Мозгоимение: Фальшивая история Великой войны - Марк Солонин

Число погибших военнопленных на протяжении многих десятилетий оставалось предметом политических спекуляций. Сначала сводки Совинформбюро называли нереально малые цифры пропавших без вести красноармейцев, затем, на Нюрнбергском процессе, было заявлено о 3,9 млн уничтоженных пленных; сборник Кривошеева, занижая общее число пленных, называет и удивительно малую цифру в 1,3–1,7 млн погибших в немецком плену; немецкая военная статистика говорит о 0,67 млн погибших после февраля 1942 г., но при этом игнорируется самая страшная и самая массовая гибель советских военнопленных осенью и зимой 41-го года. Современные немецкие историки, анализируя документы вермахта и СД, приходят к оценке в 2,2–2,6 млн, в том числе порядка 1,5–2,0 млн погибших в первую военную зиму. Не претендуя на какую-либо точность, я предлагаю считать следующим образом: из общего числа захваченных в плен вычесть число вернувшихся на Родину и освобожденных из плена противником. Итого: 5,2-1,84-0,82=2,54 млн.

Суммируя указанное выше число убитых и умерших от ран (7,11 млн) с предполагаемым числом погибших в немецком плену (2,54 млн), мы получаем некую цифру в 9,65 млн. Это количество военнослужащих, которые, по всей вероятности, до конца войны не дожили. Сравнивая эту цифру с полученным методом решения «задачи про бассейн» максимально-возможным числом безвозвратных демографических потерь военнослужащих Вооруженных сил СССР (11,79 млн), мы обнаруживаем арифметическую разницу в 2,14 млн. Два миллиона человек, про судьбу которых никто не знает ничего определенного. И, скорее всего — никогда уже не узнает. Не мудрствуя лукаво, я предлагаю просто поделить это число пополам: половину отнести к категории убитых в бою, но не учтенных в донесениях штабов, вторую половину считать «неразысканными дезертирами» и пленными, ушедшими на Запад или скрывшими свое прошлое и под вымышленными именами оставшимися на территории СССР.

Теперь нам осталось только свести все обилие цифр в одну таблицу:

Дополнительным подтверждением достоверности проведенных выше расчетов могут считаться данные учета извещений («похоронок»), поступивших в военкоматы за все время войны. Их набралось 12 401 тыс. штук. Нет ничего удивительного в том, что их оказалось на 600 тыс. больше, чем сумма всех перечисленных в таблице категорий потерь. Извещения приходили как на убитых, так и на тех, кто по документам штабов считался пропавшим без вести. А это значит, что всего могло быть выписано порядка 13,6 млн извещений. С учетом неизбежного дублирования (когда по запросам родственником в связи с их вынужденными переездами в разные военкоматы высылалось по нескольку извещений об одном и том же человеке) «похоронок» могло оказаться еще больше. Другими словами — указанные в таблице итоговые цифры отнюдь не занижены. Возможно, они даже несколько завышены.

Скорее всего, полученные результаты удивили вас, уважаемый читатель, своей «малостью». И я вас отлично понимаю — последние 20 лет наши отечественные публицисты вели отчаянную «гонку на гробах», оглушая самих себя истерическими воплями: «трупами завалили… одна винтовка на троих… по двадцать наших солдат за одного убитого немца…» Меньше, чем на 20–25 млн погибших — причем только из числа военнослужащих — никто уже и не соглашался. Но мы не будем пугать себя криком. Злосчастная «одна винтовка на троих» если и имеет некоторое отношение к реальным событиям, то случаи такой преступной неорганизованности могли иметь место лишь летом-осенью 41-го года. Да и тогда подобные ситуации возникали отнюдь не от объективной нехватки оружия — имевшимся в наличии стрелковым вооружением можно было оснастить по полным штатным нормам военного времени 450–750 дивизий… В 1944–1945 годах Красная Армия заваливала противника не трупами, а артиллерийскими снарядами. Советская военная наука не без основания гордилась тем, что на завершающем этапе войны Красная Армия реализовала на практике такой термин, как «артиллерийское наступление». Средней нормой считались плотности в 150–200 орудий на 1 км фронта наступления и 50 тысяч снарядов калибра 122-мм и выше для подавления обороны одной пехотной дивизии вермахта (что означает три снаряда весом не менее 22 кг каждый на одного немецкого солдата). И это — в среднем. В крупнейших наступательных операциях конца войны создавались гораздо большие плотности. Так, при прорыве немецкой обороны в ходе Висло-Одерской операции (январь 1945 г.) в полосе главного удара были созданы фантастические артиллерийские плотности в 420 орудий на 1 км фронта. На каждом метре обороны немецких войск разорвалось по 15 снарядов среднего и крупного калибра. В полосе наступления 5-й Ударной армии за один час было израсходовано 23 килотонны боеприпасов — это мощность «хиросимской» атомной бомбы.

Для полноты картины завершающего этапа войны надо учесть многократное превосходство Красной Армии в танках и абсолютное количественное превосходство в воздухе. Начиная с осени 1944 года увидеть в небе над Восточным фронтом немецкий истребитель удавалось редко, а немецкий бомбардировщик — практически никогда (остатки немецкой авиации, вырабатывая последние запасы авиационного бензина, пытались предотвратить окончательное разрушение немецкой промышленности и транспортной сети, осуществляемое непрерывными массированными налетами американских «летающих крепостей»). То, что при таком подавляющем огневом превосходстве потери личного состава Красной Армии в разы (не в десятки раз, но в разы) превосходили потери противника, не должно удивлять. Это, простите за цинизм, «нормально». Потери наступающего и должны были быть выше потерь обороняющегося — особенно если обороняющийся проявляет высочайшую дисциплину, стойкость и мужество.

Здесь я вынужден на минуту отвлечься от предмета обсуждения, так как на собственном опыте мог уже убедиться в том, что фраза про стойкость и мужество немецких солдат вызывает немедленную потерю слуха и зрения у некоторых читателей. Не далее как в марте 2008 г. я имел честь выступать перед приличнейшим собранием питерской интеллигенции. Так даже в этом, избранном обществе после слов про стойкость и мужество мне тут же задали дословно следующий вопрос: «Вот Вы сказали, что солдаты вермахта воевали за правое дело…» Я такого не говорил и не писал. Я вообще понятия не имею о том, за что воевал тот или иной конкретный Ганс или Фриц. Может быть — за фюрера и великую Германию, может быть — в мечтах о поместье с батраками в завоеванной России, может быть — за своего лучшего друга Курта, погибшего неделю назад… Не знаю, и не мое это дело. Я не поэт, не писатель, не философ. Как историк я обязан констатировать факт — немцы сражались с величайшим упорством, не отдавая без боя ни одного клочка нашей земли; по нескольку месяцев вели бои в полном окружении; при малейшей возможности переходили в умело организованное контрнаступление. Для того чтобы сломить сопротивление такого противника и отбросить его на 3 тысячи км от Волги до Эльбы, солдатам Красной Армии пришлось проявить не меньшую стойкость и мужество. И понести значительные потери.

Приведем несколько конкретных примеров.

Практически единственным образцом успешной стратегической наступательной операции Красной Армии начального периода войны является контрнаступление под Москвой. За один месяц (с 5 декабря по 7 января) безвозвратные потери (убитые и пропавшие без вести) составили 139,6 тыс. человек. Немцы потеряли в битве за Москву 77,82 тыс. убитых и пропавших без вести — но это за все время операции, с 3 октября по 10 января, т. е. с учетом потерь двух месяцев безуспешных попыток дойти до стен Кремля. С приемлемой для данного случая точностью можно принять немецкие потери декабря 41-го года за одну треть от суммарных безвозвратных потерь. При таком допущении соотношение потерь сторон выражается числом 5,35 к 1. Потери наступающей Красной Армии были в пять раз больше потерь вермахта. Но это — декабрь 1941 года. Это наступление на одном энтузиазме, по пояс в снегу, на лютом морозе, почти без артиллерии. Как пишет в своих воспоминаниях Г. К. Жуков (в то время — командующий Западным фронтом), «нам приходилось устанавливать норму расхода боеприпасов 1–2 выстрела в сутки на орудие. И это, заметьте, в период наступления!»

Теперь возьмем статистику потерь второго полугодия 1943 года. Это период широкомасштабных наступательных операций Красной Армии (Курская битва, освобождение Смоленска и Донбасса, форсирование Днепра, освобождение левобережной Украины и Киева). Общие (убитые, пропавшие без вести, раненые) потери Красной Армии составили 4809,3 тыс. человек. Общие потери вермахта и войск СС за тот же период составляют 1413,2 тыс. человек. Соотношение общих потерь: 3,4 к 1.

Имеет смысл рассмотреть отдельно третий квартал 1943 г. (июль, август, сентябрь). На этот период приходится Курская битва — одно из крупнейших сражений Второй мировой. Общие потери Красной Армии составили 2748 тыс. человек, в том числе безвозвратные (убитые и пропавшие без вести) — 694 тыс.