Дом дураков - Дарья Афанасьева

Я почувствовал рывок, по спине потекло что-то горячее. Я попытался выяснить у Толлари, что там такое из меня торчало, но язык заплетался. Тогда я начал подбирать слова попроще, но они никак не стыковались друг с другом. Эол мое бормотание, похоже, ничуть не смущало. Только Толлар однажды несильно шлепнул меня по губам и, когда я замолчал, влил в меня какую-то сладкую вязкую гадость.

— Что это за дрянь? — Неожиданно связно возмутился я и сел на постели.

— Ты действительно хочешь это знать? — Хмыкнула Лота, сильным толчком в грудь укладывая меня обратно на подушки.

— Нет, — подумав, ответил я. — И что они из меня вытащили, тоже знать не хочу, потому что оно, по-моему, шевелилось.

— Ты счастливо отделался. — Лота протянула мне бокал с вином, но я отрицательно покачал головой. — Всей моей силы едва хватило, чтобы вытащить тебя. Я, конечно, покровительствую безумцам, но круг перемещения был так сильно поврежден…

— Это вода. — Я поморщился и посмотрел на свою руку: ни ссадины, ни царапины, ни синяка. — Она создавала помехи, так что некромант не смог меня заметить, но и мой узор был нарушен.

— Это был удивительно прочный узор, если круг перемещения лишь повредился, а не растворился в воде.

— Ты это видела? — удивился я.

— Конечно, я ведь богиня Смерти. В некрополях я обретаю власть, о которой не смею и помышлять в иных землях. И фокус с косточкой в фиале с гремучей смесью произвел на меня впечатление. Удивительно: при полном отсутствии способностей к магии — такая сильная кровь.

Помня, что самолюбие — мое слабое место, я отнесся к этому комплименту с подозрением.

— Трюк, старый, как мир, да и не такой уж надежный. Если кого-то там и зацепило, то несильно. А кровь… это не то, за что можно хвалить — ее не выбирают.

Она пожала плечами, как бы признавая за мной право на собственное мнение. Видимо, она была одной из тех, кто, обладая свитком с необъятной родословной, привык сводить все к происхождению. По мне же, самое крепкое потомство древних родов — сплошь бастарды.

— Что теперь?

— Пока что мне нужно просто выжить и встать на ноги, а там будет видно.

Я снова сел. Ни боли, ни слабости. И никакого облегчения. Я знал, что бывает, когда ранена душа. Я видел это, и тем отчетливее был контраст мира яви и мира сна.

— Мне нужно пройтись.

Я обошел кровать и открыл тяжелую резную дверь. Пожалуй, она была единственным, что не подверглось изменениям в этой комнате. Лота не могла покинуть библиотеку, хотя — я точно знал — пыталась. Это был мой мир, мой сон. Когда-то здесь был целый дворец с лабиринтом коридоров, но от этого всего пришлось отказаться. Чем более достоверен мир снов, тем осязаемее становятся живущие в нем кошмары. Не позволяя Лоте выйти из библиотеки, я защищал не только себя от нее, но и наоборот.

Дверь захлопнулась за моей спиной, едва я переступил порог. Еще одно заветное место. Храм Хараны. Колонны-подставки вдоль стен. Небольшой, в три ступени, прямоугольный амфитеатр в центре зала. Дальше — круглый бассейн, из центра которого росла коренастая яблоня. Ветви дерева переплетались, образуя трон с высокой спинкой и подлокотниками. Трон был пуст.

Подойдя к ряду колонн у левой стены, я осмотрел хранящиеся здесь артефакты. Каждый из них был уникален уже тем, что мог переходить из мира снов в мир яви и обратно. Больше прочих меня заинтересовал огромный стеклянный шар. Он стоял на примитивной кованой подставке и был уже изрядно потрепан временем. Многочисленные царапины, впрочем, никак не повлияли на его работу. Я положил руки на шар и стал создавать внутри него нечто вроде детской. Не слишком хорошо представляя, как она должна выглядеть, постарался сделать комнату достаточно светлой и уютной. Кое-что позаимствовал из собственного детства, добавил несколько вещей, которые видел при случае. На мой вкус, получилось довольно мило. В заключение поставил посередине колыбель, которую нашел когда-то в одном из чуланов дворца: если колыбель подошла принцессе, то и моему ребенку подойдет. Моему. Это было так неожиданно, что я даже вздрогнул. Нет уж. Найду способ, как вытащить его в мир живых или спровадить в мир мертвых, а дальше пусть барахтается, как может. Я вытянул вперед руку и мысленно воссоздал на ладони медальон с заключенной в нем душой. Сам медальон был, разумеется, не более, чем иллюзией, но теперь я легко переместил душу младенца в шар.

Амулет растаял прямо на глазах. Наяву он тоже рассыпался в прах — амулет был одноразовый. Теперь за душу можно было не беспокоиться — младенец мог находиться здесь хоть целую вечность. Даже если я сам погибну или исчезну, шар продолжит дрейфовать в сером тумане небытия и, быть может, станет частью чьего-то мира.

— Ты слишком много спишь, мой мальчик. — Я обернулся на голос. Грандмастер смотрел на меня насмешливо и снисходительно, как и всегда. — А ведь твой час близится.

— Шел бы ты, старый…

— Нет, я никуда не денусь, не исчезну, как бы тебе того не хотелось. Тебе нужно попасть в Темгорал. Там зреет что-то опасное.

— У меня сейчас другие заботы.

— У тебя нет других забот, кроме нужд ордена! — его голос ударил прямо в мозг, будто стальная игла. — Харана призвала тебя для этой службы, для этого дня, этого часа! Ты отправишься в Темгорал и исполнишь ее волю!

— Ладно, уговорил! Перестань орать, голова же сейчас лопнет!

Грандмастер не ответил. Он исчез без следа.

Выздоровление заняло относительно мало времени. Относительно, потому что акши Ал поставила бы меня на ноги за день-два. А так, я прогостил у Толлара и его дочери до самой зимы. Раны затянулись довольно быстро, хоть от укуса беся на руке и остался преизрядный шрам. Большую часть осени я восстанавливал форму, уплетая за обе щеки великолепные пирожки Паутинки и фехтуя с ее отцом. Эолы оказались удивительно гостеприимны и общительны. Мы коротали ветреные осенние вечера за интересными беседами и игрой в Зыбь. Игра занимала, в основном, меня и Паутинку, поскольку для Толлара исход был заранее предрешен. Мы с девушкой были почти ровесниками и могли поспорить за второе место, но для Толлара мы были совсем детьми. Толлар, которому, как он сообщил, было "немногим более трехсот лет", знал множество историй, связанных как с нечистью, так и со смертными расами.

— Теморан, — рассказывал он, потягивая горячее вино, — оказался под властью Единого очень быстро. Ты ведь знаешь, боги не претендуют на безграничную власть, так что, когда Единый напал на Сайао, Ормин и Неройда не стали вмешиваться, а когда Белоглазая ушла из Теморана, предпочтя не ввязываться в драку, Единый получил все ее силы.