Вкус к убийству. Сборник детективных произведений английских и американских писателей - Роберт Блох

Хэммонд машинально взглянул на часы: рестораны уже закрывались.

«Нет, она не в ресторане, — подумал он. — Скорее всего дома. Позвонить бы, да только на этой треклятой дороге не найдется ни одного телефона, ни одной-единственной будки. Ладно, допустим, я позвоню, а ну как ее нет дома?.. Или рядом с ней сидит Хэмфри?»

Хэммонд покачал головой и, прищурившись, снова вгляделся в дорогу перед собой. «Дворники» без толку сновали из стороны в сторону, машину то и дело заносило. Коробки с образцами скользили по заднему сидению, шины повизгивали, в салоне висел тяжелый сигаретный запах. Ему пришлось немного сбросить скорость, отчего дорога показалась еще более утомительной. Неожиданно мотор несколько раз кашлянул и затих.

О, нет, подумал Хэммонд.

Двигатель на секунду дернулся и тут же заглох снова, предоставив машине самой катить вперед до полной остановки. Брайан выругался вслух и подумал: какой смысл вступать в автоклуб, если невозможно даже позвонить на станцию техпомощи. Настроение окончательно испортилось. Теперь он был почти уверен в том, что жена сидит сейчас с негодяем Хэмфри в ресторане, а самого его обязательно уволят с работы за безделье.

Хэммонд раскурил погасшую сигару и задумался: что же теперь делать? Он не имел ни малейшего представления о том, где находится, и понимал, что в такую темень вообще бессмысленно куда-то идти. Дождь ни на секунду не ослабевал. Аккумулятор был уже не новый, и Хэммонд выключил фары. Впрочем, дорога оставалась довольно узкой и темной, так что он не мог рисковать — вдруг какая-нибудь шальная машина врежется в него сзади? Он открыл «бардачок», извлек из него переносной проблесковый фонарь, поднял воротник плаща и вышел наружу.

Дождь яростно накинулся на него, ветер тут же отыскал в одежде крохотные щелки, чтобы пробраться поближе к телу, Хэммонд продолжал отчаянно ругаться себе под нос, пока отходил на несколько метров и устанавливал на дороге фонарь. Щелкнул выключателем — огонек замигал, посылая в ночную темень прерывистые красные сигналы. В их свете окружающие деревья приобрели зловещие очертания, казались какими-то нереальными. Он постоял несколько секунд, наблюдая, как играют лучи маячка. Сигара снова погасла, от нее к тому же отслоился край табачного листа. Он посмотрел в сторону деревьев, и тут взгляд его уловил какое-то движение за черными стволами. Какое-то мгновение Хэммонд изумленно вглядывался, но затем его глаза расширились, и сигара выпала из зашедшегося в крике рта.

Хэммонд повернулся и бросился бежать, не отдавая себе отчета, куда несут его ноги. Объятый ужасом, он миновал свою машину и пробежал, пожалуй, метров пятьдесят, когда его настигли…

Джон Везерби сидел перед угасающим камином и, отхлебывая бренди, размышлял о том, что услышал от Белла. Это была уютная комната. В углу тикали дедушкины часы, и маятник их то и дело вспыхивал яркими бликами. Вдоль стен тянулись стеллажи с книгами, под ногами расстилался глубокий, мягкий ковер, за тяжелыми портьерами прятались широкие окна. Однако мысли Везерби блуждали где-то далеко от дома, воспоминания о минувших днях вдруг снова нахлынули на него. Он попробовал представить, что ждет его в Дартмуре, какие следы он увидит и какое животное могло оставить их. Как человек, достаточно хорошо знавший Байрона, он не мог понять, почему тот не проявил любопытства к этому делу и не занялся им — пусть даже из самых что ни на есть эгоистических побуждений. Для Везерби поведение Байрона явилось полной загадкой, не меньшей, чем само убийство. Ведь тот, казалось был будто специально создан для борьбы с подобными существами, сколь бы чудовищного противника ни уготовила ему судьба. Почти все проблемы он разрешал слишком рискованными и опасными способами, словно бросая этим вызов самой смерти. Ко всему, чем старше он становился, тем сильнее крепла в нем эта склонность. Если Везерби как бы постепенно сбавлял темп жизни, с каждым годом все больше ценя в ней простоту и безопасность, то Байрон, напротив, выискивал все более трудные и замысловатые пути решения встававших перед ним вопросов.

Везерби не однажды отправлялся с ним в экспедиции — в Индию, Африку, а в последний раз они побывали в диких лесах северной Канады. Он и сейчас отчетливо помнил все детали той поездки.

Никогда еще Байрон не позволял себе столь безрассудного риска. По сути дела, он шел на него ради самого риска. Тогда Байрону захотелось подстрелить канадского медведя, причем в одиночку, и он настоял на том, чтобы Везерби находился на достаточном удалении и даже при крайней необходимости не мог подоспеть к нему на помощь. Обладая превосходной коллекцией оружия, Байрон тем не менее попросил у их проводника его карабин. В принципе это было достаточно надежное оружие, однако слишком легкое, тем более, что Байрону раньше никогда не приходилось из него стрелять. Все протесты Везерби оказались тщетными: Байрон всегда пренебрежительно относился к доводам оппонентов, так что Джону оставалось лишь ждать. Везерби до сих пор не мог забыть напряжения, которое испытал в тот день. Сам он находился на холме, поросшем хвойными деревьями. Стояла осень. Деревья на других холмах переливались яркими красками, их кроны пылали красной и оранжевой листвой. Земля под ногами, чуть тронутая ранними заморозками и обдуваемая холодными северными ветрами, была жесткой.

Везерби смотрел, как Байрон удаляется туда, где, по их предположениям, прятался зверь. Внешне тот выглядел вполне беззаботным, однако это было обманчивое впечатление. Его красно-черная охотничья куртка почти сливалась с окружающей растительностью. Джону он показался очень маленьким — уходящей в густую чащу на встречу со своим врагом фигуркой. Байрон уже успел удалиться на достаточное расстояние, и Везерби при всем желании не смог бы прийти к нему на подмогу. На всякий случай он снял с плеча ружье, хотя и понимал, что это совершенно бесполезно. Байрону оставалось рассчитывать только на самого себя.

Он уже почти скрылся в чаще, когда вдруг появился медведь. Даже находясь на большом удалении, Везерби поразился громадным размерам зверя. Он увидел, как Байрон поднял ружье — совсем крошечную игрушку, — когда до трехсоткилограммового противника — овеществленной в плоти мощи и ярости — оставалось каких-то несколько метров. По своим размерам голова медведя не уступал Байрону, и вознеслась почти на метр над ним, когда животное встало на задние лапы. И в тот же миг медведь словно потерял равновесие, закружился на месте, неуклюже замахал лапами, и лишь потом, после показавшейся Везерби бесконечной паузы, до него донесся слабенький хлопок выстрела. Джон подошел.

Байрон с улыбкой смотрел на зверя — на лице его светилось выражение подлинного триумфа. Он сделал лишь один выстрел — когда зверь предостерегающе зарычал, — и пуля, пробив нёбо, впилась в ужасную пасть и пронзила головной мозг. Наружу она не вышла, так что на шкуре трофея не оказалось никаких повреждений.

— Отличный выстрел, — проговорил Везерби.

— Ну, с такого расстояния трудно промахнуться. Да я и не мог себе такого позволить.

— Это с такой-то фитюлькой? — скептически заметил Везерби.

— Как видишь, им вполне можно завалить и медведя, если, конечно, знать, куда целиться.

— Да уж, вижу.

Байрон удивленно поднял брови.

— Зачем прибегать к более тяжелому оружию, нежели требуется, ведь охотнику труднее с ним обращаться. Вот у тебя, например, ружье четыреста второго калибра, и ты завалил бы медведя, даже если бы выстрел оказался не вполне удачным. Ну, попал бы ему в ногу, в плечо, а уж после этого, вдосталь позабавившись, прикончил бы. Но это, Джон, не охота. И не жизнь. Не так следует жить, и не так даруют смерть. Ты прекрасный охотник, Джон, и отличный стрелок, но у тебя неверные исходные посылки.

— Возможно, — согласился Везерби со смесью невольного восхищения и раздражения в голосе. Он не вполне понимал смысл слов Байрона. Его это явно раздосадовало.

— Не возможно, а точно. Это неоспоримый факт, непреложная истина.

— А вдруг бы ты промахнулся? Если бы в момент выстрела медведь чуть сдвинулся с места — как бы ты со своей берданкой смог остановить раненого зверя? Прежде чем ты успел бы совершить повторный выстрел, он разорвал бы тебя на части.

Байрон снова улыбнулся, но уже другой улыбкой.

— Нет, Джон, — спокойно сказал он. — Впрочем, это довольно спорный вопрос.

Байрон бросил ему свое ружье — Везерби поймал его на лету. Лишь тогда Джон понял истинный смысл слов Байрона. Он надавил на рычаг, и на землю упала пустая гильза. В магазине был только один патрон.

— Ты с ума сошел… — только и смог выговорить Везерби.

А Байрон тем временем содрогался от радостного, безумного смеха.

Позднее, когда они уже сидели у костра в их небольшом лагере, на Байрона нашло задумчивое, даже философское настроение. Первый восторг улетучился, уступив место желанию поделиться своими взглядами. Они были одни — проводник возился с убитым медведем, сдирая с него шкуру, поскольку дотащить такую махину до лагеря было невозможно. Везерби все не мог успокоиться, вспоминая, какому риску подвергал себя Байрон, такой поступок, как ему казалось, выходил за грань разумного.