Великая Борьба - Уайт Елена Г.

Правители этой страны вряд ли предвидели зловещие последствия такой роковой политики. Учение Библии утвердило бы в сознании и сердцах людей те принципы справедливости, воздержания, истины, равенства и благотворительности, которые являются краеугольным камнем национального процветания. «Праведность возвышает народ», поэтому и «правдой утверждается престол» (Притч. 14: 34; 16:12). «И делом правды будет мир», и, как результат, — «спокойствие и безопасность навеки» (Ис. 32:17). Кто повинуется Божественному закону, тот тем более будет уважать законы своей страны. Кто боится Бога, тот будет чтить и государя во всех его справедливых и законных требованиях. Но несчастная Франция запретила Библию и объявила вне закона ее приверженцев. В течение столетий принципиальные и порядочные люди, обладавшие тонким умом и нравственной силой, имели достаточно смелости, чтобы заявлять о своих убеждениях и вере, чтобы страдать за истину; веками эти люди, как рабы, надрывались на каторжных работах, гибли на кострах или заживо гнили в подземных тюрьмах. Тысячи и тысячи были вынуждены спасаться бегством, и все это длилось в течение 250 лет после начала Реформации.

«Навряд ли на протяжении всего этого длительного периода хотя бы одному поколению французов не довелось стать свидетелем того, как последователи Евангелия вынуждены бежать от безумной ярости преследования. Беглецы были носителями знаний, искусства, мастерства и порядка, и всем этим они обогащали страны, в которых находилось для них убежище. Своими дарованиями они способствовали процветанию других стран, а их родная земля беднела. И если бы все эти таланты остались во Франции, если бы в течение этих 300 лет мастерство изгнанников служило родной земле; если бы были использованы их художественные способности, если бы их творческий гений и сила разума обогащали литературу и развивали науку, если бы своей мудростью они помогали властям, а своей доблестью — полководцам, и на их справедливых суждениях вырабатывались бы законы, а библейская религия укрепляла бы умственные силы народа и управляла бы его совестью, какого величия достигла бы сегодня Франция! Великая, процветающая, счастливая страна — каким примером для всех народов она могла бы стать!

«Но слепой и безжалостный фанатизм изгнал из ее пределов всех наставников добродетели, поборников порядка, честных защитников престола. Тем, кто желал сделать свою страну «великой и славной», было сказано: «Изберите, что вы желаете: костер или изгнание». И в конце концов государство было разрушено, совесть больше не преследовалась, потому что ее не осталось у народа; за религиозные убеждения больше не сжигали, потому что не существовало религии; изгнание никому больше не угрожало, ибо не стало патриотов». Революция со всеми ее ужасами явилась страшным результатом подобной политики.

«С изгнанием гугенотов во Франции начался всеобщий кризис. Цветущие города стали приходить в упадок, плодородные земли превращались в пустыни, небывалые успехи развития сменились интеллектуальным застоем и нравственным разложением. Париж превратился в огромнейшую богадельню, и, как было подсчитано, сразу после Революции 200 тысяч нищих ожидали помощи от короля. Только иезуиты благоденствовали в разоренной стране и с неслыханной жестокостью проявляли свою власть над церквами, школами, тюрьмами и исправительными заведениями».

С помощью Евангелия во Франции можно было бы решить те политические и социальные проблемы, которые поставили в тупик духовенство, короля и законодателей и в конце концов обрекли всю нацию на анархию и погибель. Но под влиянием Рима народ утратил драгоценный смысл наставлений Спасителя о самопожертвовании и бескорыстной любви. Люди были далеки от того, чтобы жертвовать собой ради блага других. Никто не обличал богатых за то, что они притесняют бедных, а бедным, пребывающим в рабском положении и унижении, никто не протягивал руку помощи. Эгоизм богатства и власти становился все более ощутимым и деспотичным. В течение целых столетий алчность и расточительность знати тяжелым бременем ложились на плечи бедняков. Богатые обманывали бедных, а неимущие ненавидели зажиточных.

Во многих провинциях поместья принадлежали знати, а труженики являлись только арендаторами. Их жизнь зависела от милости хозяев, и они были вынуждены во всем подчиняться их несправедливым требованиям. Бремя содержания церкви и государства ложилось на плечи среднего и низшего сословий, которые облагались большими налогами со стороны как гражданской, так и духовной власти. «Капризы и желания знати почитались наивысшим законом»; крестьяне могли умирать от голода, но их угнетателям не было до этого никакого дела. Люди должны были во всем считаться с интересами землевладельцев. Жизнь крестьян была заполнена непрерывным трудом и беспросветной нуждой; все их жалобы, если они вообще осмеливались жаловаться, отвергались с высокомерным презрением. Суд всегда защищал богатого, а не бедного. Судьи брали взятки, и малейший каприз со стороны аристократа принимал силу закона благодаря всеобщей продажности. Даже половина налогов, которые собирали с простого народа и светские вельможи, и духовенство, не доходила до королевской и церковной казны, этими деньгами оплачивались удовольствия богачей. Те, кто так беззастенчиво грабил своих ближних, сами не платили никаких налогов и имели право — по закону или обычаю — занимать любые должности в государстве. Привилегированные слои насчитывали около 150 тысяч человек, и ради удовлетворения их прихотей миллионы были обречены на жалкое и ничтожное существование.

Двор жил роскошной и распутной жизнью. Между народом и его правителями не было никакого доверия. Каждый шаг правящей верхушки казался людям коварным и корыстным. Более пятидесяти лет, предшествовавших революции, трон занимал Людовик XV, который даже в те зловещие времена прославился своей праздностью, легкомыслием и распутством. Развращенная и жестокая аристократия, обнищавший невежественный люд, государство, переживающее финансовый кризис, народ, доведенный до отчаяния — не нужно было быть пророком, чтобы с уверенностью предсказать страшную надвигающуюся развязку. На все предупреждения своих советников король обычно отвечал: «Старайтесь, чтобы при моей жизни все продолжалось по-прежнему; а после моей смерти пусть будет то, чему надлежит быть». Напрасны были все разговоры о необходимости реформы. Он видел зло, но не имел ни силы, ни смелости противостоять ему. Его легкомысленный и эгоистичный ответ: «После меня хоть потоп!» как нельзя лучше определял участь, ожидавшую Францию.

Разжигая подозрения и зависть королей и правящих кругов, Рим старался заставить их держать народ в порабощении, хорошо зная, что это приведет государство к ослаблению, и тогда и правители, и народ сделаются его рабами. Дальновидное римское духовенство понимало: для порабощения людей нужно поработить их души, а наилучший путь держать их в рабстве — это сделать их неспособными распоряжаться своей свободой. Нравственное разложение, ставшее результатом такой политики Рима, было в тысячу раз ужаснее физических страданий. Лишенный Библии народ, оставленный во власти фанатичных учений, утопал в невежестве, суевериях, пороках, будучи совершенно неспособен к самоуправлению.

Но последствия всего этого не оправдали ожиданий Рима. Стремясь держать народ в слепом повиновении своим догмам, Рим добился того, что люди стали безбожниками и революционерами. Они презирали католицизм, отождествляя его с интригами духовенства, которое считали виновником своего угнетенного состояния. Единственным богом, которого они знали, был бог Рима, а религией — вероучения римской церкви. Они сочли алчность и жестокость Рима законным плодом библейского учения и отказались от него.

Рим в ложном свете представил характер Господа и извратил Его требования, и в результате люди отвергли и Библию, и ее Автора. Рим требовал слепой веры в свои догмы, утверждая, что так учит Писание. В противовес этому, Вольтер и его сторонники отвергли Слово Божье, всюду распространяя яд неверия. Рим давил народ своей железной пятой, и теперь люди, униженные и одичавшие, отшатнулись от него, сбросив с себя все ограничения. Озлобленные тем, что их так долго обманывали, они отвергли истину вместе с ложью, и, принимая разврат за свободу, рабы порока ликовали, вообразив себя свободными.