Золотой человек - Мор Йокаи

Все пути в дом были ему явно заказаны.

Альмира молча, но недвусмысленно дала ему это понять, слегка оскалив пасть и показав ряд острых белых клыков.

— Дуреха! Посмей только укусить! Но где же хозяйки? Должно быть, на кухне хлопочут?

Тодор подошел к деревянной пристройке, заглянул в дверь, но никого там не увидел. Тогда он сполоснул руки и лицо в дымящейся розовой воде, злорадствуя, что ему удалось загрязнить ароматное варево, с таким трудом приготовленное хозяйками.

Но когда Тодор захотел выйти из пристройки, он увидел, что путь ему прегражден. Альмира лежала у порога кухни, скаля зубы на незваного гостя.

— Ах, вот как, теперь ты меня не выпускаешь? Вот грубиянка. Ну, так и быть, подожду здесь, пока придут хозяйки. И отдохнуть не грех.

И он разлегся на куче собранных Ноэми свежих розовых лепестков.

— Славная постелька у меня нынче! Ни дать ни взять, лукуллово ложе! Ха-ха-ха!

Через некоторое время хозяйки и Михай вернулись с прогулки.

Тереза с изумлением увидела, что Альмира отошла от веранды и что-то сторожит у порога кухни.

— Что там такое, Альмира?

Услыхав голос Терезы, Тодор вздумал подшутить над хозяйками. Он живо спрятался в кучу розовых лепестков, зарывшись в них с головой. И когда Ноэми заглянула в дверь, вдруг высунул оттуда голову:

— Здесь я, красотка моя, твой возлюбленный, твой ненаглядный женишок, — ухмыляясь, сказал он.

Вскрикнув от неожиданности, Ноэми в испуге отшатнулась.

— Что там еще? — с тревогой в голосе спросила, подбегая, мать.

— Там… среди роз… — запинаясь, пролепетала девушка.

— Ну, что… паук?

— Да… огромный такой паук…

Тодор, радуясь своей шутке, с громким хохотом выскочил из кучи лепестков и кинулся на шею Терезе. Не смущаясь ее сердитым взглядом, он принялся целовать ее.

— Ха-ха-ха! Здорово я вас напугал! Милая, славная мамаша Тереза, к тебе пожаловал твой зятюшка. Выплыл из розового моря, словно русалка. Ха-ха-ха!

Затем он повернулся к Ноэми, но та ловко выскользнула из его объятий, и только тогда Тодор Кристиан заметил наконец безмолвно стоявшего рядом Михая Тимара.

Встреча со шкипером несколько охладила его пыл, напускное веселье как рукой сняло. С Тимаром у него были связаны неприятные воспоминания.

— А, мое почтение, господин шкипер! — приветствовал он Тимара. — Какими судьбами? Неужто вы опять везете на своем судне турецкого пашу?

Тимар только пожал плечами.

Тогда Тодор обернулся к Ноэми и бесцеремонно обнял ее за талию. Девушка с отвращением оттолкнула его.

— Оставь Ноэми в покое! — одернула его Тереза. — Зачем ты опять к нам пожаловал?

— Помилуй! Не успел я появиться, как ты меня выпроваживаешь. Будто уж мне нельзя обнять Ноэми, мою нареченную невесту? Разве это запрещается? Или она переломится, как тростинка, если я погляжу на нее? Что это вы так боитесь меня?

— Значит, есть причины, — буркнула Тереза.

— Ну, не сердись, матушка Тереза! На сей раз я ничего не буду у тебя выпрашивать. Напротив, я привез вам уйму денег. Ого! Целую кучу! Ты сможешь выкупить свой старый уютный дом в Острове, усадьбу, сад, живность, — одним словом, все добро, которого ты некогда лишилась. Ведь ты знаешь, я считаю своим долгом загладить папочкину вину.

Тодор так расчувствовался, что даже слезу пустил, но это ничуть не тронуло присутствующих — никто не верил ни его наигранному смеху, ни притворным слезам.

— Ну, идем же в горницу! — настаивал Тодор. — Мне надо сообщить вам нечто важное, не могу же я трубить об этом при всем честном народе.

— Где же тут народ, на этом пустынном острове? Дурачина ты, — сокрушенно покачала головой Тереза. — Господин Тимар наш старый знакомый, при нем ты можешь говорить без всякого стеснения. Ну, что ж, пойдем в дом. Небось покормить тебя надо? Ты, должно быть, здорово проголодался?

— Ха-ха-ха! Ты у меня умница, мамочка! Знаешь слабость твоего Тодора. Что греха таить, аппетит у меня отменный. А твои пышные слоеные пироги с начинкой — пальчики оближешь! Глядя на них, я начинаю сожалеть, что не рожден акулой. Ну разве сыщешь хозяйку, равную тебе? Мне довелось как-то обедать у турецкого султана, так даже у него нет такой искусной стряпухи, как ты.

У Терезы была одна слабость — она не могла устоять перед льстецами, превозносившими ее гостеприимство. Она щедро угощала каждого пришельца и никогда не отпустила бы голодным даже злейшего врага.

На голове Тодора Кристиана красовалась надетая набекрень модная шляпа «фигаро». Переступив порог хижины, он ловко, «с шиком» сдернул ее, намеренно задев ею за притолоку, и по этому поводу тут же высказался:

— Черт побери, проклятая модная шляпа! Я, видите ли, привык теперь к высоким дверям. В моей новой квартире высоченные двухстворчатые двери, а с балкона открывается чудесный вид на море!

— Неужели у тебя и в самом деле есть наконец свое жилье? — спросила Тереза, накрывая стол в маленькой горнице.

— Да еще какое! Ей-богу! Я живу в Триесте, в роскошном дворце. Честь имею представиться, доверенный первого кораблестроителя города Триеста.

— В Триесте? — переспросил его Тимар. — А как зовут вашего патрона?

— Он строит только морские корабли, — с презрительной ухмылкой процедил Тодор, — а не какие-то жалкие там речные баржи и плоскодонные суденышки… И зовут его синьор Скарамелли.

Тимар промолчал. Он не нашел нужным сообщить, что именно у синьора Скарамелли по его заказу строится большое морское судно.

— Денег у меня куры не клюют! — бахвалился Тодор. — Через мои руки проходят миллионы. Не будь я честнейшим малым, я мог бы нахапать за мое почтение. А моей миленькой Ноэми я кое-что привез. Помнишь, я тебе обещал обручальное колечко? Ну, с каким камнем хотела бы ты иметь колечко? С рубином, с изумрудом? Нет, не угадаешь, оно с бриллиантом в три с половиной карата! Не веришь, гляди!

Тодор полез в карман брюк и долго рылся в нем. Внезапно лицо его выразило испуг. Широко раскрыв глаза, он прохрипел с наигранным ужасом: «Потерял!» Затем вывернул карман и показал предательскую дырку.

Ноэми разразилась звонким смехом. Это случалось с ней довольно редко.

— Дудки, колечко вовсе не пропало! — воскликнул Тодор. — Напрасно изволите смеяться, красавица моя! — Он стянул с ноги сапог, встряхнул его, и оттуда на стол выпало кольцо. — Вот оно! Разве мог я потерять обручальное колечко моей Ноэми! Взгляни-ка, матушка Тереза, какую прелесть достал твой будущий зять для своей невесты. Что ты на это скажешь? А вы, господин шкипер, если, конечно, знаете толк в драгоценных камнях, скажите, сколько, по-вашему, стоит этот бриллиант?

Внимательно разглядев «драгоценность», Тимар заметил:

— Эта подделка стоит от силы пять грошей.

— Придержите язык! Что вы, шкипер, можете смыслить в этом деле? Вам бы, дай бог, в кукурузе разобраться да в овсе! Вы небось и в глаза не видели настоящего алмаза!

Убедившись, что Ноэми ни за что не хочет надеть кольцо, Тодор напялил его на свой мизинец. Во время трапезы он то и дело высоко поднимал оттопыренный палец, чтобы все любовались «драгоценностью».

Аппетит у юнца был действительно отменный.

Во время еды он разглагольствовал о трудностях кораблестроительного дела. Говорил, что на верфи ежегодно расходуются миллионы кубометров леса. Сетовал на то, что в окрестностях Триеста уже почти истреблены сосновые леса, что только в Славонии еще можно достать корабельную сосну и что лес вскоре придется ввозить из Америки. Насытившись, Тодор заговорил наконец о главном.

— Ну, а теперь, милая матушка Тереза, я расскажу, зачем, собственно, я сюда явился.

Тереза опасливо покосилась на Тодора.

— Видишь ли, я решил одним махом осчастливить и тебя и Ноэми, а заодно и самого себя. Ведь я выслужился у синьора Скарамелли. Так слушайте! На этих днях синьор Скарамелли сказал мне: «Знаете что, друг мой Кристиан! Придется вам отправиться в Бразилию».

— Хоть бы ты и впрямь туда поехал! — вздохнула тетушка Тереза.

Тодор понимающе ухмыльнулся.

— Дело в том, что из Бразилии привозят необходимый для судостроения лес; макайа и мурумуру идут на отделку днища судов, парипоу, патавоуа используются для обшивки бортов, магрофе, ройок и гратгалф не гниют на воде. Есть дерево, запах которого не выносят крысы. Из «железного дерева» делают штурвал, из других пород — фернамбука, маншинеля, «крови дракона», кашуара, «чертова кофе», тэака — изготовляют весла; из сандалового и красного дерева делают шикарную мебель для морских кораблей; есть сорта — каскарилла, такамахака, воладор, которым не страшны древоед и короед, а дереву маоу не способен повредить жук-точильщик…

— Брось ты эту чушь! — перебила его матушка Тереза. — Ты думаешь задурить мне голову, перечисляя эти диковинные названия? Авось я за деревьями не увижу леса? Лучше скажи мне, почему ты забрел сюда, а не отправился в Бразилию, коли там растут такие чудесные деревья!