Не так страшен черт - Алексей Калугин

Произнеся это. Щепа заискивающе улыбнулся, как студент, ответивший на экзаменационный вопрос, но все еще сомневающийся, тянут ли его знания хотя бы на тройку.

- Отлично, - одобрительно кивнул Гамигин, и парень облегченно вздохнул. Теперь давай поговорим о работе, которую ты для него выполнил.

- Если вы знаете, что собой представляет дэд- программирование, то должны понимать и то, что для решения задачи, поставленной передо мной заказчиком, мне совсем не обязательно вникать в детали той проблемы, которую он надеется решить, - Щепа, словно извиняясь, кашлянул в кулак и сделал еще один, совсем небольшой глоток из стакана, только чтобы промочить горло. - Вся работа идет на подсознательном уровне, а степень успеха зависит только от того, насколько полную информацию по интересующему его вопросу предоставил мне клиент. Чаще всего мне достаточно уловить только самую суть проблемы, для того чтобы направить процесс составления программы в нужное русло. Поскольку прежде мне не доводилось иметь дела с тем предметом, которым занимался Красный Воробей, мне пришлось закачать в мозг черт знает сколько информации с мини-дисков, которыми он меня снабдил. У меня после этого неделю голова трещала, как с могучего перепоя.

- Да ты, наверное, и был с перепоя, - не смог удержаться от язвительного замечания я.

- Само собой, - не стал отпираться Щепа. - Но состояние похмелья является для меня привычным, и я превосходно знаю, как с ним бороться. А от страшной головной боли, которая возникает всякий раз после составления дэд-программы, избавиться невозможно. Просто лежишь пластом и ждешь, когда же она наконец отпустит. Я-то еще ничего, у других дэд-программистов бывают глюки, когда фрагменты программы вываливаются из подсознания и накладываются на реальные образы. Один мой приятель, составлявший дэд-программу для какого-то эпидемиолога, во время такого кризиса перерезал себе горло кухонным ножом. Черт его знает, что ему там привиделось, но только прежде, чем умереть, он еще успел написать на полу собственной кровью два коротких слова: "Всем хана". Своими глазами видел!

На меня откровение Щепы не произвело ни малейшего впечатления. Подобных леденящих кровь историй я слышал немало, и, как правило, только каждая восьмая из них соответствовала истине хотя бы на сорок процентов. Почти все "очевидцы" подобных жутких событий, стоило их как следует порасспросить, вскоре сознавались, что история эта дошла до них по длинной цепочке родственников, знакомых родственников, родственников знакомых и их сослуживцев, которые все, как один, естественно, были кристально честными людьми, не прибавившими к услышанному ни единого слова от себя лично.

- Будем байки травить или поговорим о деле? - скептически усмехнулся я, глядя на Щепу сквозь темные стекла солнцезащитных очков. - Если мы просидим здесь еще хотя бы полчаса, то от этого безумного грохота голова у меня будет болеть так, словно это я зарабатываю себе на жизнь, составляя дэд-программы.

Программист бросил на меня уничижительный взгляд, но, не решаясь как-либо более открыто выразить все то презрение, которое он испытывал ко мне лично, только с досадой цокнул языком, после чего снова обратился к Гамигину:

- Насколько я понял. Красный Воробей занимался генетическими исследованиями. На одном из мини-дисков, информацию с которого мне пришлось загрузить себе в мозг, содержалась полная карта человеческого генома.

Гамигин посмотрел на меня с победоносным видом. Должно быть, он полагал, что показания Щепы блестяще подтверждают версию, которую он высказал в пабе. Я, в отличие от черта, такой уверенности не испытывал. Во-первых, нужно было еще удостовериться в том, что Щепа говорит правду, а не выдает нам первое, что приходит на ум. Судя по тому, что я узнал за последние пару часов о дэд-программировании, в голове у волосатика должна была находиться густо заваренная и от души сдобренная специями каша из обрывков той информации, которую ему приходится то и дело загонять себе в мозг. Во-вторых, даже сам факт того, что Красный Воробей, так же как и Ник Соколовский, занимался молекулярной биологией, пока еще ничего не доказывал. В-третьих, я просто не хотел верить в то, что дела, которые я считал никак не связанными друг с другом, могут слиться воедино. У меня и без того проблем было выше крыши. Но если я все еще и тешил себя надеждой, что сумею разобраться с каждым из своих клиентов, в число которых теперь уже можно было включить и подполковника НКГБ Малинина, по отдельности, то образующийся конгломерат делал эту надежду такой же призрачной, как и ожидание снегопада в середине июля. Само собой, я имею в виду климатические условия нашей средней полосы.

Как бы там ни было, я сидел и ждал продолжения беседы детектива Гамигина с безумным дэд-программистом, которая, вполне возможно, могла преподнести новые сюрпризы. Черт же держал паузу. Должно быть, он рассчитывал на то, что я достану из кармана фотографию Соколовского и предъявлю ее Щепе, который тотчас же узнает на ней своего Красного Воробья. Но я не собирался этого делать. И не только потому, что Гамигину не терпелось отпраздновать победу, а я хотел хотя бы ненадолго оттянуть его триумф. Главная причина заключалась в том, что мне слишком хорошо был известен тип, если можно так сказать, людей, к которому принадлежал Щепа. Гамигину удалось загнать волосатика в угол, и теперь этот планомерно спивающийся гений программирования готов был на что угодно, лишь бы вывернуться из неудобной и неприятной для него ситуации. Да- да, именно так! Меня и детектива Гамигина Щепа воспринимал вовсе не как потенциальную угрозу всего лишь как некий раздражающий фактор, вносящий определенный дискомфорт в его прогнившую, подобно застоявшемуся болоту, жизнь. Интуиция у парня, как и у всякого дэд-программиста, была неплохой, и он давно уже понял, что, разыскивая Красного Воробья, мы не имели ни малейшего понятия о том, кто он такой на самом деле. Даже если бы я сейчас показал ему фотографию Градоначальника, он тотчас же опознал бы в нем Красного Воробья, потому что считал, что тем самым порадует меня и черта. Щепа от нас никуда не уйдет. Выяснить, имеют ли Ник Соколовский и Красный Воробей что-нибудь общее, помимо увлечения молекулярной биологией, мы сможем и после того, как волосатик выложит нам все, что знает.

Гамигин если и не понял, почему я не желаю показать Щепе фотографию Соколовского, то, во всяком случае, повел себя так, как и подобает настоящему детективу в присутствии подозреваемого или свидетеля. Он не стал выяснять со мной отношения, а снова обратился к программисту:

- Красный Воробей хотел обработать результаты своих научных исследований с помощью дэд-программы?