Метка рода (СИ) - Богатова Властелина

Глава 80

Ехать небольшим отрядом было опасно, да людей, кроме как полдюжины кметей, у Далебора не осталось, хорошо, Барайшир отправил своих проводить по пути надёжному. Теперь только богам молиться, чтобы хоть какой след Вейи отыскать. А князь, стало быть, нескоро дождётся своего сотника. Не думал Далебор, что так разминуться придётся, и вина жгучая вместе с злостью на самого себя брала, что подставил Вейю, хоть зол был страшно на неё за своеволие чрезмерное, которое подстрекало ещё больше, дразнило взять вверх над ней. Корил теперь себя, да только проку от того никакого, Вейя неизвестно где…

Далебор поморщился, рана ещё тревожила, стягивалась болью, так что подпирал к рёбрам ком, особенно ближе к вечери. Когда встали на очередной привал ночной на небольшом холме средь ольшаника, Огнедара подсела рядом, протянув целебный взвар, которым поила усердно, услугу делала для него, лишь бы только, верно, не прогнал из своего отряда.

— Скоро понимать начну заботу твою по-другому, — не упустил случая позлить да кольнуть поострее лисицу, но Огнедара никак не поддавалась на его поддёвки, оставалась спокойной и даже порой благородной, что Далебору самому становилось не по себе от своих же шуток. И что сквернее всего, когда видел задумчивость на лице полянки, понимая, о ком думает она, почему глаза горят, как угли, ядом всё нутро выжигала непрошеная ревность. В самом деле, будто других девиц нет, кроме этой беглой полянки, сохнущей по своему хазарину?

Послышался возглас возмущения, заставляя повернуться Огнедару и Далебора. Кмети шумно разговаривали возле костра с хазаринами: едва понимали друг друга, спорили о чём-то не зло, пытаясь каждый на своём выстоять, и такая досада почти мальчишечья ложилась на их лицах, что даже Огнедара не смогла сдержать улыбку. Завтра вернутся назад люди Барайшира, а они дальше пойдут, одни теперь уже...

— Седмицу уже кружим, а ничего, — посерьёзнев вдруг, сказала Огнедара, устраиваясь удобнее у костра, зябко подбирая под себя ноги, — как бы худого с ней не случилось.

Далебор опустил взгляд в миску, из которой пар пряный горячий струился, помрачнел. Сколько раз укорял себя за то, что забрал Вейю из аила, казалось, из-за этого рана и не унималась, медленно жаловала[О1]  — изъел всего себя. Что если в руках татей она? Внутри от мысли этой аж покоробилось всё, как бы Далебор ни отгонял её. Ответить Огнедаре было нечего.

А утром, как только разлилось блеклое золото на окоёме, разгоняя скучившиеся облака, поднялись в сёдла, покидая место становища, разделяясь как и уговаривалось с провожатыми Барайшира — уж держать их не было толка, следов так и не нашли никаких, и пора бы дальше двигаться.

Шли быстро, Далебор всё вперёд пускал гридней пути изведывать — уже хватило того раза, когда наткнулись на кангалов, теперь каждую сажень взглядом настороженным только мерить и проверять, что нет засады гибельной впереди. Но никаких следов так и не было видно, и оставалось только гадать, в каком направлении ушли тати. Но к полдню за перекатом взгорка тревожно заклубился дым, окрашивая сажей тусклую синеву небосклона, а следом вернулся дозорный, оповестив о том, что впереди разграбленное и сожжённое дотла селение. Как завиднелось оно, Далебор насчитал всего семь жилищ, а это на большое семейство из двух дюжин человек, а может, и больше.

Въехали в занавес дыма, из которого только и можно разглядеть обгорелые столбы да клетки с обугленной кошмой гэров, разбросанные мешки с тряпьём, перевёрнутые телеги. Огнедара платок на лицо накинула, прижимая к носу, чтобы не надышаться гарью, смотрела с мрачной хмуростью, несколько убитых мужей всё же попались по дороге, а вот женщины, если и были, то увезли. С женщиной легче справиться, да и принудить к чему быстрее. Гридни осматривались да переговаривались негромко.

— Не эти ли самые тати здесь похозяйничали? — обернулся к Далебору Гроздан. — Надо разделиться, может, хоть обломок стрелы найдём, — предложил он.

Далебор согласился: по стрелам можно много всего узнать — делают их всяко по-разному. Граздан, разделив гридней, чуть вперёд уехал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Слышишь? — проговорила ехавшая чуть позади Огнедара.

Далебор повернулся к полянке, а та уж с седла спрыгнула, бросив лошадь, побежала куда-то к тлевшему гэру.

— Куда ты? — остановить было хотел. — Вот же лиса. — Далебор раздражённо глянул на навостривших уши гридней. — Ждите тут, — велел, спешившись, может, помочь в чём нужно, следом зашагал, прищуриваясь на дым. — Лиса, я за тобой не собираюсь бегом. Что там у тебя? — окликнул полянку, да за густым дымом разглядел её сразу.

Огнедара вышла из завалины, а на руках — Далебор даже опешил, с шага сбившись — ребёнок. Весь в саже, глаза покрасневшие, видимо, от дыма и слёз. Огнедара медленно подошла, прижимая, и с жалостью прозывающей утешала его.

— Только ноши такой и не хватало, — вырвалось само собой, хоть не хотел того говорить Далебор, челюсти сжал.

— Но не бросать ведь… — свела брови в резкой строгости Огнедара, бросив холодный взгляд, такой колючий, что между лопаток продрало зябью, да тут же смягчилась, успокаивая плачущего черноволосого мальца, взлохмаченный немного, весь в земле и траве, чудо что живой остался, от силы пятая зима ему, не для походов долгих, но и не оставить же здесь на смерть в самом деле.

— Доберёмся до первого аила, передадим, пусть соплеменники позаботятся, — сказал, оглядывая лисицу, уже смиряясь. Огнедара кивнула коротко, торопливо соглашаясь и на то. — Тяжёлый, давай, я понесу… — Далебор забрать его попыталась, да только малец, поджав губы, отвернулся.

— Со мной пусть, управлюсь, — отмахнулась лисица.

Далебор только хмыкнул, не спорить же с упрямой девкой.

Уезжать вот так да отставлять стервятникам разным погибших — не по-людски, а потому пришлось задержаться малость, пусть не по обычаям племён хазарских, но всё же не на кормление же зверью — на краду возложили. Огнедара с ношей своей укрылась где-то, верно, кормила находку свою да умывала от сажи — вот нашла себе заботу лиса, но ничего не оставалось, как мириться с тем да терпеть.

Как управились со всем, поднялись в сёдла, не задерживаясь больше, иначе и сами могут наживой стать для блудных татей — тут как на ладони у всех, да и дым, что поднимался ввысь, давно, верно, привлёк многих. Огнедара находку свою к себе на колени посадила, а тот, верно, в седле родился: малой ещё, а держался крепко, умеючи, видимо, с братьями или отцом был всё время, а теперь с бабьей юбкой остался. Далебор старался не смотреть на них, погоняя коня, слишком много места в его голове за эти дни занимала эта рыжая — не к добру, да и не к месту. Пусть катиться к своему хазарину, раз уж ей так неймётся по нём. Да всё равно взгляд то и дело к ним возвращался. Малец не из робких оказался, продержался долго, упрямо цепляясь за гриву лошади, хоть Огнедара его поддерживала, лошадью ловко управляя, да всё же морить усталость начала мальца, чуть покачивалась голова на груди Огнедары и прядки чёрные на округлые белые щёки падали. Пришлось остановку делать раньше времени — уж деваться некуда. Да и вечер приблизился быстро…

— Кто же селение это разгромил? — подсела Огнедара к костру, оставив мальца на шкурах выстеленных спать, бедняга не проснулся даже поесть, голодным так и уснул.

Далебор на полянку взгляд перевёл и невольно даже не узнал её: ушла та строгость суровая, и глаза блестели, хотя, быть может, свет пламени так падал, что взгляд глубже делался и мягче.

— Непохоже, что те кангалы, за такие селения мелкие они бы и не взялись даже, да и не слыхивал, чтобы на своих же нападали, они больше на полян ради железок разных да на торговые караваны охочи — нажива побольше.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Далебор поднялся — похлёбка уж сготовилась давно, снял с огня, да тут вдруг Огнедара подскочила:

— Давай я.

Взяла плошку, принялась черпать ложкой деревянной ароматное варево. Далебор смотрел на неё, возвращаясь на своё место, не веря глазам своим. Оттаяла, или задобрить его хочет, чтобы не бурчал сильно, что мальца за собой таскать приходится? Да как бы то ни было, а видеть то нравилось ему — вот чего не ожидал.