Чистый огонь - Вадим Арчер

– Моя позволит, – благосклонно ответила Дика. Повелительный взгляд вожака окинул столпившихся вокруг чинабов.

– Ваша делай праздник, – распорядился вожак. – Твоя пойдет в мою хижину? – предложил он кикиморе, откидывая полог.

– Моя пойдет, – приняв его приглашение, Дика обратилась к Эрвину:

– Твоя иди туда.

Эрвин пригнулся и вошел в хижину вслед за вожаком. Здесь, как и везде, было сыро, постланные вдоль стен циновки были пропитаны водой, с потолка изредка падали крупные капли. У дальней стены на циновке сидела жена вожака с грудным младенцем на руках. Второй ребенок, постарше, развлекался тем, что с гуканьем стучал веткой по циновке, наблюдая за разлетающимися брызгами. Вожак прогнал его из хижины, сам уселся на циновку у боковой стены, скрестив перед собой ноги, и указал Эрвину на циновку напротив. Тот присел на мокрый край тростниковой подстилки. Его штаны так промокли, пока он шел по болоту, что ему было уже все равно.

– Позволь спросить твою, прекрасное дитя, как выглядит твой лес? – начал вожак светскую беседу с божественной гостьей.

Кикимора описала ему лес. Затем она поведала ему, по каким местам путешествовала, рассказала о больших человеческих городах, о глубоких каньонах и холодном нагорье. Предводитель чинабов восхищенно выслушал ее и поблагодарил, что она преодолела такие трудности, чтобы навестить его племя.

В дверь просунулась остроухая голова и сообщила, что праздник подготовлен.

– Чем кормить твоего большого? – осведомился вожак у кикиморы.

Эрвин вспомнил, что на языке низкорослых чинабов все нечинабские расы называются “большими”.

– Его сама скажет, – ответила Дика.

Дикарь счел совершенно естественным, что божественное дитя лесов владеет говорящим большим. Он предложил кикиморе место на голове идола, пока ее большого покормят. Дика уселась туда, и праздник начался.

Чинабы не знали огня. Они понятия не имели о железе. И огонь, и железо были бесполезны в такой сырости. Заготовки впрок тоже были незнакомы чинабам, так как здесь было невозможно просушить что-либо для длительного хранения. Незамерзающие болота всегда снабжали своих обитателей едой – только нагнись и собирай. Ремесла этих дикарей сводились к строительству хижин и сооружению долбленых лодок, плетению тростниковой одежды, рыбьих верш, циновок, мешков и корзин. Их орудия труда были деревянными или костяными, так же, как и их оружие. Каменный наконечник был здесь ценностью, потому что за камнями нужно было отправляться к нагорью. Трезубец вожака имел целых три каменных наконечника и считался могучим оружием.

На пир была принесена вся еда, собранная накануне и оставшаяся у дикарей в хижинах. Эрвин отказался от пиявок и ободранных от шкурки лягушек, зато обнаружил в куче травяной снеди клубеньки, которые оказались съедобными и даже вкусными. Дика, напротив, воздала должное лягушкам и сырой рыбе. Когда все было съедено, под корягой расселись музыканты с тростниковыми дудками, а с ними барабанщик, оказавшийся также местным бардом. Он забил в барабан и затянул длиннейшую песню без рифмы и стихотворного размера – просто повествование нараспев, в котором превозносилась красота, храбрость и волшебная сила кикиморы, подчинившей и научившей говорить большого, на котором она явилась в племя.

– Твоя сочинила хорошую песню, – похвалила его Дика, когда он закончил.

Ее похвала была наивысшей наградой для польщенного певца. Затем начались танцы под музыку, закончившиеся только к утру. Эрвин не видел их окончания – он давно уснул, прислонившись спиной к стволу дерева.

Когда он проснулся, солнце стояло высоко. Вокруг не было ни души – чинабы в это время суток спали. Дика обнаружилась у него за пазухой. Видимо, она залезла туда утром, когда дикари разошлись по хижинам.

Ему пришло в голову, что дикари наверняка выполнят любую просьбу Дики, в том числе и проводить ее на южную сторону болот. Но кикимора сейчас спала, было некстати говорить с ней об этом. Чтобы скоротать время, Эрвин пошел прогуляться по селению.

На окраине он увидел чинаба с копьем, расхаживающего туда и сюда вдоль крайних хаток. Это явно был охранник. Дикарь вздрогнул и оглянулся на звук, но, увидев человека божественной кикиморы, успокоился.

– От чего твоя охраняет поселок? – спросил Эрвин на чинаби.

– Моя смотрит шышлопов, – ответил стражник. – Много шышлопов вокруг. Шышлоп днем не спит, ест чинаба.

– Часто сюда приходят шышлопы? – поинтересовался Эрвин.

– Раньше нечасто, теперь часто. Моя кричи, все вставай, бей шышлопа. Шышлоп убегай. Один раз вождь сильно бей шышлопа, шышлоп умирай. Вождь сильный, копье сильный! Шышлоп вкусный.

– Твоя один здесь охраняет?

– Здесь один. Там один. – Дикарь ткнул пальцем в сторону. – Там один. – Он ткнул в другую сторону. – Вокруг домов – один, один и один.

Эрвин понял, что охранники были расставлены поодиночке вокруг всего селения. Но ему было нечего бояться живоглотов, и он пошел к болоту, чтобы поискать что-нибудь съедобное. Он походил по окрестностям, но не нашел ничего съестного – все здесь было выбрано чинабскими детенышами. В глубь болота он не пошел.

Возвращаясь, Эрвин услышал шум и крики на краю селения. Он догадался, что туда явился живоглот, и побежал на шум. Вооруженные дикари сбежались к месту тревоги, но зеленое чудовище не страшилось ни криков, ни копейных бросков. Похоже, оно твердо решило здесь пообедать. Не обращая внимания на вонзившиеся в морду копья, оно гонялось за ближайшими чинабами и норовило ухватить их за ноги.

Эрвин подбегал к месту боя, когда живоглоту это удалось. Один из чинабов, убегавших от зеленой твари, налетел на другого, поскользнулся и упал. Живоглот мгновенно поймал его за ногу и стал затягивать в пасть. Несколько копий ударили его в морду, он повернулся и пустился наутек, не выпуская добычи изо рта.

Чинабы гнались за живоглотом, пытаясь выручить соплеменника. Эрвин бегал быстрее, он догнал их и побежал дальше, пока не увидел плоскую голову хищника, где было чувствительное местечко за левым глазом. Он ударил туда молнией, живоглот дернулся и замер.

Дикари обступили живоглота и вытащили пострадавшего сородича из пасти хищника. Тот хромал, кожа на его ноге была содрана от колена до лодыжки, из раны текла кровь.

– Убейте шышлопа! – закричал Эрвин, испугавшись, что зверь опомнится от удара и возобновит охоту. – Шышлоп не умер, шышлоп только оглушен!

Заработали копья, кромсая тело живоглота, каменные топоры застучали по тыльной части необъятной головы, отделяя ее от туловища. Эрвин стоял наготове, чтобы ударить зверя магией, если тот очнется, но шок оказался глубоким. Чудовище рассталось с головой, так и не пойдя в себя.