Планируемая история (Сборник) - Александр Зиновьев

Август 1991

В Москве 19–21 августа 1991 года была предпринята попытка государственного переворота. Когда она началась, западные средства массовой информации немедленно окрестили его как путч. Слово «путч» в сознании западных людей вызывает вполне определенную картину: кучка заговорщиков, используя вооруженные силы, устраняет законное правительство и захватывает власть в свои руки. В данном случае ничего подобного на самом деле не было. Было нечто иное, что не укладывается в рамки привычных пропагандистских и журналистских штампов. Слово «путч» было пущено в оборот не приверженцами беспристрастной истины, а участниками одной из политических сил, кровно заинтересованных в дискредитации тех, кто рискнул пойти на переворот.

Рассмотрим сначала чисто внешний аспект события. Кто были лица, образовавшие Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР, сокращенно – ГКЧП? Вице-президент СССР Г. Янаев, премьер-министр СССР В. Павлов, председатель КГБ СССР В. Крючков, министр внутренних дел Б. Пуго, министр обороны Д. Язов, первый заместитель председателя Совета Обороны СССР О. Бакланов, председатель Крестьянского союза СССР В. Стародубцев и президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР А. Тизяков. Так что «путчисты» были люди, занимавшие высокие посты в центральной власти СССР. Запомните это: центральной власти!

Согласно указу вице-президента Янаева, он, Янаев, вступил в исполнение обязанностей президента СССР в связи с тем, что Горбачев по состоянию здоровья не мог исполнять обязанности президента. Янаев сделал это на основании статьи 127.7 Конституции СССР. Члены ГКЧП заявили, что над страной нависла смертельная опасность, что перестройка зашла в тупик и необходимы чрезвычайные меры по выводу государства и общества из кризиса.

Членов ГКЧП обвинили в том, что их действия якобы были неконституционными. Так ли это было на самом деле? Я утверждаю, что сам подход к событию с юридическими мерками лишен смысла. Если бы переворот удался, то нашлось бы более чем достаточно оснований, чтобы признать его конституционным, и нашлось бы достаточное число экспертов, которые привели бы убедительные аргументы в пользу этого. Но переворот сорвался, и доминирующие в стране и в мире силы оценили его как неконституционный, найдя для этого подходящие (с точки зрения обмана общественного мнения) аргументы. Но повторяю, как то, так и другое бессмысленно именно юридически. Если встать на позицию оценки событий как конституционных или неконституционных, то с полным основанием вообще все действия горбачевской клики можно оценить как неконституционные. Я уж не говорю о действиях клики Ельцина, неконституционный характер которых признавали даже его сообщники. Вообще вся эпоха, начавшаяся в 1985 году, означала полное игнорирование всякой законности и превращение в некую законность того, что делалось по произволу правящих клик.

Если смотреть на событие как на нечто серьезное, а не как на имитацию переворота и заранее спланированную провокацию, то поведение «путчистов» выглядит как серия непростительных ошибок. Никто, кроме Горбачева, не был отстранен от власти. Как выяснилось впоследствии, Горбачев был свободен и мог общаться с внешним миром. Он был заранее в курсе того, что должно было произойти, и, как политический прохвост, собирался так или иначе извлечь для себя пользу из любого исхода попытки переворота.

Никто не был арестован. «Путчисты» – не младенцы, они должны были понимать, на что шли. Если их намерения были действительно серьезны, они первым делом должны были бы арестовать всех активных «демократов», и в первую очередь Ельцина. Они должны были понимать, что в стране фактически шла война на разгром всего советского, и действовать методами, адекватными этой реальности. Но они этого испугались. Они даже не решились признать истину во всей ее беспощадности. Они сами принадлежали к реформаторам, сами были повинны в том состоянии, до которого довели страну. Желание выйти из переворота чистенькими, боязнь решительных действий, боязнь осуждения со стороны Запада имели следствием то, что «путчисты» не выполнили основное условие переворота – отстранение от активной деятельности своих противников и изоляция их. Это стало главной причиной срыва переворота.

Янаев заявил, что советское руководство и дальше будет следовать курсом, который в 1985 году определило горбачевское руководство. Это была вторая непростительная ошибка «путчистов». Надо было категорически осудить горбачевский курс как стратегически ошибочный, губительный для страны и фактически преступный, предательский. От них этого ждали миллионы людей, которые их поддержали бы. Приученное к покорности по отношению к распоряжениям высших властей население сочло бы это как новую установку и в течение кратчайшего времени встало бы на путь восстановления доперестроечного образа жизни. Но «путчисты» не решились на такой шаг, а их противники все равно приписали им намерения реставрировать «сталинистский» режим и расправиться с «демократией».

По решению ГКЧП в переворот пытались вовлечь вооруженные силы. В советской истории уже был такой случай, когда в 1953 году убрали Берию. Тогда в Москву были введены части тех же элитарных дивизий, которые теперь, почти сорок лет спустя, были введены в Москву по приказу ГКЧП. Члены ГКЧП, отдавая приказ о введении их в Москву, поразительным образом не учли тех перемен, которые произошли в стране за годы перестройки. Хотели они того или нет, они сыграли на руку тем, против кого намеревались бороться. Они фактически сыграли роль провокаторов. Если их и стоило судить, то прежде всего за некомпетентность и нерешительность. Распорядившись вооруженными силами таким образом, они в огромной степени усилили деморализацию армии, сделав первый шаг в превращении ее в силу подавления своего собственного народа.

Радикальные силы (демократы) во главе с Ельциным умело использовали конституционную демагогию, в рамках которой еще держались члены ГКЧП, и захватили роль защитников конституционного порядка и демократии, что усилило симпатии к ним мирового общественного мнения. Они с поразительной быстротой мобилизовали ту часть населения, которая поддерживала их. Зная убогий интеллектуальный уровень самого Ельцина и его сообщников, зная организаторскую бездарность этих политиков-дилетантов, я нисколько не сомневаюсь в том, что к этой операции были приложены более высокий интеллект, организаторские способности и опыт, чем те, какими располагало советское общество.

Одно то, что среди защитников Белого дома появился на редкость чуткий политический конъюнктурщик Ростропович, красноречиво говорит о том, что это была грандиозная инсценировка. Если бы в этом Белом доме даже комары кусались, этот «мужественный» защитник демократии вряд ли появился там. Во время «обороны» участники ее распивали шампанское. Пройдет немного времени, и в том же Белом доме будет проливаться кровь русских патриотов.

Большинство населения страны, втайне сочувствовавшее «путчистам» и надеявшееся, что кошмар перестройки наконец-то кончится, осталось пассивным. К тому же оно, одураченное пропагандой реформаторов и радикалов в течение предыдущих шести лет, впало в состояние полной растерянности. Оно было просто неспособно судить о том, на чьей стороне правда с точки зрения их же интересов. Это молчаливое большинство всегда было пассивной массой, покорно выполнявшей распоряжения начальства или столь же равнодушно игнорировавшей их. Продержись ГКЧП хотя бы пару недель, население восприняло бы переворот как нечто само собой разумеющееся. Оно решило бы, что установка свыше переменилась и теперь надо жить так же, как жили раньше. И подавляющее большинство перевертышей поспешно приспособилось бы к новым условиям, стало бы усердно чернить все то, что было в перестроечные годы, и служить новым установкам высшей власти. Организаторы грандиозной провокации прекрасно понимали это и потому действовали с поразительной быстротой и оперативностью.

Одной из важнейших причин провала «путча» явилась позиция, которую заняли центристы и руководство КПСС. Переворот поддержали организации и группы людей, не имевшие влияния в обществе (например, совет ветеранов труда и ветеранов войны). «Путчисты» рассчитывали на поддержку центристов. Они сами принадлежали к ним и пытались выступить именно в этой роли. Но неумолимая логика политической борьбы приписала им роль совсем другую – роль консерваторов, стремившихся восстановить доперестроечный образ жизни. И они, если имели хотя бы крупицу ума, должны были принимать это в расчет заранее. Они это не сделали.

Поразительным также является то, что руководство КПСС фактически не поддержало переворот, хотя это был последний шанс спасти партию, еще в какой-то мере способную мобилизовать население страны на борьбу против надвигавшейся катастрофы. С этой точки зрения аппарат КПСС заслуживает еще большего презрения, чем радикалы, открыто стремившиеся разрушить советскую систему государственности и социальный строй страны. Если бы руководство КПСС выступило с призывом к членам партии поддержать ГКЧП и покончить с преступной политикой перестройки, на улицы Москвы вышло бы народу в десятки раз больше, чем число приверженцев Ельцина. Но вожди КПСС всех уровней, дрожа за свою шкуру, не сделали этого, подписав тем самым приговор своей партии и вообще всей системе государственности.