Другая история литературы. От самого начала до наших дней - Александр Жабинский

Как ни умны были начальники, они не могли придумать средства для преодоления этого препятствия. Тогда султану пришла в голову мысль перетащить галеры по земле от нового замка, что позади Галаты, к крайней части гавани и таким путем напасть на город со стороны моря, подвергнув его пушечному обстрелу. Византийцы были уверены, что это единственное место, через которое мусульмане не смогут напасть на них. Однако предприятие, задуманное султаном, удалось благодаря ловкости опытных инженеров, которые при помощи невероятных усилий сумели перетащить галеры через горы. Когда галеры были переправлены, ими воспользовались для того, чтобы устроить мост, и этот мост стал путем для нападения со стороны гавани и для крепкого охвата осажденных и с этой стороны. Император оказался в большом затруднении, будучи принужден разделять свои силы, для того чтобы противодействовать натиску с новой стороны. Он поставил франков защищать ворота Едрирех, а со стороны гавани поставил заслон из своих войск, очень недовольных, что им предпочли франков. Это внесло ссору между защитниками, а в султана вселило надежду на счастливый исход великих усилий.

После того как султан убедился в наличии всех этих разногласий, он приказал начать штурм со стороны Едрирехских ворот. Сопротивление, оказанное осажденными, было настолько мужественным, что турки лишь к ночи смогли форсировать брешь в стене. Но вместо того, чтобы дать отбой, султан приказал привязать к концу пик факелы, свет которых заменил бы дневное освещение. Он не хотел давать передышки осажденным. Приказание было выполнено, и сражение продолжалось всю ночь. В момент самой жаркой схватки начальник франков появился на высоте стены, сражаясь наряду с другими воинами. Тогда один молодой мусульманин, ловкий и хладнокровный, бросился на него с необычайной быстротой и нанес ему такой яростный удар, что тот, пораженный насмерть, пал ниц на землю. Франки, видя гибель вождя, прекратили битву и тотчас же отступили по дороге к морю, чтобы сесть на свои корабли. Тут осаждающие почувствовали новый прилив сил. Не обращая внимания на стрелы, выстрелы мушкетов, пушек и град камней, они бросились как львы на приступ и, войдя в бреши, проделанные ими с такой отвагой, они, наконец, захватили их и утвердили там свое знамя. В то же время город был взят, и войска, войдя в него, предали его крови и разграблению.

Император в этот момент был в своем дворце на северном конце Едрирехских ворот, где он залпами из мушкетов и пушек старался отбиться от атаковавших его мусульман. Но так как он узнал, что знамя, к которому был прикреплен коран, уже реет в центре города, он потерял мужество и приготовился отступить ко внешнему дворцу с отрядом своих людей. По дороге, встретив несколько грабивших мусульман, он бросился на них и переколол их всех. Наткнувшись на азапа, упавшего на землю от тяжкой раны, он счел своим долгом прикончить его. Азап, несмотря на слабость, напряг все усилия, чтобы избежать удара и продлить свою жизнь, и нанес императору в то же время удар, которым он поверг его на землю, после чего и прикончил его. Это заставило всех, кто сопровождал императора, бежать и рассеяться. Наконец, когда не осталось ни одного человека с оружием в руках, ни одного, кто мог бы оказать сопротивление, открыли городские ворота, и султан въехал в них во главе своей кавалерии.

Грабеж продолжался три дня, и не было ни одного воина, который не стал бы богатым благодаря захваченной добыче и рабам. По прошествии же трех дней султан Мехмед запретил под страхом тяжких наказаний продолжать грабеж и резню, которая все еще не утихала. Все повиновались его приказу. Когда наступило полное спокойствие, вместо нелепого колокольного звона раздался приятный голос муэдзина, возвещающий пять раз в день час молитвы. Из церквей выбросили идолов, очистили их от запахов, которыми они были оскверняемы, и устроили в них ниши, дабы обозначить место, куда следует устремлять взор, когда творишь молитву. К церквам приделали минареты; одним словом, не забыли ничего, чтобы превратить их в места благочестия для мусульман».

Этот рассказ уже значительно более сложен и подробен в деталях, нежели рассказы предшествующих времен. За четыре столетия, прошедших с начала крестовых походов, развилась литературная традиция, терминология, мастерство писателей. Постепенно установились международные названия, стали общеупотребимыми и повсеместно понятными имена, а это предотвращало появление различных толкований текстов. Постепенно научились писать так, что из текстов стало возможным понимать политическую обстановку!

История, составленная по хронологии Скалигера, – это цепь злодейств, не имеющих цели и смысла. Драматическую, но вполне понятную историю Ромеи XII–XIII веков он разложил на ряд демонических нашествий готов, арабов, монголов. А реальная история просвечивает в них лишь незначительными деталями.

Ромейская (Византийская) империя, включавшая все земли от Ирана до Британии, создалась до линии № 1. В течение ста лет произошло ее дробление на каганаты, управлявшиеся каганами, то есть государями-священниками. По всей вероятности, в VIII–IX реальных веках повсеместно произошли изменения в государственном устройстве разных стран; вместо каганатов появляются новые государственные образования – королевства и т. п., причем номинально (а на восточных землях, быть может, и фактически) сохранялась Ромейская (Византийская) империя. В Европе в IX–X веках произошло объединение на основе католической религии, и была сделана попытка присоединить к этому союзу восточные земли, где исповедовались мусульманство и православие. События и войны этого периода вошли в «историю по Скалигеру» под именами арабских завоеваний, крестовых походов, монгольских завоеваний…

Надо также разобраться, откуда взялась идея «четырех царств». Возможно, столица империи (Константинополь) оставалась на одном месте, но номинально подчинялась разным силам, например в XII веке Вавилону, коим могли оказаться Багдад или Каир. А может быть, «кочевала» сама столица, а Константинополь с XII века все больше заявлял о своей исключительности, что тоже вело к дезинтеграционным процессам. А может быть, менялись только названия. В любом случае идея «четырех царств» (Вавилонского, Мидо-Персидского, Македонского и Римского), которой следовали все средневековые хронологи, была интерпретирована Скалигером и Петавиусом своеобразно: все эти царства были размещены ими на шкале времени в такой глубокой древности, о которой ни Скалигер, ни Петавиус не имели ни малейшего понятия.

Николай Морозов, разбирая «Римскую историю» Никифора Григоры в 37 книгах и другие подобные произведения, пишет:

«И пусть читатель не думает, что это история «древнего могучего итальянского Рима». Она охватывает только события от 1204 до 1359 года, т. е. время «Никейской» и «Латинской» империи (по современной терминологии, боящейся, как бы при слове «Римская» читатель не пришел к тем же выводам, как и я, что древний Рим списан с Царьграда)… А Иоанн Анагност… написал по всем правилам литературного искусства и, заботясь о чистоте греческого языка, очень правдоподобный рассказ о взятии Солуки турками в 1430 году. Мы видим, что в это время уже вырабатывались греческие классические наречия… Афинянин по происхождению, Лаоник Халкокондил (Халкондил), поставивший в центре своего труда не двор Палеологов, а молодое и сильное Османское государство, написал «Историю» в десяти книгах, излагающую события с 1298 по 1463 год, в которой дал уже не историю династии Палеологов, а историю османов. Наконец, Кривотул, подобно Лаонику, написал хвалебную биографию Мухаммеда II, излагающую события с 1451 по 1467 год…, – и далее Морозов излагает свое мнение: – Дальнейшим развитием стиля этих авторов являются Геродот и Фукидид, неправильно отнесенные в глубокую древность».

Мы излагали уже версию, что был некоторый рубеж, который отделил «античность» от эпохи Возрождения. Это середина XIV века, отмеченная жесточайшими гражданскими войнами в империи: в 1338 году османский эмир Орхан завоевал Малую Азию, в 1360 году султан Мурад I покорил почти всю Францию. Не этим ли гражданским войнам были свидетелями Цезарь, Лукан и Тит Ливий, чьи описания относятся к этой линии № 6?

XIV век также известен страшной эпидемией чумы, получившей название «Черная смерть», и, возможно, разрушительными землетрясениями. Эти ужасы нанесли классической культуре конца XIII – начала XIV века сокрушительный удар: население Европы сократилось, города обезлюдели, производство упало. В конце XIV века встал вопрос о возрождении культуры, а время упадка и испытаний получило повергающее всех в ужас наименование «середина века». Однако в начале следующего, XV века это название потеряло свой первоначальный смысл[39] и было переделано в «средний век» – так, возможно, именовали теперь весь XIV век в отличие от античного XIII века и нового XV века, века Возрождения.