Возвращение злодейки любовного романа (СИ) - Иствуд Кира

Ох, сколько же ещё предстояло учиться! 

Когда я изучала свою родословную, то обнаружила занимательную вещь. Оказывается, у моей прабабушки по материнской линии тоже проявлялась белая магия. Кристиния всегда занималась только чёрным колдовством, но ведь не зря же она умела лечить. Может, какие-то способности были и у неё, просто она никогда их не развивала.

Алан, как мог, заботился о моей безопасности. Иногда даже перебарщивал... Теперь даже по замку за мной по пятам ходила толпа телохранителей во главе с Ри. А для безопасности ночью Алан вручил мне слезу ведьмы и велел никогда не снимать кулон, чтобы больше никто не мог проникнуть в мои сны.

Хотя дел было по горло, я каждую секунду ощущала напряжение, разлитое в воздухе. Особенно сердце болело за Джареда.

После той ночи, когда Илона показала своё истинное лицо, младший принц словно повзрослел сразу на десяток лет. Стал хмурый, задумчивый, с отцом и Аланом вёл себя отстранённо, словно ждал, что его вот-вот обвинят в преступлениях матери. 

Все за него переживали, но сделать ничего не могли. Слишком внезапно для принца перевернулся мир.

Илона в глазах Джареда всегда была излишне заботливой, чересчур эмоциональной, гордой матерью, которая просто очень сильно любила единственного сына. Её нельзя было назвать душевным человеком, Алана она никогда не принимала, держала с ним холодный нейтралитет, однако границ не переходила. Отца, пусть и не любила, но всегда слушала, поддерживала решения и не выносила ссоры за пределы королевских покоев. У Илоны были странности: внезапные поездки по стране, любовь к древним книгам и башням, личный отряд молодых магов на воспитании. 

Но всё это не делало её плохим человеком… Не делало её убийцей.

Я и представить не могла, какие чувства испытывает младший принц. Боль, растерянность, опустошённость?

За три дня до суда, Алан чуть ли не силой вытащил брата на охоту. Их не было больше суток... а когда вернулись, то я с облегчением отметила, что боль в зелёных глазах Джареда словно притупилась. Он наконец-то перестал прятать взгляд и снова расправил плечи. 

А меня охватила гордость за Алана. За то, что не бросил брата, не пустил на самотёк. Чтобы он не сказал Джареду, это помогло.

И вот, наступил день суда… 

* * *

Заседание закрытое, здесь только доверенные лица. Несколько советников из числа приближённых, королевский отряд стражников, Ри. Ещё присутствует пять магов и следователь, который вёл расследование.

В первом ряду сижу я, рядом Алан и чуть дальше Джаред. Место судьи занимает Король Руанда — Диорт Цезариус.

Пригладив седые волосы, он подаёт знак стражникам. На помост выводят Элизу. 

Она сильно похудела, волосы висят безжизненной массой, щёки ввалились, глаза лихорадочно блестят. На запястьях антимагические браслеты. Пока зачитывают список преступлений, Элиза не сводит с меня взгляда.

— К чему этот фарс! — вдруг истерично кричит она, голубые глаза наполняются злыми слезами. — Просто отрубите мне голову и дело с концом! Вы же этого хотите! Убить обманутого ребёнка! Так чего ждёте?! Накажите того, кто по чужой указке совершил глупость! В этом же состоит ваш суд!

Она нервно смеётся, пока горошины слёз катятся по её щекам, стекают к подбородку, падают на пол. Ноги Элизы подгибаются, и она повисает на руках стражников. Я в волнении кошусь на Алана, а он сжимает мою ладонь, переплетает пальцы.

К Элизе подходит один из архимагов и кладёт на белобрысую голову ладони. 

— Приговор, — сухо объявляет Король, — стирание памяти обо всех годах жизни с момента создания запрещённого артефакта! Пожизненная блокировка магических потоков и столетняя служба в островной закрытой лечебнице святого создателя.

— Что? Нет… я не хочу забывать, — шепчет Элиза, вскидывая растерянный взгляд. Но архимаг крепко держит её голову и уже начинает зачитывать заклинание. Воздух наполняется шипением, словно где-то включили телевизор с помехами. Алан закрывает мне уши, словно ребёнку.

На моих глазах лицо Элизы искажает мука, зрачки расширяются, а из глаз уходит злость и отчаяние, словно их стирают, как карандашный след ластиком. Проходит ещё несколько томительных минут, и архимаг отступает. Голова Элизы безжизненно свисает. Один из стражников берёт её на руки, а затем уносит. 

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Теперь она будет спать несколько суток, — шепчет Алан. — До отправки в лечебницу её память будут вычищать ещё несколько раз. Процедура непростая, такое доступно только архимагу. Но в конце концов, воспоминаний о книге у неё не останется. Несколько лет её будут воспитывать, как самого настоящего ребёнка… Надеюсь, она воспользуется своим шансом и принесёт пользу.

Киваю, а внутри бушует море чувств. Я уверена, что Элизу оставили в живых, потому что я очень просила Алана. Я бесконечно благодарна, что он прислушался ко мне, и изо всех сил надеюсь, что на новом месте Элиза найдёт тех, кто её полюбит, и тех, кого полюбит она сама… 

— Спасибо, — говорю одними губами.

Следующей на помост приводят Илону.

Третья Королева держится гордо, стоит, вскинув подбородок, смотрит так, словно это она пришла нас судить, и для каждого у неё в запасе по смертному греху. На её запястьях тяжёлые антимагические браслеты, а на шее я замечаю тусклые следы синяков. Руки Королевы исцарапаны и костяшки разбиты, губы в углах запеклись корочкой.

«Её пытали? ...или она сама нанесла себе увечья?» — с дрожью думаю я, кошусь на Джареда. У принца не лицо, а неподвижная маска.

Илона смотрит на сына. Говорит одними губами:

— Прости.

У Джареда вздрагивают плечи. Алан говорил, что Король уговаривал младшего сына не приходить на суд, но тот был непреклонен.

Илоне зачитывают обвинения. Покушения, убийства, использование чёрной магии, подделывание улик, обман, клевета… Следователь подкрепляет слова доказательствами. За две недели получилось раскопать многое. Вина Королевы неоспорима, да она и не пытается отрицать. Слушает с таким видом, словно ей зачитывают список достижений и вот-вот выдадут медаль. Однако я чувствую исходящий от неё страх, вижу кровоточащую рану в застывшем взгляде.

Король Руанда объявляет, что отныне Илона лишена всех титулов и привилегий, статуса его супруги и Королевы, а её имя будет вычеркнуто из всех родословных.

Он не смотрит на Илону, словно они совершенно чужие люди, но между седых бровей пролегают глубокие скорбные морщины, а на благородном лице лежит тень утраты.

Приговор: — «Казнь», — звучит как удар молота.

Никто не двигается с места. Даже Джаред не меняется в лице. Все, кроме Илоны, знают, что это ещё не конец. 

Ри даёт знак, и на помост выносят большое, в человеческий рост, зеркало в витой раме. С четырёх сторон установлены магические камни, они мягко светятся голубым.

Я задерживаю дыхание. Чуть раньше мы с Аланом обсуждали, как можно освободить Кристинию от зеркала. Архимаги нашли способ, однако было одно но… 

— Илона, — твёрдо говорит Король, — у тебя есть шанс искупить часть вины. Вместо смерти ты можешь выбрать жизнь, пусть она и не будет прежней. Из-за твоих интриг моя вторая жена погибла, а первая жена оказалась ложно обвинена. Ей пришлось запереть себя в магическую тюрьму из зеркал…

Архимаг, что стоит возле зеркала, касается его поверхности пальцем. В тот же миг магические камни разгораются, отражение идёт рябью, а потом я вижу Кристинию. Её чёрные волосы точно змеи вьются по плечам, на белом лице яркие красные губы, стылые глаза. Мама выглядит как и прежде пугающе, точно восставший призрак, что пришёл по мою душу… Но больше я её не боюсь. 

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она мой союзник. Всегда была… Пусть её методы порой вызывали оторопь. 

Мы говорили с ней перед судом. Как обнаружилось, главная сложность в вызволении из зеркала заключается в том, что нет телесной оболочки, которая может принять душу Кристинии. Прежнее тело безвозвратно поглотила чёрная магия.

Случайная телесная оболочка не подойдёт. Важен уровень магии, общий возраст и вдобавок важно добровольное согласие.