Все дело в папе. Работа с фигурой отца в психотерапии. Исследования, открытия, практики - Зотова Юлия

На место отца в семье проще попасть старшим детям: родители автоматически возлагают на них ответственность за младших. Единственные дети также легко смещаются на место отсутствующего отца, поскольку к ним предъявляется много родительских ожиданий и проекций.

Взрослых, которые продолжают замещать отца в семье, можно определить по следующим признакам. Во-первых, они гиперфункциональные: очень ответственные, контролирующие, пунктуальные, сверхзаботливые, часто перфекционисты. Такие качества нередко способствуют их социальному, карьерному успеху. И в процессе консультации вы обратите внимание на их чрезмерную активность: психологу трудно будет вставить слово, они много знают сами и много чего делают самостоятельно, отвергают помощь.

Во-вторых, общаясь с ними, вы заметите, что они находятся в родительской позиции по отношению к окружающим, взаимодействуют «сверху». Детская позиция у таких людей чрезвычайно подавлена, им сложно соприкасаться со своими чувствами, импульсами и желаниями, особенно исходящими из «детского» состояния. Они скорее расскажут вам, чего «правильно» хотеть и делать, и вы ощутите их рассогласованность, разъединенность с собственным «я».

В-третьих, их представления о партнере и семье часто жесткие, с огромным количеством предъявляемых требований. Вы можете от них услышать, что они прекрасно знают, какого партнера хотят видеть рядом с собой, какими должны быть хорошие отношения и как правильно воспитывать детей. И в этом заключается подвох для них.

Они «знают» о том, какой должны быть семья и отношения, на уровне идеи, идеала, который не бьется с реальностью. Такая идеализация может быть связана с решением «я не буду как отец», «в моей семье все должно быть по-другому, наилучшим образом», что вызывает у потенциальных партнеров ощущение чрезмерного давления, требовательности, необходимости «соответствовать». А главное, такие люди привыкли опираться в сложностях только на себя, не ждут от партнера равноценного вклада. Напротив, реальный партнер, человек со своими ожиданиями, привычками и особенностями, не вписывается в построенный ими идеал семьи. А семья – это все же сочетание стремлений двух людей, а не реализация плана кого-то из них, даже самого прекрасного.

В-четвертых, они с трудом создают свою семью, поскольку семейные отношения связаны для них с ощущением непосильной ноши. С одной стороны, это результат непомерных требований, которые они выставляют не только партнеру, но и себе. Высокие идеалы – это палка о двух концах, больно бьющая по оценке собственных способностей создать семью. С другой стороны, их бессознательный страх перед непомерной тяжестью семьи, которая погребет их индивидуальность, родом из их детства. Ведь в том возрасте, когда они были вынуждены отвечать за маму, они действительно не могли справиться с такой нагрузкой, сами нуждались в заботе и поддержке. К тому же они часто были вынуждены отказаться от игр со сверстниками, своих увлечений и интересов, детских проявлений слабости и непосредственности, поскольку рано возникла необходимость «стать взрослыми» и нести тяжесть жизни на своих плечах вместо отца.

В-пятых, им сложно отойти от матери, уйти с уже привычного места отца в отношениях с ней. Этому способствует многое: и легкость привычной роли, и тесная симбиотическая связь, и иллюзия особой важности, и страх перед сепарацией и возможным одиночеством (и у матери, и у взрослого сына/дочери). Сложность создавать свои взрослые отношения и семью, таким образом, связана еще и с тем, что место партнера занято мамой. Уйти от матери к партнеру означает столкнуться с упреком «И ты туда же!», риск оказаться в том же положении, что и отец когда-то. А тянуть с такой же отдачей еще одни отношения невозможно, особенно в свете детских впечатлений о «тяжелой ноше» семьи. Боливар двоих не выдержит, придется выбирать, а это новый виток страхов перед предательством или мамы, или партнера.

Наконец, клиент может идентифицироваться с утраченным отцом, занимая его место. Особенно когда папа умер. Часто при этом его образ идеализируется. А для ребенка занять его место означает возможность носить папу «в себе» и не сталкиваться с болью утраты. Например, ребенок принимает решение, что папа просто «исчез» или «завещал» заботиться о матери вместо себя. Мы сталкивались со случаями, когда у клиентов буквально есть место в теле, где они носят папу. Или, когда мы просили их обозначить свои личные границы веревочкой или линией, в очерченном круге было явно место не только для клиента – он смещался к одному из краев, как будто там должен быть кто-то еще. При исследовании, для кого это место, выяснялось, что там символически находится отец.

? Что делать психологу

Возвращение в детскую позицию

Когда клиент занимает в семье место своего отца, мы сталкиваемся со сложностями возвращения ему детской позиции, описанными ранее в стратегии работы с конфликтующими родителями. Человеку трудно и страшно уйти с такого важного места в родительской системе. Для него это значит потерять контроль и мнимые привилегии, остаться один на один со своей сепарационной тревогой, необходимостью выстраивать живые, непредсказуемые отношения.

Все, что мы писали в стратегии работы раздела «Мама с папой ругаются», применимо и для этого случая. Нам необходимо, установив доверительный контакт с клиентом, бережно конфронтировать с его выбором оставаться на месте отца. Предлагать смотреть и двигаться в сторону сепарации от матери как к шансу создать собственные здоровые отношения, проживать свою жизнь. Для этого необходимо вначале вернуть себе утраченное место ребенка в своей родительской семейной системе, рядом с большими папой и мамой, которые являются парой, а значит, место партнера рядом с мамой занято. Скорее всего, этот процесс будет проходить через символическую и даже реальную конфронтацию со стремлением матери удерживать клиента – сына или дочь – на этом месте. Поэтому психотерапевту важно предупредить клиента об этом, быть готовым поддерживать его в сепарации и конфронтации.

Пережить утрату

Когда мы работаем с клиентом, занявшим отцовское место, мы часто встречаемся с непережитыми чувствами, связанными с уходом или смертью отца. Как любая потеря, это событие сопровождается целым спектром переживаний, которые делятся на следующие группы или этапы:

• Отрицание.

• Торг.

• Гнев.

• Печаль.

• Принятие.

В психотерапии, следовательно, мы можем встретиться со следующими реакциями клиента.

• Отрицание – когда чувства оказались полностью блокированы, и в результате терапии они актуализируются. Одна из форм – вышеописанное соединение с фигурой отца, позволившее сохранить ощущение его присутствия и не встречаться с тяжестью потери, непереносимой в тех обстоятельствах для ребенка.

• Ожидание, что «папа вернется, если я буду вести себя хорошо». У взрослых оно может проявиться в фантазиях, что «хороший» партнер (учитель, начальник, президент) должен возместить то, чего не дал отец. Так проявляется реакция торга с обстоятельствами, которые сложно принять.

• Гнев, что отец покинул, когда в нем так нуждались, и ребенком клиент был вынужден нести непосильный груз ответственности. Причем не только за самого себя, что уже сложно для ребенка, но и за других детей, за мать, за семью в целом.

• Печаль и боль, которая так долго не находила выхода.

При выраженном отрицании психологу необходимо брать на себя функцию проявления реальности. Зачастую наша помощь заключается в повторении фразы «Отец ушел» или «Отец умер», чтобы клиент мог встретиться с этим фактом.

Мы призываем психологов избегать приукрашивающих реальность эвфемизмов, которыми предпочитают пользоваться клиенты. Например, об умершем отце часто говорят: «он ушел», об ушедшем – «у меня нет отца» и т. д. Нам важно прояснять, что имеется в виду, и называть вещи своими именами, чтобы у клиента была возможность преодолеть отрицание и встретиться с подавленными чувствами.