Прости себе меня (СИ) - Данина Дарья

Ещё... Глубже. Вот так. Пока не упёрся в заднюю стенку и не почувствовал, как её пальцы впились в его плечи, а острые короткие ногти вонзились в кожу, оставляя на ней всё те же полумесяцы.

Так же медленно назад. До тех пор, пока головка вновь не показалась... Щелчок. Дыши. Дыши, маленькая. И ты Дыши, Гора.

Рывок. Резкий и грубый. Привычный. Её гортанный стон. Выгнутая спина. Распахнутый ротик.

— Дыши, — вслух. Выдыхая ей в губы. Обволакивая своим голосом. Наполняя её, и стискивая в своих объятиях, — Дыши, Даниэла... так нужно. В тебя... сильнее.

Трахать. Сильно. Грубо. Глубоко. Чувствовать. Срывать стоны.

Так нужно...

Глава 43

Flashback

Егор закрыл скетчбук и, спрятав тот под матрас, подошёл к зеркалу. Несколько минут неотрывно смотрел на своё отражение. Всматривался в свои глаза, и пытался понять, есть ли в них какие-то изменения? Но он ничего не видел. Получается, ничего не изменилось? Всё на своих местах, а по взгляду невозможно прочесть человека?

Парень перевёл внимание на свой торс. Кончиками пальцев коснулся небольшой ранки на рёбрах. Ожог. Это последний. Больше он не сделает с собой ничего подобного. Он и сам не понимал, зачем это делает. Но каждый раз, чувствуя собственное бессилие и душераздирающую боль, он заменял её физической. Каждый раз, после того, что делал Олег, Егор наносил себе увечья, в надежде на то, что одна боль перекроет другую. Спасало ли это? Он верил, что да.

Почему это случилось? Как так вышло? Почему Егор допустил подобное? Почему молчал всё это время? Было бы гораздо проще, если бы он сам знал ответы на вопросы, которые мучают его изо дня в день.

Страх?

Возможно.

В первую очередь он боялся, что об этом будут знать все. Каждый встречный будет тыкать пальцем в его сторону. Смеяться, перешептываться. Издеваться. Скорее всего, он потерял бы всех друзей...

Остаться одному подобно смертной казни в его ситуации. Поэтому он до сих пор молчал. Правильно ли это? Он не знал. Но он позволил этому случиться. Позволил Олегу сделать это с собой. Впервые это случилось, когда Егору едва стукнуло тринадцать. Долговязый и щуплый. Кожа да кости. Немного стеснительный и робкий, как и все подростки... в тот день Олег забрал его с собой на рыбалку с ночёвкой. В тот день Егор сам медленно стал превращаться в монстра.

«Как ты будешь жить с этим, Егор? Подростки жестоки. Ты станешь изгоем»...

«Нам же хорошо вдвоём, да? Но они тебя не поймут. Только я. Ты — моя родственная душа».

«Твоя мать не переживёт этого. Да и отец... Никто, слышишь? Никто не поймёт... Они откажутся от тебя. А я нет».

«Не сопротивляйся... Тогда я не сделаю тебе больно. Больно не будет. Я позабочусь о тебе».

Егор тряхнул головой. Ещё раз. И ещё. Снова... зарываясь пальцами в волосы и оттягивая их так, словно хотел содрать с себя скальп. Тихо зарычал и, шагнув к столу, смёл с него все принадлежности. Зашипел, когда циркуль, падая вниз, остриём вонзился в босую ногу. Схватился за него и, стиснув челюсти, бросил тот в открытое окно.

— Егор! — сквозь стены услышал голос матери и, быстро накинув на себя футболку, стал собирать разбросанные тетради, учебники и прочую канцелярию.

Вздрогнул, когда в дверь его комнаты постучали.

— Егор? Можно?

— Да, мам. Входи.

— Всё в порядке? — его мать не спеша приоткрыла дверь и шагнула на территорию сына-подростка, — что тут у тебя?

— Да, так, — отмахнулся парень, сгребая в кулак цветные карандаши, — психанул...

— По какому поводу?

Тамара прошла вглубь спальни и, опустившись рядом с сыном, стала помогать тому собирать разбросанные тетради.

— На олимпиаде провалился.

— Биология? — посмотрела на сосредоточенный профиль Егора.

— Угу... анатомия.

— Ты ведь готовился...

— Готовился, — скривился и, заметив кровь на стопе возле большого пальца, поджал ногу под себя. — Но, видимо, недостаточно хорошо.

Он не был круглым отличником, но биологию и анатомию любил. Поэтому посчитал это лучшей отмазкой для матери. Пусть лучше хренова олимпиада, чем то, к чему она точно не будет готова. Никогда. К такому невозможно подготовиться заранее. Это убьёт её.

— Ну и чёрт с ней, с этой олимпиадой, — Тамара провела тёплой ладонью по плечу сына. Сделала вид, что не заметила того, как он едва заметно отпрянул. Подростки... — она не последняя и не решающая. Не расстраивайся.

— Как скажешь, — хмыкнул парень, пряча улыбку.

Нервозность никуда не уходила. Вестей до сих пор никаких не было. Хотя, с тех пор, как он вернулся домой от Олега, прошло уже три, или даже четыре часа...

Сквозь глухую стену тяжёлых мыслей до него донёсся тихий всхлип. Егор поднял голову и взглянул на мать. Только сейчас заметил её слегка покрасневший нос.

— Мам? — все внутренности сжались. Словно кто-то голыми руками выворачивал его наизнанку. Предчувствие. — Мам? Что случилось? Ты плакала?

Она ничего не ответила. Как ребёнок, поджала губы и всхлипнула ещё раз. Закивала, опуская голову и пряча лицо.

Это оно. Вести, которые он так ждал все эти бесконечные часы. Кажется, калейдоскоп из боли, унижения, отчаяния и стыда, наконец, разбился на сотни тысяч крошечных осколков...

— Вы здесь? — в дверях появился отец. Окинул тяжёлым взглядом обоих и, подойдя ближе, протянул руки к маме. Помог той подняться и сесть на постель Егора.

— Пап? Что случилось? — Егор следом поднялся на ноги. Свёл на переносице густые тёмные брови и впился зубами во внутреннюю поверхность щеки, ожидая услышать то, что заставит его снова задышать.

— Ты ещё не сказала ему?

Мама только качнула головой из стороны в сторону. А затем, опустив лицо в собственные ладони, заплакала. Тихо, почти неслышно. Так... неправильно. Её плечи затряслись.

— Пап? — Егор перевёл хмурый и нетерпеливый взгляд на отца, — что произошло?

— Олег... Олег умер, — после недолгой паузы произнёс Эдуард и посмотрел на Егора. Качнул головой и, растирая шею, опустился на кровать рядом с мамой.

— Что? — он поверить не мог. Получилось. Сука... у него получилось...

— Пока не знаем подробностей. Пожар там или что-то вроде этого. Только что позвонили...

Егор застыл, переваривая новости. Сердце несколько секунд не билось, наверное. Он ощутил липкий и мерзкий пот, от которого футболка стала прилипать к спине.

Не мог произнести ни единого слова. Облегчение. Ликование. Торжество.

Егор провёл ладонью по лицу, цепляя маску скорби...

Ну же, парень. Сделай вид, что эта новость тебя убила...

— Завтра приедет следователь. Сказал, что хочет задать несколько вопросов.

Слова отца доходили до него с небольшой задержкой. Егор кивнул, глядя на то, как папа, обняв маму, помогает той подняться. Словно в тумане.

— Мы уедем на пару часов, — тихо произнёс глава семьи, — побудешь один? Или, может, сходишь до Ксенакис, чтобы не быть одному?

— Куда вы?

— На опознание нужно съездить.

— С вами нельзя?

Внезапное желание убедиться во всём самому. Взглянуть хоть одним глазком. Быть уверенным в том, что его кошмар закончился.

— Нет, сын. Тебе там делать нечего.

Спустя полчаса, оставшись в доме один, Егор, наконец, сбросил себя эту паршивую маску подавленности. Выпил пару стаканов воды, смачивая пересохшую глотку, и вновь подошёл к зеркалу. С особой внимательностью смотрел на себя. Приблизился вплотную, едва не упираясь носом в собственное отражение...

Ничего. Абсолютное. Ничего. Его взгляд остался прежним. Ни единого признака того, что сегодня он лишил жизни человека.

Нет... Он просто избавился от ублюдка. Он избавил свою семью от монстра.

Он всё правильно сделал. Наверное.

Ему хотелось верить. Он заранее убедил себя этом.

...

Егор молча смотрел на её спину. На то, как плавно она поднимается при вздохах. Запрокинув руку за голову, рассматривал её волосы. Пересчитывал позвонки, что маленькими волнами выделялись под смуглой кожей. Она такая мелкая. Хрупкая. Сожми он её покрепче, и косточки затрещат от его тисков. Ей наверняка больно... каждый раз, когда он пытается её удержать.