Том 27. Статьи, речи, приветствия 1933-1936 - Максим Горький
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Особенность нашей книжки в том, что в ней всё правда. Из головы ничего не выдумывали. Такое решение было у нас.»
«Правда» разбита на 60 с лишком маленьких глав и говорит о школьной работе пионеров, описывает их отдых и экскурсию в Кузбасс.
«Почему мы, в основном, говорим об учёбе?» — спрашивает юный коллектив и отвечает: «Решение ЦК партии о пионерах отразилось на базе. Нам дали хорошего вожатого, средства, стали к нам чаще заглядывать комсомольцы с фабрики, из райкома». Семнадцать ребят были премированы поездкой в Новосибирск. Столица Западной Сибири описывается так:
«Ну, и город же этот, Новосибирск, дома один другого красивее, улицы широкие, не то, что в Иркутске. Под конец пошли на площадку «Динамо», здесь у них — прекрасная водная станция, красивый клуб, только Обь нам не понравилась. Уж очень тихая — не поймёшь, в какую сторону течёт. Да и грязная, не то, что Ангара.»
Вот приехали в Кузнецк-Сталинск:
«Город ещё только строится, но уже выделяется каменный квартал. Скоро во всём городе не останется ни одного барака, скоро здесь легко и быстро побегут трамваи… Налево, около большой горы, кипит жизнь, сразу видно, что там большой завод. Чётко выделяются две домны, немного дальше дымятся трубы электростанции. Там и тут видны дымки, должно быть, паровозов. Вот над заводом показалось облако пара. Нас очень заинтересовало, откуда оно могло взяться. Хоть и успокаивали девчата Петю, а всё же он проснулся, и, как всегда, раньше, и ему пришлось всех будить.
— Да что вы ко мне привязались? Отдавайте подушку, я спать хочу.
— Эх, соня, а на завод не пойдёшь?
— Что! На завод? Я сейчас.
И так с каждым. Не хочет вставать, да и точка, но стоило произнести магическое слово «завод», как моментально просыпается, да и как не проснуться, ведь мы пойдём сейчас смотреть один из гигантов пятилетки. Никто никогда ещё не видал настоящей домны, мартена.»
По широкому шоссе, которое ведёт прямо к заводу, дружно и в ногу шагают пятнадцать загорелых ребят в красных галстуках.
«Ещё около ворот нас оглушил шум, свистки паровозов, гул пробегающих поездов, какие-то звонки, выкрики людей. Ну, а когда зашли, то рты разевать не пришлось, а то ещё попадёшь куда-нибудь в яму или под электровоз.
Вот идёт вожатая Галя, голова её повёрнута вбок и немного наверх.
— Ой, ребята, какая красота, вот где работать интересно.
— Смотри-ка, смотри, вагонетка-то сама… — Хлоп! и Галя растянулась в извёстку, ладно, что в сухую.
— Ну, Галя, если ты так будешь засматриваться, то мы тебя больше никуда не пустим, — предупредила Клава, — а то свалишься ещё в домну.
— Сейчас пойдём на коксовую батарею, — предупредил дядя Саша.
Небольшая узкая лесенка привела нас на коксовые печи.
— Уф, как жарко.
— Ай, у меня ботинки поджарились.
Но и здесь тоже зевать не приходится. Раздаётся звонок, мы быстро отскакиваем в сторону.
Рабочий открывает в полу несколько отверстий. Мимо проносится особая машина, которая называется угольным вагоном, останавливается как раз над отверстиями. Сейчас же раздаётся шум, из трубы валят дым и пламя. Стало ещё жарче. Через две минуты опять звонок, и вагон едет назад. Отверстия сейчас же закрывают и замазывают глиной, чтобы воздух не проходил, а то весь кокс испортится.
— А теперь, ребята, сюда, — и мы вслед за руководом подошли к краю батареи. В это время внизу электровоз подтянул «тележку» длиной около 8 метров, а с другой стороны подъезжает огромная машина, открывает дверку печи — а эта «дверка» во много раз больше человеческого роста — и железной рукой выталкивает горячий кокс в тележку электровоза. Сплошная огненная лавина падает туда.
Электровоз быстро повёз заливать кокс. Недалеко от батареи поднялось белое облако пара, поразившее нас ещё на станции и вызвавшее столько споров. Теперь мы знаем его историю, — это заливают кокс.»
Посмотрев на этот завод, приняли практическое решение:
«Приедем в Иркутск, соберём как можно больше железного лома и напишем обращение ко всем пионерам и школьникам нашего края через «Восточносибирский комсомолец».
— А мы, — подхватил секретарь, — из первой стали что-нибудь отольём и пошлём вам.
— И будем переписываться.
— Даёшь крепкую связь!!!
По дороге домой сочинили песню:
Путь впереди — лентой проведённый,
Сердце в груди — как уголь раскалённый, и т. д.»
В этой маленькой книжке рассказано очень много. На двух с половиной листах ребята исхитрились дать весёлый очерк своей жизни в школе и в семье, причём семье отведено места значительно меньше, чем школе. Между прочим, в ней есть глава «А писатели…» и в этой главе рассказано такое:
«К нам в лагеря хотели приехать писатели. Мы ждали их с радостью, — ведь как же, к нам приедут сибирские писатели. Мы готовили стихи, убирали общежития, подметали дворы, писали плакаты и т. д. Вот подходит день приезда писателей. Ждём — не дождёмся! Нет, не приехали писатели. А может, завтра приедут?! Вот, смотрим, подъезжает к лагерю машина.
— Ура, писатели! Ура! — выкрикивали ребята со всех сторон. Смотрим, машина приехала за извёсткой. Большое огорчение было у ребят. «Ну, может, завтра приедут», — думали ребята. Машины нет, наверное, в городе, да и дорога плохая. Ну ладно, завтра».
Строимся на обед. Вдруг, смотрим, едет легковая машина. «Писатели», — проходит с одного конца линейки на другой.
— Ну да, писатели!
Ребята срываются с мест и бегут к машине. Все вожатые вместе с Галей кричат: «Стройтесь!»
Но ребята не слушают их и бегут. Вот окружили машину, дальше нет хода машине. Тогда выходит из машины мамаша с папашей, да такие важные.
— Ну, и писатели! Так и не приехали к нам в лагерь. Зря была радость ребят.»
Разумеется, «ничего особенного», но — нехорошо. Если сибирские писатели, прочитав этот, очень мягкий, упрёк детей, постыдятся, я могу сказать им, что писатели московские относятся к пионерам так же небрежно и обидно. Это я говорю не для того, чтоб утешить сибиряков.
Кажется, эта книжка — первая попытка пионеров рассказать о себе. И — на мой взгляд — особенно ценно, что попытка коллективной работы в области индивидуально ограниченной не скрыла, не стёрла своеобразия некоторых авторов. Говорить о даровитости их — преждевременно, а талантливость всего коллектива — неоспорима. И — мне кажется — следует всячески приветствовать эту интереснейшую попытку самостоятельной «литературной учёбы» литкружка Иркутской 6-й ФЗД.
Я уверен, что мы научимся очень хорошо работать, если поймём значение коллективной работы познания, а также изображения крайне сложных явлений нашей жизни, изучая эти явления коллективно, при наличии искренней, дружеской взаимопомощи и, затем, организуя приобретённый опыт индивидуально, в образах, картинах, в романах, рассказах.
Пионерскому кружку 6 ФЗД в Иркутске
Получил и прочитал вашу книжку «База курносых», — очень интересная книжка, ребята!
Разумеется, это — ещё не литература, а только приближение к ней, и — приближение очень издалека. Я не буду говорить о способности к литературному труду каждого из тех авторов, имена которых вы опубликовали, — говорить об этом преждевременно и может оказаться вредным для вас: заболеете, как взрослые литераторы, хвастовством друг перед другом, начнёте говорить один другому: «Меня Горький больше похвалил, а тебя меньше».
Явится зависть, перессоритесь, а — разве это нужно? Нужно учиться писать о людях, о жизни так, чтоб каждое слово пело и светилось, чтоб лишних слов во фразе не было, чтоб каждая фраза совершенно точно и живо изображала читателю именно то, что вы хотите показать. Есть очень серьёзная разница между умением показывать и рассказывать, разница эта для вас пока ещё неуловима, и объяснить вам её крайне трудно. Вы поймёте её тогда, когда накопите больше разнообразных впечатлений и необходимого для литераторов запаса слов.
Соня Животовская, Гриня Ляуфман, оба Шаракшене, Алла Каншина, Аня Хороших, Ада Розенберг, Тома Гуркина, Кожевина, Гуднина, Ара Манжелес, Ростовщикова, Персиков, Рафа Буйгишвили, Женя Безуглова — все пишут разговорным языком, почти совсем не показывая лиц, фигур, жестов, различия характеров и настроения, места действия. Этому необходимо учиться. Аре Манжелес необходимо учиться рисовать, я думаю, что у неё хорошая способность к этой работе.
Я говорю с вами так серьёзно и требовательно, как со взрослыми. Я ведь тоже начал писать лет двенадцати, но я жил в других условиях, учить меня некому было, да и времени для учёбы я очень мало имел. Писал я много и прозы и стихов, а понял, что литература — моё дело тогда, когда мне было почти тридцать лет. Для вас отцы ваши завоевали власть над страной, для вас партия Ленина и Советская власть организуют бесклассовое общество людей социально равных, непрерывно обогащают огромную нашу родину, — вы будете жить легко и счастливо. Страна Союза Социалистических Советов изумительно урожайна на талантливых людей, потому что всем людям труда дана свобода развития их талантов. Там, где труд свободен, он должен быть честным и превращаться в искусство.
