Скрытый космос. Книга 3. (1967-1968) - Николай Каманин

В своем выступлении кроме этих недостатков я привел и другие факты (автопроисшествия с участием Поповича, безобразное поведение Матинченко, плохое исполнение Беляевым обязанностей начальника штаба группы ВВС на космодроме) и сделал вывод о том, что в Центре ослабла дисциплина, что руководящий состав Центра и летчики-космонавты нередко сами нарушают распорядок и воинскую дисциплину и не всегда служат примером поведения для подчиненных. Обвинение было тяжелым, но справедливым. Беляев, Леонов, Титов и другие вынуждены были признать справедливость моих упреков и обещали немедленно начать устранение имеющихся упущений.

Днем в Центр приехали руководители Владимирской области. Они привезли с собой проект обелиска на месте гибели Гагарина и Серегина, созданный группой ленинградских архитекторов, и просили высказать наше мнение по проекту. За проект обелиска решили ленинградцев поблагодарить, но окончательного решения по нему не принимать, имея в виду целесообразность объявления конкурса на создание памятника. Признали необходимым создать музей на месте катастрофы, посвященный последним дням жизни Гагарина и Серегина, а в районе города Покров (вблизи автострады Москва — Горький) построить музей Гагарина, отражающий достижения СССР в космосе.

29 апреля.

Рассказал Вершинину о совещании у Смирнова и несогласованности выступлений Еремина и Мишука в ходе расследования катастрофы. Главком обещал указать им на недопустимость несогласованных между подкомиссиями высказываний о причинах происшествия — правительству надо доложить о достоверных причинах катастрофы и плане мероприятий по развитию Центра подготовки космонавтов. Варианты, которые не будут поддержаны большинством членов комиссии, должны рассматриваться только как частные соображения.

Более часа беседовал с Терешковой. Первого мая она улетает в Париж во главе делегации Комитета советских женщин, которая должна принять участие в конгрессе женщин Франции. Просмотрели текст выступления Вали на конгрессе, немного поправили раздел о космосе, обсудили все возможные вопросы, которые могут быть заданы корреспондентами на космические темы.

Последнее время Терешкова выступала меньше обычного и поэтому чувствует себя несколько неуверенно. Я подбодрил ее и попросил вести себя так же уверенно, как это бывало в поездках со мной. Глубоко вздохнув, Валя призналась: «Николай Петрович, когда вы рядом, я чувствую себя как за каменной стеной, а без вас страшновато — я просто вся дрожу». При прощании Валя сказала, что завтра она едет в больницу за В. И. Гагариной, которую врачи решили отпустить на майские праздники к детям.

Позвонил Мишин и попросил поддержать его новое предложение: послать в полет на двух «Союзах» не четырех, а пятерых космонавтов, с тем чтобы из одного корабля в другой на орбите переходили не два, а один космонавт. Это неожиданное предложение меня просто ошеломило. Я сказал Мишину: «Это очень серьезный вопрос, с ходу я не берусь на него ответить». Попросил Мишина изложить цели, мотивы и детали этого предложения и дать нам два-три дня на обдумывание. Мишин сказал, что будет ждать нашего ответа до 6 мая.

Был у меня Герман Титов. Он доложил, что сегодня на физзарядке были все космонавты, опоздавших на занятия не было. Герман просил разрешения продать свою «Волгу» и купить «Москвич». Разрешил ему продать машину через комиссионный магазин.

30 апреля.

Говорил с Тюлиным — он ничего не знает о новом «мишинском кордебалете» (выражение Тюлина). Более года мы готовим по определенной программе экипажи для «Союзов», и за полтора-два месяца до полета вводить в состав экипажа новых людей и значительно менять программу полета, по-видимому, малооправданно. Боюсь, что это предложение опять как-то связано с попыткой навязать нам в полет К. П. Феоктистова уже не в роли командира корабля, а как члена экипажа.

Заезжала Терешкова за сувенирами для поездки. Валя рассказала мне, что Леонов зачем-то забрал у Валентины Ивановны дневник Гагарина. Я попросил Терешкову передать Валентине Ивановне мою настоятельную просьбу — немедленно вернуть дневник от Леонова и никому ничего не давать из записок и вещей Гагарина без совета со мной. Юра, оказывается, вел дневник. Об этом, по-видимому, от Леонова узнали Л. В. Смирнов и работники аппарата ЦК КПСС. Многим хотелось бы почитать дневник Гагарина, но прежде чем удовлетворить это любопытство, надо будет ознакомиться с ним самому.

Говорил с Леоновым. Я уже не раз указывал ему на излишнюю «разговорчивость», а сегодня посоветовал считать до пяти, прежде чем раскрыть рот. Леонов обиделся за совет, но, припертый фактами, вынужден был признать, что язык у него иногда опережает мысль.

27 апреля он «от имени командования» дал распоряжение космонавтам прямо с приема у министра обороны ехать всем в Чехословацкое посольство. Вечером в тот же день он был в больнице у Гагариной и бухнул ей: «Ты знаешь, Юру и Серегина обвиняют в том, что они выпивали перед полетом». На Валентину Ивановну такое заявление произвело удручающее впечатление, и она сказала: «Еще одно такое «товарищеское» сообщение, и я, наверное, перестану вас больше утруждать».

Для этого «товарищеского» сообщения у Леонова не было никаких оснований. Абсолютно точно установлено, что 26 и 27 марта ни Гагарин, ни Серегин не употребляли спиртного. 25 марта оба они присутствовали на 50-летии Крышкевича, но и в этот день почти ничего не пили. Серегин уже в девять вечера был у себя на квартире.

Эти строки я пишу, когда рабочий день фактически кончился — штаб затих, все разъехались. Предстоят три праздничных дня, а многие гражданские празднуют по шесть дней подряд. С введением двух выходных дней в неделю начались сплошные праздники, работать некогда — праздники мешают. Я работаю более 40 лет и никогда не чувствовал необходимости «гулять» два дня в неделю. Думаю, что мы поторопились с резким увеличением выходных дней и можем многое потерять в качестве работы и особенно в дисциплине труда и вопросах морали, быта, культуры населения. Занятость, труд — основное воспитывающее и организующее начало для каждого человека. Подавляющее число людей морально не подготовлено отдыхать два раза в неделю, и многим очень трудно найти себя в перманентном ничегонеделании.

4 мая.

Три дня праздновали. Провел праздники с семьей на даче — работал в саду, копал землю, возился с внуками. Н. Ф. Кузнецов доложил, что за все дни праздников в ЦПК происшествий не было.

Сегодня в 15:00 будет выстроен весь личный состав Центра для зачтения приказа министра о переформировании ЦПК в Центр имени Гагарина. В газетах за 3 мая опубликовано решение ЦК КПСС и Совета Министров об увековечении памяти Гагарина и Серегина. Все наши предложения приняты.

Подкомиссии по расследованию катастрофы продолжают работу, продолжается поиск деталей в районе падения самолета, на поиске ежедневно работают 400 солдат и более 50 офицеров. За два последних дня ничего существенного не обнаружено.

Из бесед со специалистами установил, что при выводе МиГ-15 из штопора рекомендуется переводить обороты двигателя на холостой ход. Самолет упал с работающим двигателем (9000-10000 оборотов в минуту) — это новое подтверждение ошибочности версии генерала Мишука о срыве самолета в штопор. Вероятность срыва ничтожна, а поведение экипажа в случае штопора совершенно необъяснимо (отсутствие попытки катапультироваться, отсутствие связи, пикирование с углом 50 градусов, работа двигателя на номинальных оборотах).

6 мая.

С. И. Руденко, П. С. Кутахов и я более часа обсуждали вчера все материалы аварийной комиссии. Пришли к единому заключению, что однозначно причину гибели Гагарина установить невозможно. Продолжаются работы и исследования по варианту столкновения самолета с шаром-зондом. Готовятся предложения по укреплению Центра имени Гагарина тренажерами, оборудованием и личным составом.

Сегодня получили решение правительства по пенсионному обеспечению семей погибших. В. И. Гагариной выдали единовременное пособие 5000 рублей. Пенсию ей установили 200 рублей, а дочерям — по 100 рублей в месяц. Жене Серегина назначена пенсия 150 рублей, а дочери — 75. В отношении других родственников приняты все наши предложения.

Сегодня имел длительную беседу с генерал-лейтенантом Н. Н. Юрышевым (заместителем начальника НТК Генштаба) и генерал-майором А. А. Максимовым. Говорили о перспективах объединения космических подразделений в самостоятельный вид Вооруженных Сил. Пришли к выводу, что дальнейшее распыление космических исследований по существующим видам ВС принесет вред делу обороны страны. Согласились, что надо уже сейчас искать пути объединения «военного космоса». Признали, что дальнейшее совершенствование космической техники пойдет двумя путями: