Доктор Смерть - Джонатан Келлерман

— Что она сделала?

— Всё, хватит. Закончим на этом. Не надо сдирать с меня кожу, дайте мне выбраться из всего этого целым и невредимым, хорошо? Я не буду учить вас, как вам делать свою работу. Поступайте, как знаете. Помогите моим малышам. Пожалуйста!

— Конечно, — заверил его я. — Обязательно.

Глава 27

Шаги наверху возобновились. Через некоторое время Джо Сейфер постучал в дверь. Ричард, все еще стоявший у окна, обернулся.

— Все в порядке? — спросил Сейфер.

— Джо, знаете, я все же очень устал, так что, наверное, мне лучше прилечь.

Подойдя к дивану, Ричард снял туфли, аккуратно выровнял их у края и улегся.

— Почему бы вам не подняться и не лечь в кровать? — предложил Сейфер.

— Нет, я лучше поваляюсь здесь. Это мое место отдыха.

Взяв пульт дистанционного управления, Ричард включил телевизор, и семядесятидюймовый экран ожил передачей из цикла «Дом и сад». Мастер в клетчатой рубашке с поясом, полным инструмента, мастерил полку. У него получалось, что это не сложнее, чем лизать край конверта. Как всегда бывает в подобных передачах.

Несколько секунд — и Ричард был загипнотизирован происходящим на экране.

— Вы готовы встретиться с детьми? — спросил меня Сейфер.

— Готов.

Я последовал за ним наверх, мысленно упорядочивая в голове полученную информацию.

Вина, раскаяние. «Я ее не простил».

Джоанна согрешила — скорее всего, именно то, что я и предполагал: супружеская измена.

Эрик, копия Ричарда, принял сторону отца. Возможно ли, что поступок Джоанны пробудил в ее сыне ненависть? Он проводил время рядом с ней, пока она угасала, но при этом ее ненавидел? Быть может, именно этим объясняются странные фотографии? Эрик документировал ее падение — ее наказание, а затем отдавал снимки Ричарду...

Степень сыновнего презрения определить трудно, но у Эрика взрывной и импульсивный характер, это заложено у него в генах. И вот сейчас, по прошествии нескольких месяцев, он начал осознавать, что сделал? И ищет покаяния?

Ричард только что прямо не признался, что заплатил Квентину Гоаду за то, чтобы тот убил доктора Смерть.

Пусть будет побольше крови... Вы узнаете, кого обманули. Ричард одержим страстью повелевать — как могла Джоанна ожидать чего-то иного, кроме отторжения и возмездия?

Убийство, призванное «закрыть дело». И если Мейт не помогал Джоанне умереть, большая ошибка.

Но если не Мейт, то кто?

Самодельщина? Джоанна, профессиональный микробиолог, имела доступ к смертельным препаратам и наверняка умела осуществлять внутривенные инъекции. Но, учитывая ее физическое состояние, я не мог представить, как она самостоятельно ведет машину до Ланкастера...

Она меня ненавидела. Теперь я видел, что у нее была причина умереть в мотеле «Хэппи Трейлз».

Так что, быть может, Мейт все же был там? Согласился еще раз воспользоваться снятым номером, уступив желанию Джоанны? Возможно, тем же объясняется отсутствие шумихи в прессе: вероятно, Джоанна попросила держать все в тайне. Ради детей? Нет, в этом не было смысла. Если она хотела выгородить Эрика, зачем совершать самоубийство при таких подозрительных обстоятельствах?

Вообще, зачем сводить счеты с жизнью?

Одно было очевидно: и мистер, и миссис Досс достаточно страдали в браке. Миссис согрешила, мистер не захотел ее простить.

Бешенство Ричарда сломило Джоанну. Она ненавидела себя до такой степени, что решила свести счеты с жизнью.

Но на прощание все же громко хлопнула дверью.

Взяла в собственные руки последний день своей жизни. Тайно связалась с Мейтом — или с кем-то еще. Приняла смерть на своих условиях.

В Ланкастере. Дав этим Ричарду пощечину.

Потому что Джоанна прекрасно знала своего мужа, предвидела, что он попытается направить свой гнев на кого-то еще, но от трупа в дешевом мотеле ему никуда не деться.

По крайней мере, она на это надеялась. Но если Джоанна действительно хотела ввергнуть мужа в пучину сокрушительного самоанализа, она потерпела неудачу. Как сказала Джуди, Ричард привык сваливать вину на других.

Кроме того, он любит сокрушать своих противников.

Всего несколько минут назад, рассказывая о своем гипотетическом знакомом, Ричард небрежно отмахнулся от сделки с Квентином Гоадом как от мелкой глупости, заявив, что повторной попытки не было.

Однако у него было наготове алиби, и сейчас он заблаговременно начал разговоры о временном помутнении рассудка. Но Майло рассмеется, услышав о таких отговорках. Для этого не нужно даже быть детективом. Потому что Ричард — безжалостный эгоцентричный тип, считающий себя оскорбленным. И, как я только что имел возможность убедиться, у него очень вспыльчивый характер.

Сейчас я нахожусь у него дома и должен играть по его правилам.

Поднявшись на второй этаж, Сейфер остановился на маленькой темной площадке перед закрытой дверью.

— Они в комнате Эрика, — сказал он. — Вы хотите встретиться с обоими вместе или с каждым по отдельности?

— Посмотрим, как пойдут дела.

— Но вы ничего не имеете против того, чтобы встретиться сразу с обоими?

— А в чем дело?

Сейфер нахмурился.

— Если честно, доктор Делавэр, ни тот, ни другой не хотят оставаться с вами наедине.

— Они считают, я их предал?

Он поправил свою ермолку.

— Мне очень жаль. Ричард говорил с ними, и я тоже, но вы же знаете, какие подростки в этом возрасте. Надеюсь, вы все же не совсем напрасно потратите свое время.

Я боялся, как бы не сделать хуже.

Сейфер положил руку на дверную ручку, не поворачивая ее.

— Ну, как вы поговорили с Ричардом?

— Похоже, будущее видится ему в розовых тонах, — сказал я. Розовый. Произнося это слово, я поймал себя на том, что оно же пришло мне в голову, когда я стал свидетелем вспышки гнева Ричарда. В наш прозаический век бедный старина Фрейд не пользуется достаточным уважением.

— Ну-у, — протянул Сейфер, — оптимизм это хорошо, вы не находите?

— Оправдан ли он в случае с Ричардом?

Большая узловатая рука, появившись из-за спины, разгладила бороду.

— Давайте скажем так, доктор Делавэр. Я не могу обещать немедленно замять дело, но я тоже смотрю в будущее с оптимизмом. Потому что, если хорошенько разобраться, что есть у полиции? Неожиданные откровения преступника-рецидивиста, которому за три разбойных нападения светит пожизненное заключение? Якобы подкрепленные показаниями свидетелей, видевших, как кто-то передал кому-то, не известно с какой целью, некий конверт, причем произошло это в полутемном баре?

Я улыбнулся.

— Ричард оказался там совершенно случайно?

Сейфер пожал плечами.

— Мистер Досс не смог вспомнить этот конкретный случай, но, по его словам, если такое действительно происходило, в конверте, переданном мистеру Гоаду, скорее всего, находились деньги. Ричард нередко платил своим рабочим наличными, особенно когда у тех были финансовые затруднения...

— Альтруизм? — вставил я. — Или лучший способ иметь дело с теми, кто не совсем чист перед законом?

— Ричард нанимает тех, кого больше нигде не берут на работу, иногда помогает этим людям, если те попали в беду. У меня обширный список тех, кто подтвердит под присягой, что делает он это из лучших побуждений.

— Значит, свидетелей можно не опасаться, — сказал я.

— Свидетели, — повторил Сейфер таким тоном, словно это был диагноз неизлечимой болезни. — Не сомневаюсь, вы знакомы с психологическими исследованиями, посвященными проблеме ненадежности свидетельских показаний. Не удивлюсь, если внимательный экскурс в прошлую жизнь этих конкретных свидетелей выявит, что все они обладают нездоровым пристрастием к алкоголю, злоупотребляют наркотиками и имели нелады с законом.

— К тому же, там было темно.

— Да, и это тоже.

— Похоже, дело можно считать закрытым, — заметил я.

— Излишняя самоуверенность — опасная штука, доктор Делавэр. Но, если только меня не ждет какой-нибудь неприятный сюрприз... — Зеленые глаза Сейфера превратились в узкие щелки. — Следует ли мне опасаться каких-либо неожиданностей?

— По крайней мере, я таких не знаю.

— Хорошо, просто отлично. В таком случае, я продолжу заниматься своим делом, предоставив вам заниматься своим.

За дверью находился длинный коридор, зеркальная копия того, что на первом этаже. Голые бежевые стены, в глубине выход на главную лестницу, слева шкафы и альковы, справа двери в спальни. В воздухе запах грязного белья. Сейфер провел меня мимо двустворчатых дверей, ведущих в просторную комнату, устланную белыми коврами. Кресла, обитые парчой. Обои древесного цвета — те самые, которые я видел на снимках Джоанны, сделанных Эриком... Заглянув, я увидел широкую кровать, застеленную шелковым покрывалом. Без труда представил себе безжизненную голову, раздувшееся тело, укутанное до подбородка...