Девятый круг - Алекс Белл

— Надеюсь, сегодняшний день не был для тебя очень трудным, — сказал я, глядя, как она раскладывает на тарелке пирожки с мясом.

Кейси пожала плечами.

— Я действительно скучаю по родным, — призналась она. — Хотя воспоминания о них, оставшиеся у меня, — ложные. Родители… причинили мне столько страданий, что теперь я знаю: они не были такими людьми, какими я их себе представляла. Поэтому когда я скучаю по ним, то знаю, что на самом деле скучаю не по своим настоящим родителям, а по тем людям, которыми, как мне представлялось, они были. В этом есть хоть какой-нибудь смысл?

— Да, — сказал я. — Боюсь, что есть.

— Спасибо, что вы здесь, — сказала Кейси, повернувшись ко мне лицом. — Вы не представляете, как это все изменило для меня.

— Я всегда буду рядом, когда понадоблюсь тебе, — пообещал я и подумал, что еще ни разу в жизни не говорил так искренне, как сейчас. Если понадобится, я последую за ней даже в Ад и вернусь вместе с ней обратно.

Кейси улыбнулась мне, подала кружку с подогретым вином и поставила на стол тарелку с пирожками. Затем она села к столу и положила передо мной маленький аккуратный пакетик.

— Что это? — задал я глупый вопрос.

— Это, Габриель, подарок на Рождество, — ответила она и рассмеялась. — А вы что подумали? Тех денег, что вы мне дали, я на него не тратила, — быстро добавила она. — Он действительно от меня. Я кое-что продала, чтобы его купить.

— Ты не должна была делать этого, — сказал я, огорченный тем, что услышал.

— Но это были такие вещи, которые мне больше не нужны, — пояснила Кейси, закрывая тему. — Ну, открывайте же пакет. Надеюсь, вам понравится. Ведь вы не тот человек, которому легко угодить.

Честно говоря, если бы, развернув пакет, я обнаружил там ломтик черствого хлеба, то и он оставался бы для меня священной реликвией до конца моих дней. Еще совсем недавно мы не были знакомы. И вот, смотрите, Кейси уже сама хочет, чтобы я вошел в ее жизнь. Она мне доверилась. Хотелось остановить это прекрасное мгновение — казалось невозможным, что я когда-нибудь смогу почувствовать себя более счастливым.

Я развернул тонкую оберточную бумагу, и из нее прямо мне в руки выскользнуло что-то черное и блестящее на серебряной цепочке. Это было вырезанное из черного оникса распятие, сверкающее крошечными вкраплениями золота. Оно восхитило меня. Уверен, такой замечательный подарок Ники никогда бы не сумела мне сделать.

— Я раздобыла это на рождественском базаре на площади Воросмарти, — сообщила Кейси. — Считается, что распятие оберегает людей от зла. Наверное, вам это покажется смешным, но… может, вы не откажетесь носить его? Я понимаю, это, наверное, глупо, но у меня будет легче на душе, если я буду знать, что вы его носите.

Я смотрел на нее, чувствуя на своем лице глупую улыбку.

— Ты беспокоишься обо мне?

Почему меня так радовало это?

— Конечно, Габриель, я о вас беспокоюсь. Мы же оба во всем этом по самое горло, не так ли? Разве вам не бывает иногда страшно?

За себя — нет. Ясно, что моя собственная жизнь закончилась, когда погибла моя семья. Но теперь, вот здесь, началось, кажется, нечто большее, чем дружба.

— Каждый из нас — это все, что осталось от наших семей, — тихо продолжала Кейси. — Я боюсь, что с вами может что-нибудь случиться. Поберегите себя, Габриель, пожалуйста! И не делайте глупостей. Не ввязывайтесь ни в какие потасовки или во что-либо подобное. Просто… оставайтесь здесь со мной. Меня постоянно беспокоит предчувствие, что с вами может произойти нечто такое, что разлучит нас, а справиться со всем этим одна я не смогу.

— Кейси, ведь я уже обещал быть рядом с тобой всегда, когда тебе это понадобится, — сказал я, не в силах сдержать улыбки.

— А что, если однажды у вас восстановится память и вы вернетесь к вашей прежней жизни?

— У меня нет ее, ты же знаешь.

— Значит, независимо от того, что вы вспомните, вы не оставите меня?

— Нет, я обещаю.

— Не давайте обещаний легко, Габриель. Так можно навредить людям.

— Я обещаю, — повторил я, всей душой уверенный в исполнении своего обещания.

От Стефоми мне было известно, что в прошлой жизни у меня не осталось ничего ценного, того, к чему стоило бы возвращаться, — все, кто был мне дорог, умерли. Но независимо от рассказов Стефоми я знал: что бы я ни вспомнил или услышал от кого-нибудь, ничто не сможет разлучить меня с Кейси. Существует предел того, насколько один человек может любить другого, и я знаю, что не мог бы заботиться о ком-либо больше, чем забочусь о ней. Но если, допустим, мне все же пришлось бы куда-то уехать по какому-нибудь делу, я взял бы Кейси с собой, а если бы это оказалось невозможным, то я просто-напросто никуда бы не поехал. Я сказал ей это, чтобы она поняла, насколько мои намерения в отношении ее серьезны и искренни.

— И тебе не нужно беспокоиться обо мне, — добавил я. — Ты ведь знаешь, я умею позаботиться о себе. А это распятие просто великолепно, спасибо тебе, Кейси. И я, конечно же, буду его носить. Да я прямо сейчас его и надену. Ну вот, ты убедилась?

Она кивнула и посмотрела на меня с благодарной улыбкой. А когда я вынул из сумки свой подарок и отдал его ей, ее улыбка стала еще шире, и она сказала, что считала рождественским подарком для себя те покупки, которые мы сделали в «Люксе».

— Нет, это было для малыша, — возразил я. — И потом, я не думаю, чтобы эти пушистые чепчики оказались бы тебе впору.

Когда Кейси развернула пакет с моим подарком, по ее лицу я понял, как она довольна тем, что увидела.

— Габриель, это само совершенство! — воскликнула она, радостно улыбаясь.

Во время одной из своих прогулок по городу я набрел на принадлежащий пожилому венгру маленький уютный магазинчик. Он весь был заставлен вырезанными из дерева фигурками. Старик рассказал, что все это он делает сам, а помогают ему брат и племянник. Некоторые из резных фигурок были окрашены, другие имели природный, бледно-золотистый цвет дерева. Все здесь стоило довольно дорого, ведь для изготовления даже самой крохотной вещицы требовались высокое мастерство и большое количество времени.

Я выбрал для Кейси маленькую неокрашенную статуэтку Девы Марии со смиренно опущенной головой. Ее плечи окутывал длинный плат, изящно ниспадающий до самых ступней. Это было действительно прекрасное творение мастера и представлялось как нельзя более подходящим для Кейси, ведь и у ее ребенка нет отца, а кроме того, она как-то говорила мне, что, оказывается, изображения Матери-Девы действуют на нее успокаивающе.

— Что это у тебя на руке? — резко спросил я, увидев тоненькие алые струйки, текущие по ее ладони.