Изумрудные зубки - Ольга Степнова

Сычева подумала, и... не нашла ни одной причины оттолкнуть от себя его наглые, соленые губы. В конце концов, допустить, чтобы лейтенант исполнял в отношении нее свои служебные обязанности, было никак нельзя. Пусть уж лучше целуется.

– Нет, ну чем они там занимаются-то? Что творят?! Я ничего не понимаю, – шептала возмущенно Афанасьева, сидя на корточках за контейнером. – Сначала они дерутся, потом целуются, потом по очереди лезут в его карманы, потом снова дерутся, орут друг на друга и снова целуются!! При этом он не собирается ее от себя отстегивать!

– Нормальное развитие отношений, – вздохнула Татьяна. Она тоже сидела на корточках и наблюдала за действиями под акацией.

– Какое, к черту, развитие?! Каких отношений?! Он мент, а нам в десять вечера нужно везти изумруды бандитам! О чем она думает?!

– Видишь, она руку почти все время в кармане держит? Мне кажется, изумруды уже у нее. Она просто хочет усыпить бдительность лейтенанта.

– Ой, смотри, они куда-то пошли... Давай за ними, быстрей!

Пригибаясь, чтобы их не было видно из-за кустарника, Афанасьева и Татьяна побежали за Карантаевым и Сычевой.

– Он к машине ее ведет, – прошептала Таня. – Черт, в отделение повезет, что ли?!

– Смотри, смотри, багажник открыл, – подключилась к комментариям Татьяна. – Фу, ну и бардак у него там! Тряпье, канистры, железки и ой, мама, что это в большом прозрачном мешке?

– На презервативы похоже. Слушай, он, похоже, маньяк! Оборотень в погонах! Он сразу мне подозрительным показался! Разве честные опера яичницу у потерпевших едят? Как бы нам не пришлось еще и Сычеву спасать! Господи, что это он делает?!

– Напильником пилит наручник. Кажется, Сычева его совсем не боится. Она ржет!!

– На ее месте я бы не веселилась! – Афанасьева вдруг громко чихнула. – Простудилась я вчера под дождем все-таки! Слушай, а может быть, он не маньяк, а просто ключ от наручников потерял?

– Тогда зачем ему целый мешок предметов сильно похожих на презервативы?!

– Думаю, это конфискат. Я где-то слышала, что у ментов это принято – пользоваться конфискованными вещами. Они пьют конфискованную водку, едят конфискованную колбасу, носят конфискованную одежду, а в кабинетах у них висят конфискованные ковры.

– Ага, и пользуются конфискованными презервативами. Смотри, он отбросил напильник!

– И взял отвертку.

– Нет, ножик. Ковыряется им в замке. Ура, открыл!

– Черт, они снова целуются.

– Он садит ее в машину!

– Я бы сказала, она садится сама, причем с превеликим удовольствием. Кажется, ей понравилось количество конфиската...

– Не болтай глупостей! Скорее лови такси! Предлагай любые деньги за то, чтобы проследить за этой вишневой «восьмеркой»!

По-прежнему пригибаясь, они наперегонки понеслись к близлежащей дороге.

– Ты действительно не против посидеть где-нибудь в кафе?

– В ресторане. Ты хочешь поговорить со мной? На чертово колесо я не пойду, в отделение – тоже, так почему бы не в ресторан? – Сычева потерла запястье. Она еще чувствовала на нем холод наручника, а на губах остался специфический вкус лейтенантских губ.

– Э... я... видишь ли... может быть, лучше в кафе? Тут недалеко есть отличное кафе-мороженое.

Карантаев лихо развернулся в неположенном месте через двойную сплошную полосу. В зеркало заднего вида он видел, как его маневр повторил старенький «Жигуль» с неоригинальной надписью на грязном борту «Помой меня, я чешуся!»

– Мороженое! – фыркнула Сычева. – Я есть хочу. А ты предлагаешь посетить место, где тусуются прогульщики-школьники. В ресторан! Или высаживай меня здесь.

– Видишь ли... – уши у Карантаева вдруг порозовели. Он прижался к обочине и поехал со скоростью переполненного троллейбуса. Как ни странно, чумазый «Жигуль», якобы страдающий от чесотки, сделал то же самое. – Видите ли, свидетельница, моя зарплата... – Карантаев опять замялся и энергично почесал затылок.

– Что твоя зарплата? – удивилась Сычева.

– Ее выдадут только через три дня, – почти шепотом быстро проговорил лейтенант. – А сейчас у меня денег только на кафе-мороженое, где тусуются прогульщики-школьники.

Сычева захохотала, с удовольствием наблюдая, как уши Карантаева из розовых становятся темно-бордовыми.

– Рули в «Табун»! Отличный кабак, а деньги у меня есть! – Она похлопала себя по карману.

– Да никогда в жизни... – начал возмущенно Карантаев, но Сычева перебила его:

– Отдашь потом. Через три дня.

Лейтенант на нее покосился, повеселел, подналег на газ и засвистел что-то веселенькое. Уши его постепенно утратили интенсивность окраски.

«Табун» оказался местом с претензией.

Стены ресторана украшали панно, изображавшие мчащиеся табуны мустангов. У диких коней развивались хвосты и гривы, а морды озаряла необузданная жажда свободы.

Несмотря на белый день, за столиками сидело много народа, причем всем было хорошо «за тридцать», и на всех были байкерские прикиды – кожаные штаны, куртки и банданы на голове. В динамиках надрывался тяжелый рок.

– Э-э, да тут клуб по интересам! – присвистнул Карантаев, галантно отодвигая стул и давая Сычевой усесться.

– Лучше всего здесь готовят седло ягненка под молочно-брусничным соусом, – поделилась «секретом» с лейтенантом Сычева.

– Ты завсегдатай? – Карантаев сел напротив и огляделся.

Подбежал официант – тоже в байкерском прикиде, и сунул им в руки меню в кожаной черной обложке.

– Давненько к нам не заглядывали, – с улыбкой сказал он Сычевой.

– Повзрослела, остепенилась, продала мотоцикл, – вздохнула Сычева и, даже не заглянув в меню, отложила его на край стола. – Мне, Марат, как всегда, и товарищу моему то же самое, только без «Маргариты», он за рулем.

Официант кивнул и, лавируя между столиками, скрылся на кухне.

– Жаль, что ты проходишь по делу. Я хотел бы иметь с тобой неформальные отношения, – сказал Карантаев, рассматривая свой сбитый на костяшках кулак.

– Судя по большому количеству спецсредств, которые ты при себе имеешь, ты со многими, кто проходит по делу, хотел бы иметь неформальные отношения, – усмехнулась Сычева, наливая себе минералку, в качестве бесплатного бонуса стоявшую на столе.

– Ты имеешь в виду мешок презервативов? – уши Карантаева опять стали наливаться розовым цветом. Он спрятал сбитый кулак под стол и в упор уставился на Сычеву. – Так я это... вчера подпольный цех накрыл. Индусы презервативы левые, несертифицированные по коробочкам паковали и по аптекам рассовывали. Наши парни весь товар конфисковали, а этот мешок нерасфасованных резиновых изделий я потом уже в подсобке нашел, вот в багажник и запихнул.

– Я имела в виду наручники.

– А-а, так они всегда при мне! Мало ли что. Работа такая. – Карантаев тоже налил себе минералки и мелкими глотками начал пить ее, запрокинув голову. Кадык ходил на его горле как поршень, а сбитая рука чуть заметно дрожала. Сычева снова припомнила вкус лейтенантских соленых губ. Этот вкус ей самым бессовестным образом нравился, и она самым бессовестным образом не побоялась себе в этом признаться.

Официант принес заказ.

Карантаев набросился на еду так, будто голодал минимум последние года три. Пренебрегая ножом, он вгрызся в кусок мяса с остервенением неандертальца.

– А где подружки, которые садик вместе с тобой штурмовали? – спросил он, когда расправился с основным блюдом.

– Понятия не имею. – Сычева чинно отрезала маленькие кусочки мяса и отправляла их в рот. – Домой, наверное, укатили, когда увидели, как ты меня в наручниках тащишь!

– А я думаю, они следили за нами на раздолбанных «Жигулях» до самого ресторана, и теперь сидят где-нибудь в подворотне в ожидании, когда мы насытимся.

– Вот еще! – стараясь показаться искренней, громко фыркнула Сычева. – Будут они на частника тратиться, да еще под дождем торчать!

– Значит, ты мне так ничего и не скажешь, – грустно констатировал Карантаев, переходя к экзотической закуске из копченых креветок.

– Не-еа, – замотала головой Сычева и отпила «Маргариту», которую только в этом заведении умели так замечательно делать. – Мне тоже больше нравятся с тобой неформальные отношения. Как салатик?

– Вкусно. Ел бы и ел. Никогда не хватает времени нормально пожрать. Вечно не бегу развожу какую-то быструю лапшу, или глотаю готовый суп из пакетов. Брр-р-р!!! Это в рекламе мужики млеют от удовольствия, когда жены наливают им суррогаты в тарелки, а в жизни этим питаются только одинокие, страшно замотанные на работе мужики. Вот если у меня когда-нибудь будет жена, она будет кормить меня пирожками с капустой, щами с грибами и такими маленькими вкусными мясными котлетками, которых она будет делать много-много, целую кучу. Я буду их поедать, а она тут же делать и делать...