Психология французского народа - Альфред Фуллье

1 De l'Intelligence I, кн. IV, гл. I. 2 Тард. Законы подражания, гл. III. Что такое общество? 3 Этот пессимизм оспаривается в пользу несколько преувеличенного нового оптимизма Новиковым в его интересной книге о Будущности белой расы. 4 Приложите один конец большого циркуля ко лбу, а другой к затылку, и вы получите длину черепа; затем измерьте циркулем наибольшую ширину черепа по линии ушей; частное от разделения ширины черепа на его длину называется черепным показателем (l'indice cephalique). 5 Немецкий антрополог Гольдер так хотел назвать круглоголовых предшественников германцев в Германии. 6 Против этого выставляются следующие возражения: 1) брахицефалия менее значительна и менее распространена в Азии, чем в Европе; 2) брахицефалы могли бы проникнуть в Европу в бронзовый период, лишь пройдя через Сибирь и Россию, где именно в эту эпоху встречаются почти одни долихоцефалы, или же пройдя сквозь все население ассирийцев, что исторически невозможно. Наконец, наши растения не азиатского происхождения. 7 Прибавим еще, что, как это доказал Коллиньон, победители обыкновенно занимали равнины и долины рек, между тем как побежденные были оттесняемы в горы или на самое побережье океана. 8 Один японский антрополог предполагает, что высшие классы Японии в значительной части потомки аккадийцев, близко стоящих к халдеям. Во всяком случае монгольский элемент менее значителен в Японии. 9 В настоящее время черепной показатель повысился у греков с 0,76 до 0,81. 10 Немцы указали у Виргилия на следующее описание лица, обладавшего вполне германской наружностью и даже носившего германское имя, -- Герминия:

... Catillus Joan.

Ingentemque animis, ingentem corpore et armis

Dejicit Herminium, nodo cui vertice fulva

Caesaries nudique humeri. Известно, что франки и германцы завязывали узлом свои длинные волосы, падавшие на спину. 11 Субис (Soubies) издал в Галле (1890 г.) книгу об идеале мужской красоты у старых французских поэтов ХП и ХIII вв. Физический идеал отвечает аристократическому типу: высокий рост, широкие плечи, развитая грудь, тонкая талия, высокий подъем ступни, белая кожа, белокурые волосы, румяные щеки, живой взгляд, малиновые губы. 12 Однако Аттила, принадлежавший к финской или урало-алтайской расе, изображается Иорнандесом с приплюснутым носом, маленькими впалыми глазами, огромной головой и темным цветом кожи. 13 Кошут походил внешностью на гунна и гордился этим. Но были ли большие основания для такой гордости? 14 Familles eugeniques, составляющие как бы этническую аристократию. 15 Германские народы или считающие себя таковыми обвиняют кельтские расы в нечистоплотности, но как объяснить в таком случае, что галлы изобрели мыло? По свидетельству Аммьена Марцелина они, напротив того, обращали большое внимание на уход за своим телом, и их никогда нельзя было увидеть одетыми в грязные лохмотья. 16 Известно, что галльские друиды пользовались, по свидетельству Цезаря, важными преимуществами: они были освобождаемы от военной службы и от всех налогов; они имели право запретить совершение жертвоприношения, т. е. подвергнуть настоящему отлучению. Все друиды, включая сюда и их высших членов, были выборные. Для избрания требовалось длинное подготовление, так как обучение было только устное и продолжалось, как говорят, двадцать лет. Наука друидов славилась в древности; но этому нельзя придавать большого значения: известно, как древние увлекались всеми иноземными тайнами. Во всяком случае друиды изготовляли законы и судили большинство тяжб и преступлений. Цезарь прибавляет, что они обучали юношество, объясняя ему "течение звезд, величину мира и земель, силу и могущество богов". Они в особенности внушали ему, "что душа не умирает, но после смерти переходит в тело другого". Цезарь вероятно заблуждался относительно последнего пункта, если только какие-нибудь более ученые друиды не познакомились на юге Галлии с греческими и пифагорейскими доктринами. Но идея метампсихоза противоречит всему, что социология сообщает нам о верованиях первобытных народов вообще и галльских в частности. 17 Когда галлам случалось быть недовольными Римом, им отвечали, указывая на их вековых врагов, германцев, всегда готовых перейти Рейн: "В Германии существуют те же причины, что и прежде, вторгнуться в Галлию (так говорил им Цериалий): любовь к деньгам и удовольствиям, желание переменить место, германцы всегда будут рады покинуть свои болота и пустыни и броситься на плодородную Галлию, чтобы завладеть вашими полями и поработить вас самих". Действительно, Рим уже спас южную Галлию от страшного нашествия кимвров и тевтонов. Когда Цезарь вступил в Галлию, разве он не был призван самими галлами? Если эдуены обратились к нему за помощью, то только потому, что свевы уже перешли Рейн, и Ариовист уже называл Галлию "своей". "Необходимо случится, -- говорил один галл,-- что через несколько лет все галлы будут изгнаны из Галлии и все германцы перейдут Рейн, потому что германская почва не может сравниться с галльской, а также и образ жизни обитателей этих стран". Таким образом честолюбие Цезаря было полезно самой Галлии, так как охраняло ее от германского варварства. 18 Известны слова Вольтера: "Через какой бы город вы ни проезжали, будь то во Франции, в Испании, на берегах Рейна или в Англии, вы везде встретите добрых людей, которые будут хвастаться тем, что у них был Цезарь. Каждая провинция оспаривает у соседней ту честь, что она первая получила от Цезаря удар плетью". Все народы восхищаются теми, кто их хорошо наказывает, будут ли то кельты или германцы. 19 Некогда, писал Страбон в первом веке по Р. Х., галлы думали более о войне, чем о труде. "Теперь, когда римляне заставили их сложить оружие, они принялись с тем же жаром обрабатывать свои поля, они с той же охотой усвоили более цивилизованные нравы". По словам Плиния, римляне смотрели на галлов, -- так же как и на греков, -- как "на самый промышленный народ". В конце первого века Иосиф говорил о Галлии: "Источники богатства выходят там из глубины почвы и разливаются потоком по всей стране". И он желал своим восточные компатриотам быть "храбрыми, как германцы, искусными, как греки, и богатыми, как галлы". 20 Что касается до природного вкуса к искусствам, то он обнаружился у галлов, в замечательных произведениях, немедленно же после того, как они познакомились с римскими образцами. Сначала они довольствовались доведенным до совершенства подражанием скульптуре их предшественников; в стеклянных, металлических и мозаичных изделиях они скоро сделались настоящими мастерами. 21 После завоевания, как и до него, галлы всегда проявляли ту же любовь к опасностям и битвам. Они доставляли римским армиям наиболее смелых пехотинцев и наиболее стойких всадников. В конце империи только они одни умели сражаться; ими были даны последние упорные сражения германцам и персам. "Они хорошие солдаты во всяком возрасте, -- говорит Аммьен Марцелин; -- юноши и старики несут службу с равной энергией, их тела укреплены постоянными упражнениями, и они презирают всякие опасности". По словам поэта Клавдиана, галлов побеждает не сила, а случай: Sitgue palam Gallos casu, non robore vinci. В последние дни империи, когда государи хотели иметь солдат, которые не были бы варварами и вместе с тем не отступали бы перед врагом, они требовали их у Галлии, "этой страны сильных людей, мужественно относящихся к войне". 22 По мнению Фюстель де Куланжа, существует аналогия между отношением патронов и клиентов в древнем Риме и Галлии и крепостным правом германцев; между медленной революцией, обратившей клиента в арендатора, а потом собственника земли, и революцией, обратившей феодальных крепостных сначала в связанных определенными обязательствами по отношению к помещику, а затем в крестьян собственников; между преобразованием армии в древних республиках, после того как в нее вошел плебс, и преобразованием армии средних веков после учреждения коммун; между самими коммунами, основанными на развитии благосостояния среднего класса, и древней демократией, возникшей благодаря торговле и замене недвижимой собственности движимой. 23 Сын великого Фихте писал: "То, что отличает французов в их научной деятельности и что глубже, чем обыкновенно думают, связано с верной оценкой истины, -- это ясность, гармоническая законченность идеи, строгость изложения, точность определений... Поскольку французы усваивают наши теории, постольку мы можем судить с внешней стороны о степени ясности и научной законченности этих теорий: они первые и неоспоримые судьи ясности, зрелости и точности идеи". Введение к французскому переводу "Способа достигнуть счастливой жизни", стр. 4, 6. 24 Извлекаем из Этимологического Словаря Браше следующую статистику современного французского языка: 1) слов неизвестного происхождения -- 650; 2) слов латинского корня -- 3,800, германского -- 420; греческого -- 20; кельтского -20; 3) итальянских слов -- 450; провансальских -- 50; испанских -- 100; немецких -- 60; английских -- 100; славянских -- 36; семитических -- 110; восточных -16; американских -- 20; 4) исторических слов -- 105; 5) звукоподражательных -40. Итого -- 5.977. Если вычтем из 27.000 слов, содержащихся в Академическом Словаре, эту цифру 5.977, то останется 21.000 производных слов, образованных или народом, путем развития коренных слов, или учеными, путем заимствований из греческого и латинского языков. 25 Венедей (Venedey), в своей книге Les Allemands et les Franзais, d'apres l'esprit de leur langue et de leurs proverbes, говорит: "язык -- это народ", и он находит, что во французском языке менее свободы и поэтического чувства, чем в немецком. Затем, основываясь на изучении языка, он прибавляет: "Француз обладает чувством своего права; немец -- чувством лежащей на нем задачи; француз скорее решается и более точен, нежели немец; он деятельнее и счастливее... Французы говорят: я зарабатываю мой хлеб, тогда как в Германии надо его заслужить. Француз знает, немец может; один знает язык, знает (умеет) сделать что-нибудь, знает (умеет) молчать; другой может говорить на известном языке, может сделать что-нибудь, может молчать". Venedey мог бы прибавить, что из этих двух языков один проявляет более интеллектуальности, другой -- большее преобладание воли и силы над разумом". 26 В таком, например, роде: "Временное правительство республики, убежденное, что величие души -- высшая политика, что всякая революция, произведенная французским народом, должна служить санкцией новой философской истины, и т. д., и т. д., декретирует". 27 К комическому и сатирическому жанру примыкают фаблио и Поэма о Ренаре-лисе; в них, без сомнения, много злой наблюдательности, критического чутья, веселья и ума; но на один такой фаблио, как Гризеледис, сколько мерзости во всех значениях этого слова! Мы обязаны галльскому уму Ренье, Мольером, Лафонтеном и Вольтером, но это не мешает ему быть слишком часто позором Франции. 28 Во время своей юности Наполеон ненавидел французов, завладевших Корсикой: он жалеет о неудавшейся попытке Паоли. Откровенничая с Буррьенн, он сказал: "Я причиню твоим французам все зло, какое буду в состоянии причинить". "Он презирал, -- говорит мадам де Сталь, -- нацию, избранником которой желал быть". "Мое происхождение, -- говорил он сам, -- заставляло всех итальянцев считать меня своим соотечественником" (Memorial, 6 мая 1816 г.). Когда папа колебался приехать короновать его, "итальянская партия в конклаве, -рассказывает он, -- одержала верх над австрийской, присоединив к политическим соображениям следующий довод, ласкавший национальное самолюбие: В конце концов это -- итальянская династия, которая благодаря нам будет управлять варварами; мы отомстим галлам". 29 Кант замечает мимоходом, до какой степени трудно перевести на другие языки, а особенно на немецкий, некоторые французские слова, оттенки которых выражают скорее черты национального характера, нежели определенные предметы, как, например: "esprit (вместо bon sens), frivolite, galanterie, petit-maitre, coquette, etourderie, point d'honneur, bon ton, bon mot, и т. д.". Как видно, мы для Канта все еще оставались в XVIII веке. 30 Так Вольтер называл партию иезуитов. 31 Луи и наполеон -- золотые монеты. 32 Во Франции, говорит Lagneau, как и в большинстве больших государств, военные и политические власти считают своим долгом не собирать, а главное не обнародовать сведений о потерях, причиненных войнами; когда же невозможно вовсе скрыть этих потерь, они считают долгом ослаблять их значительность, чтобы не устрашить население. Каковы бы ни были побуждения, которыми мотивируется это утаивание или это смягчение истины, значительная часть смертности, вызванной войной, легко смешивается с общей смертностью. Часто она кажется гораздо менее действительной, потому что к ней относятся только смертные случаи от ран. Между тем во всех войнах, а особенно продолжительных, число убитых на поле сражения и умерших от ран гораздо менее числа умерших от болезней. Смертность 1871 года, констатированная официальной статистикой, превосходит своими громадными размерами все, что мы знаем о самых тяжелых исторических эпохах. Приняв во внимание страшное уменьшение нашего народонаселения за эти два года войны 1870--1871 гг., можно согласиться с Ланьо, находящим умеренной цифру Фурнье де Флэ, который определяет в 2.500.000 человек потерю, причиненную двадцатитрехлетними войнами Революции и Империи, не включая сюда жертв террора и гражданских войн. Можно даже очень легко допустить вместе с Шарлем Рише, что потери от одних войн Империи простирались до 3.000.000 людей, если присоединить к умершим солдатам жертв обоего пола, которые должны были погибнуть во время двух нашествий, независимо от дефицита, причиненного войною рождаемости. Если, говорит Ланьо, мы прибавим цифру потерь за промежуток времени от 1852 до 1869 г., определенную нами в 356.428 человек (на основании сопоставления числа призванных на службу и уволенных солдат) к 1.308.805 французам и француженкам, погибшим за период 1869--1872 гг. благодаря бедственной войне 1870 г., то мы получим дефицит в 1.500.000--1.600.000 жителей, погибших за период Второй Империи, -- цифру, также совпадающую с 1.500.000 умерших, которых насчитывает Рише за тот же период нашей истории. После бедственной войны 1870 г. для Франции снова наступил период мира. Несмотря на занятие Туниса, оказавшееся столь убийственным благодаря тифозной эпидемии, поднявшей в 1881 г. смертность в экспедиционном корпусе до 61,30 на 1000; несмотря на экспедицию в Южный Оран; несмотря на занятие Тонкина, столь убийственное благодаря холерной эпидемии, поднявшей в 1885 г. смертность в армии до 96 человек на 1000; несмотря на экспедицию на Мадагаскар, в Верхний Сенегал и Судан, общая смертность в армии, по-видимому, была не велика. "Однако она оказалась бы значительно большей, если бы не продолжали воздерживаться от сообщений о многочисленных умерших солдатах экспедиционных корпусов, посылаемых в эти отдаленные страны" (Lagneau, Consequences demographiques qu'ont eues pour la France les guerres depuis un siecle. Annales de l'Academie des sciences morales, 1892). 33 Искусства, литература и науки нигде не находят так много средств и побуждений для работы, так много случаев сделать известными и заставить оценить свои произведения. Гениальный человек, говорит Левассер, может родиться где угодно; но "полное развитие таланта -- удел городов". Если, следовательно, художественные, литературные и научные таланты составляют "цвет цивилизации" и являются источником социального усовершенствования, то приходится простить городам некоторые их невыгодные стороны, принимая во внимание оказываемые ими услуги. Иногда города бывают "беспокойны" и при господстве централизованной демократии могут дать политике направление, на краю которого зияет бездна, но чтобы оценить роль городов, "не следует принимать во внимание лишь один Париж, а в Париже -- лишь крайности демагогии; необходимо понять великое движение социальных идей, которые бродят в них и которые далеко не бесплодны". Это движение, так же как искусство и науки, способствует прогрессу цивилизации. Если рассматривать нацию как живой организм, то можно сказать, что "деревни производят более людей, чем сколько утилизируют, а города поглощают и потребляют часть этого излишка, возвращая взамен того нации значительную ценность в форме богатства и цивилизации". Чем более совершенны орудия производства и экономическая организация, тем более значительную часть населения нация может посвятить работе больших городов; "поэтому именно пропорция городского населения выше в промышленных государствах, чем в чисто земледельческих, и стремится увеличиться в наше время как в старой Европе, так и в молодой Америке". 34 Необходимо иметь двух детей, чтобы заменить отца и мать, и третьего ребенка для уравновешения смертности среди не достигших брачного возраста. 35 Впрочем это общее явление в Европе. Из трехсот семидесяти двух светских пэров Англии, существующих в настоящее время, говорил еще Монталамбер, лишь двадцать четыре пэрства возникли ранее 1500 года; да из них многие сохранились только потому, что могли перейти в женские линии. Не более семнадцати относятся к XVI столетию, и около шестидесяти -- к XVII-му считая даже замененные высшим титулом в позднейшую эпоху. Из пятидесяти трех наследственных пэрств и герцогств, существовавших во Франции в 1789 г., только четыре восходили к XVI столетию. 36 Некоторые врачи боятся также злоупотребления велосипедом, которое не только предрасполагает к сердечным болезням, но, вызывая прилив крови в области таза, действует непосредственно на половые органы. Женщинам, по их словам, это упражнение особенно опасно и грозит бесплодием. 37 "В Нормандии, -- говорит Бодрильяр, -- решают не иметь детей или ограничивают их число, потому что хотят обеспечить одному или немногим детям безбедное существование. Нормандского крестьянина более всего заботит мысль, что после его смерти его имущество подвергнется разделу". То же утверждается по отношению к Пикардии: "Среди богатых или просто достаточных классов, -- говорит Бодрильяр, -- принято решение иметь не более одного или двоих детей". "Всем известно, -- говорил недавно Рейналь в палате депутатов, -- что в некоторых департаментах крестьянин считает себя заинтересованным не иметь слишком многих детей и заставляет вписывать в брачный контракт, что после рождения одного ребенка у супругов не должно быть более детей". Это должно было бы быть запрещено". (Заседание 12 мая 1891 г.). Бесплодие Нормандии в настоящее время представляет резкий контраст с быстрым размножением ее выходцев в Канаде. В 1763 г., когда Людовик XV уступил англичанам эти "несколько десятин снегу", канадцев насчитывалось 60.000 человек. В настоящее время французско-канадское население превышает 1.500.000 душ, не считая более полумиллиона французских канадцев, живущих в Соединенных Штатах. 38 Ланкри приводит любопытный пример повышения рождаемости в местах, где отсутствует забота о будущем. Возле Дюнкирхена существует коммуна Фор-Мардик, основанная Людовиком XIV на следующих принципах, остающихся в силе и до настоящего времени. Всякая новая семья, в которой один из супругов родился в коммуне, а муж записан моряком, получает в пользование 22 ара земли (около 500 кв. сажен) и, кроме того, место на морском прибрежье для ловли рыбы сетью. Эта коммуна получила от Людовика 125 гектаров земли; та ее часть, которая не роздана в пользование, сдается в аренду за 5.000 франков в пользу коммуны. Семьи, пользующиеся землей, "могут передавать свои участки только детям, причем эти участки ни в каком случае не должны дробиться". Отсюда следует, что участок не может попасть в руки кредитора; он не может ни увеличиться, ни быть разделенным. Он не отчуждаем, не делим и не может расшириться. Браки очень многочислены в этой коммуне (около 11 на 100 жителей) и заключаются настолько рано, насколько это позволяет морская служба; средний возраст вступающих в брак для мужчины -24 года; незаконнорожденные очень редки (1 на 60 рождений). Законная рождаемость чрезвычайно высока: достигает 43 рождений на 1000 жителей и уступает в Европе лишь рождаемости в России. Но -- чего не бывает в России -- из этих 43 рождающихся живыми детей 33 достигают двадцатилетнего возраста. Арсен Дюмон описывает подобное же явление в другой области Франции. В Фуэссане (департамент Финистера) всякий мужчина, возвращающийся из военной службы, предлагает собственнику ландов уступить ему на очень долгое время клочок этой необработанной почвы. Он расчищает ее, устраивается на ней, женится и имеет многих детей, так как ему нечего беспокоиться о судьбе своего потомства. Ланды бесконечны, и он знает, что его дети могут также обрабатывать участок их. Собственнику выгодно иметь через известный промежуток времени землю, приносящую доход, вместо необработанной почвы, а земледельцу выгодно провести на ней свою жизнь без излишних забот. Таким образом приходится согласиться с Бертильоном, что даже во Франции, раз исчезает забота о сохранении состояния (т. е. о недроблении его), рождаемость принимает значительные размеры. Канада представляет в этом случае "превосходное опытное поле". Провинция Квебек населена преимущественно французами, очень похожими на нас, такими же трудолюбивыми и бережливыми. Но закон признает там свободу завещаний, и нотариусы заявляли Бертильону, что отцы семейств очень часто пользуются ею. Они не оставляют ничего дочерям (потому что, по их мнению, их зятья должны будут заботиться о содержании своей семьи) и ничего тем из сыновей, которые получили профессиональное образование и сделались врачами, священниками, адвокатами и пр., потому что, по их мнению, полученное образование уже составляет достаточное наследство; из своих остальных сыновей они выбирают того, кто, по их мнению, наиболее способен продолжать их промышленное или торговое предприятие, и передают ему свое состояние и свои дела. Последствием этого является то, что рождаемость среди французского населения провинции Квебек достигает 48 рождений на 1000 жителей, т. е. более чем вдвое превышает нашу и превосходит все, что мы видим в Европе. (La question de la depopulation par Bertillon. Revue politique et parlementaire). 39 Reforme economique приводит, в виде документа, приходорасходную запись одной парижской семьи с 20 апреля 1872 г. по 19 апреля 1897. Речь идет о семье служащего, жена которого, чрезвычайно заботливая и опытная хозяйка, не допускала ни роскоши, ни бесполезных трат. Семья возникла в Париже 20 апреля 1872 г.; таким образом записи ежегодных расходов указаны за 25 лет и останавливаются на 19 апреля 1897 г. В апреле 1873 г. родился ребенок мужского пола, а в мае 1880 г. -- девочка; так как мать сама выкормила обоих детей, то не было расходов на кормилицу. Оба ребенка учились в Париже; мальчик сначала был полупансионером в гимназии, а затем пансионером в лицее, по выходе из которого поступил в Сен-Сирскую школу; его сестра прошла курс женских учебных заведений и получила все обычные дипломы. Подводя итоги расходам, внесенным в эту семейную запись, видим, что семья затратила на воспитание сына до выхода его из Сен-Сирской школы сорок восемь тысяч франков, а на воспитание дочери до того времени, когда она сдала свои последние экзамены, двадцать пять тысяч пятьсот франков. 40 "Трудно было бы представить себе прием более вредный для будущности расы и более способный подорвать могущество нации, чем тот, при котором из нее постоянно извлекаются люди, обладающие врожденными способностями. Это именно и происходит, когда лучшие граждане начинают, ради выгод или почестей, уклоняться от своих обязанностей по отношению к расе, т. е. перестают быть отцами многочисленных детей". John Berry Haycraft, Darvinism and Race-progress. 41 Мы быть может еще самый богатый народ, но мы, по-видимому, находим удовольствие в том, чтобы ослаблять наше экономическое превосходство: "Этот бюджет в четыре миллиарда, -- говорит наш враг, доктор Роммель, -- представляет величественное зрелище. Если подумать, каким быстрым шагом ведут Францию к банкротству, то можно спросить себя, как могут честные и рассудительные люди, привязанные к своей стране, терпеть это поистине неслыханное возрастание расходов, даже более: поощрять его и вотировать четырехмиллиардный бюджет, не задумываясь над необузданным хищением, многочисленными синекурами, двойными жалованиями т. д.". На этот раз наш враг говорит правду. 42 Сбавка с суммы уплачиваемого налога, пропорциональная числу детей, допущена в Пруссии, Саксонии, в большинстве второстепенных германских государств (Гамбурге, Бремене, Любеке, Антгальте, Саксен-Альтенбурге, Саксен-Кобурге, Саксен-Готе, Шварцбург-Зондергаузене, и т. д.), в Сербии, Норвегии, Швеции, во многих швейцарских кантонах. В Австрии министры финансов, Штейнбах и Пленер, предлагали один за другим уменьшить обложение отцов семейств на 25 флоринов (62 франка 50 сант.) за каждого ребенка свыше двух в городах и свыше четырех в деревнях. 43 Было предложено много реформ, требующих рассмотрения: бесплатная медицинская помощь беременным бедным женщинам; родильные дома для нуждающихся; особые богадельни для женщин на шестом месяце беременности; родильные дома с мастерскими; увеличение вспомоществования беременным бедным женщинам; запрещение работать женщинам, не оправившимся от родов; учреждение для них общественного призрения; обязательная выдача им пособия на отдых и выздоровление; расширение материнских прав: право матерей быть опекуншами, право для них заключать контракты без разрешения мужа и свободно располагать своим личным заработком (под условием справедливого участия в общих расходах), право быть облеченными родительской властью в случае смерти или отсутствия отца, или же потери им семейных прав. 44 Особенно необходимо также организовать, по инициативе администрации, более полную и правильную охрану детского возраста: ясли, детские сады, курсы для сиделок, школьные столовые. Необходимо увеличить бесплатные профессиональные школы, которые давали бы возможность зарабатывать хлеб; организовать попечительства для детей, подвергающихся дурному обращению или испорченных. Существенным вопросом является строгий и постоянный надзор за трудом несовершеннолетних в мастерских и на фабриках, а также отмена для них ночного труда. Если бы Германии угрожало уменьшение населения, в ней уже давно бы были приняты меры этого рода. 45 В окрестностях Кана, Байе и Шербурга фабрикация кружев происходит при помощи ручного труда женщин и молодых людей и занимает не менее 70.000 лиц. Женщины работают у себя на дому. Дети с ранних лет находят для себя заработок. Крестьянин не боится здесь, как в других местах, увеличения своей семьи. 46 Что касается в частности абсента, то французское население уже в 1885 г. потребляло его 57.732 гектолитра, -- цифра, поистине, чудовищная; в 1894 г. оно поглотило 165.000 гектолитров. 47 Парвилль рассказывает в журнале Nature о любопытном опыте, произведенном в Соединенных Штатах. Заставили работать двадцать человек, пивших только воду и другие двадцать, пивших вино, пиво и бренди. По прошествии двадцати дней было определено количество произведенной ими работы. В первые шесть дней рабочие, подкреплявшиеся спиртными напитками, имели перевес, затем наступил как бы период реакции, и в конце концов пившие одну воду одержали верх, исполнив по крайней мере втрое больше работы. Чтобы проверить опыт, были переменены роли: пившие только воду должны были на двадцать дней подчиниться спиртному режиму, а потребители крепких напитков -- перейти на чистую воду. И на этот раз рабочие, пившие воду, произвели значительно большее количество работы. Заключение вытекает само собой. При продолжительном действии алкоголь уменьшает мускульную силу, другими словами, человеческая машина, приводимая в движение водой, развивает более энергии, чем при алкоголе. Вино возбуждает и действительно придает силы для какого-нибудь кратковременного напряжения, но не для продолжительной работы. Пьющие люди мало едят, на этом основании пьяницы говорят, что "алкоголь поддерживает силы". На самом же деле у потребителей большого количества спиртных напитков пищеварение происходит очень медленно. При употреблении чистой воды пищеварение совершается быстро, и желудок извещает вас об этом. Через три или четыре часа после еды уже чувствуется голод. Люди, не умеющие рассуждать, естественно заключают отсюда, что вино их питает, а вода не поддерживает их сил. Иллюзия получается полная. Это немного похоже на то, говорит Парвилль, как если бы утверждать, что какой-нибудь источник тепла, печь или камин, действует лучше, когда горение замедляется в нем и тянется дольше. Правда, оно тянется дольше, но не дает тепла; еще немного, и оно прекратится. "Животная клеточка создана не для того, чтобы быть переполненной алкоголем; чтобы находиться в нормальном состоянии, ей нужна вода". В противном случае ее функционирование затруднено. Это именно и вызывает болезненное состояние организма, пропитанного алкоголем. Оно проявляется в замедлении питания и сопровождается всеми характеризующими его симптомами: тучностью, каменной болезнью, ревматизмом и т. д. Таким образом ложное представление об укрепляющем действии спиртных напитков ведет непосредственно к неправильному функционированию организма, потере сил и здоровья. У кого под влиянием алкоголя замедлено пищеварение, тот уже болен. "Вода является для него лучшим средством, чем все лекарства". Шитендер и Ментель доказали лабораторными опытами, что спиртные напитки задерживают химические процессы питания. Они приводят в соприкосновение питательные вещества с пищеварительными жидкостями и констатируют, что действие последних немедленно прекращается, если прибавить к ним 2% алкоголя. Виски, содержащее около 50% алкоголя, примешанное лишь в количестве 1% к желудочному соку, замедляет пищеварение на 6%. Мнение, что вино и спиртные напитки подкрепляют, основано единственно на том, что эти напитки возбуждают нервную систему и кажутся придающими силу. Мы производили на самих себе и в своем семействе опыты, вполне подтвердившие теорию, признаваемую в настоящее время большинством врачей и гигиенистов. 48 В городах вроде Парижа, увеселения и зрелища, носящие действительно артистический характер, недоступны беднякам, вследствие этого в их распоряжении остаются одни кафешантаны, развращающее влияние которых на неразвитые умы хорошо выяснено Мисмером в его книге: Dix ans soldat. В других городах население требует увеселений цирка и устремляется на бои быков с непременным условием, чтобы проливалась кровь. Дети и женщины присутствуют на этих зрелищах и приучаются находить удовольствие в жестокости. Правительство довольствуется составлением протоколов, обходящихся нарушителям закона в 17 франков, при сборе в 20.000 фр. По отношению ко многим вопросам у нас нет правительства. 49 В начале великого века Макс Нордау того времени мог бы поставить диагноз вырождения. Истощение и бессилие гонгоризма, петраркизма и маринизма; экстравагантность испанского и итальянского "экзотизма", "графомания" Гарди и Скюдери с их последователями, шутовство Скаррона; "эротомания" литературных кабаков; мистицизм, чередовавшийся у многих авторов с цинизмом; наконец, "литературное безумие" во всех его формах предшествовали царству разума и отчасти вызвали его. Маньяк Руссо и чудак Бернардэн де Сен-Пьерр были в числе великих инициаторов болезненной "чувствительности", которой отличался "конец века" при Людовиках XV и XVI. 50 Кон приводит по этому поводу, в числе других, имена Джемса Дармстетера, виконта Вогюэ, Брюнетьера, Поля Дежардэна; он вспоминает также "о великолепных и столь искренних произведениях оплакиваемого Гюйо".