Рикэм-бо «Стерегущий берег» (СИ) - Кротков Антон Павлович

Ассистировал Клео молодой туземец. Иногда он делал что-то не так, и итальянка начинала ругаться, но слова её звучали не грубой бранью, а как-то по-королевски.

И вот на её ладони кусочек металла, извлечённый из раны. Она благостно улыбается и спрашивает, как он себя чувствует. Игорь вымученно улыбался и отключается. Как оказалось надолго. Периодически он приходил в себя и каждый раз видел Клео. Создалось впечатление, что она сутками не спускала с него тревожного взгляда, прислушивалась к его прерывистому дыханию, регулярно меняла повязки и накладывала компрессы. Скорее всего только благодаря её молитвам и заботам он остался жив. Уже потом, он узнал, что после операции рана воспалилась, началась лихорадка. Но ощущение, что рядом внимательная заботливая женщина с чуткой душой и благородным сердцем, исцеляло лучше любого антибиотика.

Когда миновали самые тяжелые дни и Игорь начал поправляться, Клео стала отлучаться из хижины по своим делам. Тем не менее, лейтенант не чувствовал себя оставленным. Уходя, Марини поручала пациента заботам своего молодого помощника. Туземца звали Инвчика. Он был добрый малый и немного говорил по-английски. Постоянное пребывание возле европейцев оказало серьёзное влияние на внешний вид островитянина: Инвчика постоянно ходил в коротких штанах и сандалиях и в широкополой шляпе, не снимая её даже в помещении. Хотя, по словам Клео, когда они только познакомились, паренёк довольствовался одной набедренной повязкой, а иногда — по настроению, мог и вовсе явиться голым.

Когда хозяйка хижины уходила к океану собирать материал для своих исследований, Инвчика рассказывал лейтенанту про жизнь своих соплеменников. Туземец не умел сидеть молча, он постоянно о чём-то болтал и нуждался не просто в слушателе, но обязательно в собеседнике. Поэтому иногда его присутствие становилось обременительным ещё слишком слабому после операции лейтенанту. Но в общем, это был добродушный симпатичный молодой человек. И Игорь сразу проникся к нему искренней симпатией. Судя по рассказам Инвчика, его соплеменники были подстать ему — людьми незлобивыми.

С операции прошло около двух недель. Простая и здоровая пища, благоприятный климат в целом шли Исмаилову на пользу. Организм его крепчал. А вот с прооперированной ногой что-то было не так. Хотя рана быстро заживала, но при любой пытке опереться на эту ногу от острой боли у парня темнело в глазах. Игорь стал опасаться, что так и останется калекой и не сможет нормально ходить. От Клео конечно не могло укрыться, какие чёрные мысли мучают парня. Чувство вины и ей отравляло жизнь. Игорь постарался её успокоить:

— То, что вы совершили — настоящее чудо. Не будучи профессиональным хирургом, вы спасли мне жизнь, сохранили ногу. Но я понимаю, что и чудо, видимо, имеет свои границы.

Инвчика в этот момент присутствовал в хижине, и видел, сколько сострадания и нежности во взгляде женщины.

Ночью Игорь пробудился от чьих-то прикосновений. Рядом сидел Инвчика и что-то бормотал, покачиваясь, и поглаживал шершавой ладонью по его покалеченной ноге. На слова туземец не реагировал, он явно находился в трансе.

Клео спала в своём гамаке, ибо с первого дня уступила единственную кровать больному. Чтобы не разбудить её, Игорь молча позволил туземцу колдовать дальше. Ещё минут двадцать продолжалось странное действо, затем Инвчика походкой лунатика вышел вон. Не дождавшись его возвращения, Игорь снова заснул.

Проснулся он на рассвете. Клео ещё спала. Инвчика пока не вернулся. Некоторое время Исмаилов лежал, удивлённо прислушиваясь к себе. Ощущение собственного тела изменилось. Желая немедленно проверить радостную догадку, лейтенант сел на постели и осторожно попробовал опереться на больную ногу. Боль была уже не такая острая как накануне. Ликуя, молодой человек поднялся и, держась за стены, сделал несколько робких шагов к столу. На нём в окружении стоек с пробирками и колбами с вечера лежала раскрытая толстая тетрадь, изрядно потрёпанная временем, протершаяся на сгибах.

Окна были закрыты соломенными циновками, но сквозь щель в москитной сетке пробивался луч света, который падал аккурат на страницу, наполовину исписанную красивым почерком. Игорь невольно успел прочитать несколько строк, прежде чем понял, что перед ним личный дневник хозяйки. «Этот юноша напоминает мне Артуро. Те же ямочки на щеках и выражение глаз. Поразительно, но даже голову он поворачивает так же! Несколько раз я даже забывалась и называла его чужим именем. К счастью, он тогда был в беспамятстве и не слышал меня».

Игорь оглянулся на спящую хозяйку и поспешил выйти на улицу.

Хижина стояла в окружении кокосовых пальм. По двору бродили куры, чуть в стороне в тенёчке под кустами блаженно возлежало на мягкой изумрудно траве свиной семейство. Кошки тоже уже проснулись и как обычно дурачились друг с другом, не обращая внимания на разгуливающую по соседству пернатую живность.

Игорь присел на бревно и просто наблюдал окружающую его жизнь, испытывая странное чувство полного умиротворения…

Вышла Клео. Посмотрела удивлённо. Игорь расплылся в счастливой улыбке, поднялся и прошёлся вдоль стены.

— Скоро мне не нужна будет опора! — объявил он.

Марини ласково рассмеялась и объявила:

— Что ж, по такому случаю я приготовлю вам настоящий американский завтрак из яичницы с консервированной ветчиной и хлеба с яблочным джемом. А на десерт — кофе со сгущённым молоком.

Оказалось, от голландского чиновника остался внушительный запас консервов, которые хранились в специальных герметичных ящиках. Ящики эти находились в «леднике» — вырытой в тени пальм яме, накрытой сверху настилом из бамбука. Посетив вместе с хозяйкой кладовую, Игорь был впечатлён её богатствами. Молодой человек с удовольствием брал в руки банку за банкой и читал этикетки: венская колбаса с бобами, рубленое мясо по-восточному со специями, гуляш, зелёный горошек в собственном соку, мясо с рисом и гречневой кашей, консервированные ананасы. Здесь были коробки с растворимыми порошками для приготовления напитков, плитками шоколада, баночками с различными соусами и приправами. А также упаковки макарон, вермишели, овсянки и печенья. В отдельной коробке из толстой вощёной бумаги хранились упаковки с кофе и какао. С такими запасами можно было регулярно баловать себя европейскими блюдами.

Правда, вместо хлеба баночный джем пришлось намазывать на твёрдые, как камень флотские галеты.

За завтраком его так и подмывало спросить про мужчину, которому Клео посвятила проникновенные строки в своём дневнике. Но насколько он успел узнать её характер, скорее всего вместо прямого ответа его ожидала полушутливо брошенная фраза. Что-нибудь вроде: «Если будете хорошо себя вести, милый мальчик, возможно в своё время узнаете». Да и не было у него права, задавать столь личные вопросы…

После завтрака Клео спросила, чего бы он хотел на праздничный ужин. И хотя в кладовой имелись банки с консервированной свининой и бобами, Игорь немедленно указал на поросёнка, рывшегося в куче отбросов возле хижины.

Инвчика пришёл, когда мясо уже готовилось в котле. Игорю очень хотелось узнать, что за чудо островитянин сотворил с его ногой, но туземец лишь улыбался и удивлённо хлопал ресницами, изображая полное непонимание.

После ужина они засиделись допоздна. Игорь чувствовал себя в ударе и сыпал забавными историями и анекдотами. Клео звонко смеялась, но в голубых глазах её отчего-то сквозила грусть.

Когда далеко за полночь они остались одни, Игорь всё же решился задать вопрос, вертевшийся на языке:

— Что за мужчина на фотографии у вас над столом?

И тут же пожалел о своём любопытстве: весь вечер добродушно смеявшаяся Клео вдруг замолчала. Потом медленно покачала головой:

— Больная тема.

Подошёл Инвчика и Игорь снова стал рассказывать свои истории, но прежней беззаботной атмосферы уже не было. Клео сидела напряжённая.

Когда туземец снова отлучился на несколько минут, Клео сообщила Игорю, что завтра пожалуют островитяне: