розетта. На ней было красное обтягивающее платье, светлые волосы на затылке она стянула резинкой, и теперь они ниспадали завитками справа и слева от головы почти до самых грудей, выдающихся вперед. Выразительно жестикулируя и широко улыбаясь, она поставила на стол рядом с ларцом большую тарелку, над которой еще вился пар. Розетта производила впечатление человека, пребывающего в великолепном настроении, которого смешит любая мелочь и который все время мурлычет себе под нос всякие мелодии. Ксавье на нее смотрел с мрачным и болезненным недоумением. Она действовала на него точно сквозняк, грозивший ему простудой. Она поставила в известность Ксавье о том, как будет за ним ухаживать, чтоб ему стало лучше; потом она приняла решение его усыновить; сказала, что будет относиться к нему если не как мать, то уж точно как старшая сестра; что оба эти дня напролет – вчера и сегодня – она только об этом и думала. Несколько недель назад она нашла себе наконец состоятельного покровителя, выдающегося мужчину, который относится к ней вполне уважительно и не скупится. Он – большая шишка у разрушителей, вот он кто! Он ей уже подыскал такой миленький домик, и Ксавье там тоже будет с ней жить; она его представит своему покровителю как выздоравливающего младшего брата. Этот дядя ей все сможет обеспечить – и привязанность, и защиту, и снисходительность. Она даже сможет больше не трудиться в поте лица своего ради хлеба насущного, а всецело себя посвятит заботе о будущем Ксавье, если он, конечно, сам этого захочет, она даже от морфия сможет отказаться!

Сегодня она, естественно, дозу уже получила, но совсем малюсенькую такую дозочку, потому как день уж больно тяжелый у нее выдался: бывший ухажер ее – боксер пригрозил, что до полусмерти ее изувечит за то, что она ему от ворот поворот дала, и к тому же еще дети какие-то над ней насмехались, и другого всякого ей хватило… Ой, батюшки, да что ж это она такая бестолковая? Все чирикает без умолку, а мясо-то тем временем остывает!

– Я сама тебе бифштекс поджарила, у меня плитка электрическая в комнате.

Розетта подвинула стул к Ксавье и поставила перед ним полную до краев тарелку. Кусок мяса толщиной с молитвенник сочился розоватым от крови соком на ломтики жареного картофеля и морковь в горчичном соусе.

– Ты только посмотри, какая вкуснятина!

И, чтобы вызвать аппетит у парнишки, сделала вид, что ей мой ужасно хочется все съесть. Ксавье стал застенчиво отказываться, пытался ей сказать, что он мясо не ест. Но Розетта была непреклонна.

– Да что ты такое говоришь? Ты что, хочешь мне сказать, не собираешься есть мой бифштекс?

Он сказал ей, что она не так его поняла, и бросил на женщин печальный взгляд.

– У тебя была температура, тебе кушать не хочется, это в порядке вещей, но вот увидишь, все к тебе еще вернется. Скуша маленький кусочек, ты только попробуй.

Ксавье почесал кончик носа. Без особого энтузиазма он стал объяснять, что думает по поводу мяса, что эта пища убийственна и дальше в том же духе – мы уже знаем эту его песню. Тем не менее, чтобы показать, как высоко он ценит ее заботу, парнишка пол цепил на вилку кусочек моркови и отправил его себе в рот. Пожевал-пожевал, проглотил. Потом сказал, что морковка вкусная, правда, очень вкусная.

Розетта делала все, чтобы держать себя в руках. Она села рядом с ним на постель и обняла его. Поначалу Ксавье напрягся, но потом расслабился и обнаружил, что плечо Розетты действует на него успокаивающе, как и аромат ее женских духов, и позволил ей плотнее прижать его к себе. Она попыталась ему объяснить, что он слишком уж совестливый, что есть мясо – не грех. Люди с началу времен убивали зверей для пропитания – так вот дела обстоят. Телу человеческому надо жить. И если человек отказывается от мяса, значит, он о себе не заботится. А вот телу своему причинять вред – это и в самом деле большой грех. Ксавье что, себя до смерти хочет довести? Значит, получается, что Ксавье хочет убить Ксавье, а это уже попахивает настоящим убийством.

Розетта отрезала тоненький ломтик мяса, наколола его вилкой и поднесла к губам Ксавье.

– Ну, давай, скушай, пора уже за ум взяться. Ксавье искоса взглянул на розовато-сероватую рану. В ней застыл жир. Он закрыл глаза и открыл рот. Розетта положила ему в рот кусочек мяса. Он стал жевать, сок растекся по языку. Жуткий вкус заставил его вспомнить дохлую лошадь, глаза которой были изъедены мухами. В горле у него что-то булькнуло. Он выплюнул мясо, но успел подставить руки под отдающие падалью слюни, вытекшие изо рта. Затем подскочил к крану, прополоскал рот, потом схватил пузырек с укрепляющим средством и сделал сразу два больших глотка. Что делать дальше, он не знал. Ему, должно быть, на роду написано помереть, потому что он никак не может есть трупы? Паренек разразился рыданиями.

Розетта, сердце которой защемило от жалости, снова захотела его обнять, но теперь он ее раздраженно отстранил. И попросил оставить его одного. Розетта совсем растерялась.

– Я загляну к тебе завтра с доктором Стейном. Он обещал быть здесь к девяти. Он поможет мне тебя уговорить. Он послушает тебе грудь, обязательно послушает, теперь ты должен будешь ему это позволить. В том, чтоб перед доктором раздеться, ничего зазорного нет, это не грех.

Ой, как под ложечкой засосало! Это же надо, боль какая!

– А теперь я оставлю тебя одного, если тебе так больше нравится. Но бифштекс я с собой не возьму. Прошу тебя, попробуй скушать хоть кусочек. Ну, посмотри!

И она снова придвинула тарелку к подручному. А он схватил тарелку и с яростью бросил в стену. Потом рухнул на постель и накрыл голову подушкой.

Розетта в замешательстве взглянула сначала на него, потом на раскиданные остатки еды. Опять двадцать пять. Вот всегда так: что бы она ни хотела кому-нибудь дать, у нее всегда отказывались брать, даже когда она еще была ребенком, как будто заговорил кто-то. Всхлипывая, она вышла из комнаты. Вселенная перевернулась вверх тормашками с тех самых пор, как она родилась с таким половым органом.

Глава 9

На рассвете следующего дня он принял решение. Исходя самых глубоких своих убеждений, он будет сам заботиться о себе Будет есть капусту и морковь, спать по восемь часов, делать зарядку. На самый худой конец, если все силы его иссякнут, глотнет укрепляющего средства, и всем бедам его с напастями тогда не поздоровится! Принятое решение взбодрило его и прибавило жизненных сил. Теперь Ксавье чувствовал себя гораздо лучше, он отдохнул и был в отличном состоянии духа, а тот кошмар, что он пережил два дня назад, казался ему приснившимся страшным сном. Здоровье его было таким же отменным, у охотника на драконов.

Они были очень добры к нему, и все такое, но на самом де ему не нужна была помощь ни доктора, ни Розетты. Потому что как мог доктор, который не знал его с самого начала, лучше, чем сам Ксавье, понимать, что происходит с его телом и рассудком ? Конечно, доктор Стейн специалист по телам; с помощью инструментов он его осмотрел, послушал, пощупал. Но ведь тело-то это принадлежало Ксавье – разве мог кто-нибудь другой быть лучшим специалистом по его телу, чем он сам?

Он сам, который так долго уже в этом теле живет? И совсем ни к чему отравлять свою кровь мясом или обнажаться перед другими людьми. Он и сам, без посторонней помощи сможет избавиться от чахотки. И в этом плане тот факт, что из него вышло много крови, был признаком здоровья. Больное тело, наоборот, хранило бы в себе те страшные вещи, которые могли бы его разрушить. А тело Ксавье, когда выводило из себя всю эту плохую кровь, может быть, на самом деле избавлялось от какой-то доли чахотки, которую носило в себе? Подумав, он пришел к практическому выводу. Еще пару-тройку раз он так же срыгнет часть крови, и здоровье его станет просто великолепным.

Поскольку доктор Стейн пообещал навестить его около девяти часов, Ксавье покинул свою келью в половине девятого. Он явно воспрянул духом. Выстирал грязную рубашку, повозился немного со шляпой, чтоб она вновь обрела презентабельный вид, отеки и синяки у него на лице уже начали проходить. Как хорошо было спуститься на исправном лифте вниз с восьмого этажа – как салатному листу, который изо рта в лучшем виде спускается в желудок. Доехав до первого этажа, он глотнул укрепляющего средства, чтобы как следует подготовиться к новому броску, потом полный сил вышел на улицу и повернул налево, намереваясь навестить нищего слепца в его тупике.

Нищий сидел, поджав ноги и накинув на плечи лоскутное одеяло. Он угрюмо готовил себе монетное варево. Заслышав шаги подручного, он напрягся и спросил, кто идет. Ксавье ответил просто: это олух. Слепец поднялся с земли. Он раскинул руки в стороны так, будто хотел обнять небеса. Он молился всем пророкам. И в конце концов произнес: