Миллионер: Исповедь первого капиталиста новой России - Артём Тарасов

Я ушел со сцены под гробовое молчание зала. До сих пор мне жаль, что меня не услышал Горбачев и что мои слова, увы, оказались пророческими.

Все, кто надо, уже знали о моем отъезде. Было очень смешно, когда в аэропорту ко мне подошел местный милиционер и говорит:

– Артем Михайлович, вы во Францию? Очень хорошо!

Мои враги мечтали от меня избавиться, но из-за депутатского иммунитета и игры Горбачева в демократию просто так арестовать не могли. Поэтому из двух способов разобраться со мной: физически устранить или выдворить из страны, наверное, сошлись на втором. Благо, у КГБ был накоплен огромный опыт по выдавливанию неугодных и последующей слежке за ними за рубежом.

А в это время произошло еще одно знаменательное событие. Обиженный Горбачев подал на меня в суд «за оскорбление чести и достоинства президента». Генеральному прокурору в Трубникову было поручено выступить в российском Верховном Совете и потребовать снятия с меня депутатской неприкосновенности, чтобы привлечь к суду.

Трубников был исполнительным товарищем и таких выступлений сделал аж целых три. Но каждый раз голосование было в мою пользу! Я тут же узнавал об этом, поскольку в Лондоне ловил и слушал радиостанцию «Свобода» перед сном.

Конечно, российские депутаты заботились прежде всего о себе. Все прекрасно понимали, что подобная история может произойти практически с каждым. Поэтому создавать прецедент со снятием депутатского иммунитета очень не хотелось…

За границей у меня началась совершенно иная жизнь. Я чувствовал себя ребенком, который внезапно попал во взрослый мир, минуя детство. И до сих пор я бесконечно теряюсь в кругу английских друзей, когда они начинают петь свои песни, такие же известные и любимые здесь, как «Подмосковные вечера» в России. Или когда они начинают говорить о творчестве Теккерея и читать вслух его стихи. Только и остается вспоминать Пушкина, который, как оказалось, в Англии вовсе не считается великим поэтом, и поговорить о нем практически не с кем.

Увы, у меня отсутствовал целый пласт культуры – и я уже никогда не смог его восполнить, поскольку даже не представляю, с чего начать: с рождественских детских песенок, этикетных тонкостей или, может, с детальной истории английского королевского двора…

4. Берегитесь лжепророков, приходящих в овечьей шкуре

Глава 7.

От судьбы не уйдешь. Но можно убежать

До конца августа 1991 года с момента моего отъезда в январе за мной неустанно следили специальные агенты СССР за границей. Слежка была открытой и наглой, без тени стеснения или намерения укрыться. Мне давали понять, что никаких вариантов исчезнуть из их поля зрения быть не может. Задействовали не только агентурные сети КГБ, но, как я узнал позже, и представителей военной разведки ГРУ СССР.

Я улетел в Ниццу, где меня встретил Павличенко. У него еще не было виллы, он жил на снятой квартире, и к нему вот-вот должна была приехать жена с двумя детьми.

Я остановился у него. Хотя квартира, машина и все остальное числилось за «Истоком», Павличенко, оценив ситуацию, моментально взял все бразды правления на себя. Прежде всего он овладел финансами: держал у себя пластиковую карточку «Истока» на свое имя, а мне такую сделать отказывался, говоря:

– Ну зачем тебе карта? У нас есть одна на двоих! Скажи, что тебе надо, и мы сразу все купим…

Он ездил на БМВ, а у меня с собой не было ни прав, ни своей машины.

Директорами французского «Истока» были его французские друзья, которых он назначил и которым платил зарплату.

Словом, моя жизнь во Франции оказалась под полным контролем.

Мне пришлось с первых дней включиться в активную работу. В компании «Марк Рич», естественно, узнали, что мы в бегах, и поэтому немедленно остановили все платежи по контракту. А я пытался выбить у них наши деньги. Моя деятельность была достаточно успешной, и деньги с огромным трудом, но все-таки попадали на французский счет «Истока». Хотя потребовалось посылать телеграммы с жалобой на действия английского офиса в Швейцарию, на имя самого Марка Рича. И только его личное вмешательство обеспечивало финансирование контракта по отгрузке.

Мы отгрузили двести тысяч тонн мазута и получили двадцать три с лишним миллиона долларов. Из них девять миллионов были недосягаемы, а еще три пришлось вернуть министру минеральных удобрений, к которому нагрянула проверка, и надо было его просто спасать от последствий той сделки по продаже долларов на рубли.

Он пришел ко мне незадолго до моего отлета из России и сказал:

– Артем, за мной следит КГБ, я попал в страшную историю, я в жутком состоянии. Мне нужно вернуть те три миллиона, проданные тебе. Они нужны мне обратно, и они нужны мне сегодня…

Я позвонил Павличенко в Монако и дал указание перевести три миллиона и спасти министра.

Но в итоге у нас с Павличенко в банке «Париба Монако» оставалось довольно много денег. И контракты с Марком Ричем продолжали действовать. Из России регулярно уходили танкеры, груженые нефтепродуктами.

Когда мы уехали, преследовать «Исток» стало незачем. Ему вернули изъятые бумаги и вещи, хотя, конечно, многие документы бесследно исчезли, например, наше «Положение об „Истоке“», по которому мы работали. Кроме того, из компьютеров были выломаны жесткие диски, со множеством писем и контрактов. Они вернулись полностью очищенные от информации.

«Исток» снова стал работать, и руководить им в Москве остался Ефим Поздняк, один из моих заместителей.

Да, еще важный момент в этой истории. Перед отъездом меня неожиданно вызвал генерал КГБ Стерлигов (который был, наверное, дальним родственником предпринимателя Германа Стерлигова, занимал в правительстве Силаева пост начальника хозяйственного управления и визировал российские лицензии на экспорт) и сказал:

– Артем Михалыч, я знаю, что с тобой творится, ты, конечно, вылезешь, мы тебя в обиду не дадим… Но верни мне все лицензии по программе «Урожай-90», на которых стоит моя виза.

Я все ему принес. Стерлигов порвал их на моих глазах. Но, видимо, у Поздняка остались какие-то копии этих лицензий, в том числе на нефтепродукты.

Уже в марте перед «Истоком» встала дилемма, о которой мы узнали в Ницце: продолжать ли «Истоку» участвовать в программе «Урожай» или нет?

Я знал, что генеральный прокурор СССР обратился с просьбой о снятии с меня иммунитета. Я видел, что в Ницце за Павличенко и за мной постоянно следят. И я понимал, что все это наверняка добром не кончится.

А Поздняк настаивал, чтобы мы продолжали программу – ему удалось перерегистрировать какие-то советские лицензии на российские или наоборот. Кроме того, министр сельского хозяйства Кулик, видя, что его положение становится все хуже и хуже, начал предлагать Поздняку реальные фонды – мазут, дизельное топливо, нефть…