Ликуя и скорбя - Федор Шахмагонов

От кого другого, но не от юноши князя ожидалось такое рассуждение. Ему ли не покрасоваться впереди такого войска? Не робеет же! С меньшими силами не оробел на переяславском поле.

— Отче Сергий! — произнес Дмитрий, прерывая затянувшееся молчание.— Мой отец, князь Иван, и я с малых лет слушали твои увещевания. Надо дать возможность услышать твое душевное слово князю Борису!

Войско вышло из Владимира; не спеша, в четыре перехода, подошло к Нижнему Новгороду и остановилось, не доходя до городских стен нескольких поприщ. Сергий пересел из возка на коня. Он был облачен в черную монашескую рясу, на голове черный клобук с белым крестом. Дмитрий послал его охранять Пересвета, Ослябю, Капусту и Железного. Строго наказал беречь старца пуще ока, заслонить грудью от стрелы и от меча, живота не жалеть, биться вчетвером против всей дружины Бориса, если наметится худое.

День клонился к вечеру, когда Сергий, а за ним четверо витязей остановились у городских ворот. Дали знать, что прибыл посол к князю. Опустился надо рвом подъемный мост, распахнулись ворота. Сергий въехал в город, неся впереди крест. Расступились перед крестом дружинники князя Бориса. Сергий благословил склоненные головы воинов и тихим шагом пустил коня к княжескому двору. Закрылись за ним ворота, поднялся мост.

Князь вышел на красное крыльцо к послу церкви и митрополита. Встал под благословение. Сергий не шевельнул рукой.

— Княже! — сказал он громко, чтобы слышали бояре и ближние князья. — Я пришел к тебе от митрополита всея Руси и от великого владимирского и московского князя Дмитрия Ивановича! Князь Дмитрий Иванович велел мне увещевать тебя. Смири свое буйство! Дмитрий Иванович по-братски просит мира и согласия меж суздальскими братьями! Не Святополк ты окаянный, не убивец братьев. Покорись, отдай, что схватил у старшего брата, и я благословлю тебя целовать крест твоему старшему брату Дмитрию Константиновичу!

Борис отпрянул от Сергия. Борис невелик росточком, хлябок на вид, остренький нос делал его лицо злым, серые глаза пи лукавы, ни добры, ни злы — не поймешь, что в них прячется. Окинул князь взглядом бояр и гридней.

— Пришел бы боярин послом московского Дмитрия,— крикнул Борис,— за дерзкие речи приказал бы бить батогами! Тебя, монах, не оскорблю! К столу не зову, и почета не жди! Путь тебе из города чист!

— Прощаю тебя, князь, на недобром слове,— ответил Сергий.— Усовестись, смири буйство, покорись! Сила идет на тебя немалая! Почто кровь лить русских людей?

— Путь чист, монах! Путь чист!

— Смирись, князь, с тобой церковь говорит, а не монах!

— Вы молитесь о грехах наших, а мы будем грешить!— крикнул Борис и рассмеялся. Бояре не смеялись, не подхватили княжьего смеха и гридни.

Сергий тронул коня и поехал от княжеского крыльца. Колокола в городе звонили к вечере. Город тихо вступал в сумерки. На улицах люди. Прошел слух, что явился послом от московского князя настоятель Троицы Сергий, горожане спешили под благословение знаменитого устроителя монастырей.

Сергий пришел к церкви святого Михаила Архангела, воздвигнутой великим князем Андреем Константиновичем. Его встречал весь церковный причт. Сергий осенил священнослужителей крестом и быстрым шагом вошел в церковь. Прошел к амвону, оттуда произнес:

— Волею митрополита всея Руси объявляю вам, братья Новгорода Нижнего! Князь Борис замыслил на брата! Брат на брата — вражда, противная богу! Пока Борис не покорится, воспрещаю совершать богослужение в церквах и храмах города! Покиньте, братья, церковь!

Сергий терпеливо ждал, когда опустеет церковь. Он сам загасил свечи и лампады. Толпою сгрудились горожане на церковной площади. Сергий затворил церковные двери, навесил замок. От церкви Михаила Архангела двинулся к Успенскому собору. Город одели сумерки, засветились лучины и светильники в окнах, зажглись свечи в рядах горожан. Шествие росло и ширилось.

Затворил Успенский собор, двинулся дальше. Молва бежала впереди, толпы верующих расступались перед церковным владыкой. Докатилось страшное известие до князя Бориса. Князь на коня — к Ильинской церкви. Сергий стоял на паперти.

Князь вынул меч из ножен и нацелился ломать замок.

— Князь! — остановил его Сергий.— Сбить замок — дело легкое! Проклятие с церковных амвонов — дело тяжкое!

— Ты что бормочешь, монах?

Сергий возвысил голос:

— Не наслышан ли ты, князь, как император римский стоял на коленях в Каноссе перед первосвященником Римской церкви? В гладе и хладе стоял, босый, с непокрытой головой, выпрашивая прощения. Ты собьешь замки, но ни один священник не придет к службе! Ни один покойник не будет отпет, ни один младенец не будет крещен! И никто не придет спасти тебя, когда разорвут на клочья тебя твои же воины, ибо и они будут отвержены, как и ты! Выбирай, князь! Или церкви затворены и проклятие по всем русским церквам, или недальний путь к брату твоему старейшему.

Князь шагнул к Сергию, за спиной Сергия выросли Пересвет, Ослябя, Капуста и Железный, в доспехи закованные.

Толпа придвигалась к паперти. Княжьи гридни отступили от князя в толпу. Князь окинул взглядом море людских голов, в толпе колыхалось пламя свечей, обнажая ее глубину. Толпа надвигалась. Вот уже разделяет ее с князем всего лишь несколько ступенек.

— Покорись! — молвил Сергий,— Я не беру тебя под свою защиту!

Князь медленно вложил меч в ножны.

Утром, перед заутреней, под колокольный звон вошел в город Дмитрий Константинович, взяв из рук князя Дмитрия Ивановича великое княжение над Новгородом Нижним, над Суздалью, над Городцом...

От Чудовских ворот до Воронцова поля, где на горке поставил свою усадьбу Василий Вельяминов, рукой подать. Но пеши тысяцкий не пойдет из града. Возок запряжен четверней цугом. Конные холопы скачут спереди с криком: «Пади!»

На улицах посада людно, хотя и ночь. В граде, в княжеском дворе, свадебный пир, князь Дмитрий Иванович выдал замуж сестру свою за волынского изгоя.

Василий Вельяминов не дождался конца пированию. Поехал в усадьбу за дубовый частокол, в хоромы, рубленные из дуба. С ним и его сын Иван, владимирский тысяцкий. Вельяминов уехал первым, за ним потянулись и другие бояре. Дмитрий зорко следил за теми, кто уходил, кто встал из-за стола раньше других.

У Василия Вельяминова есть оправдание, у него в усадьбе живет сурожанин Некомат. Ныне не князь, а тысяцкий ведет дело с купцами. Давно уже пропели вторые петухи, а Некомат не спал, дожидался в горнице, когда вернутся со свадьбы хозяева.