Драгоценная паутина - Максин Барри

– А несчастный случай с отцом? Что вы думаете о нем?

– Я знаю, что никаких других машин на дороге не было. Я изучил место, говорил с полицией. Отец ваш был абсолютно трезвый. Сейчас машина в гараже. Кстати, Джастин недавно переспал с дочерью хозяина гаража, Джека Лейси, Эрин.

Рис заморгал, молча переваривая информацию, потом наконец спросил:

– Вы видели машину? – Голос его звучал спокойно, но перед глазами мелькали темные мушки. – Я хочу, чтобы вы ее осмотрели и проверили Джека Лейси.

Айвор кивнул. Он встал и, не пытаясь вернуть папку, молча вышел. Рис смотрел ему вслед. Ничто в лице его так и не дрогнуло. Только глаза опасно засверкали.

Через два дня Оуэн впервые открыл глаза и с недоумением стал разглядывать окружавших его людей. Удивился: что это за две красивые женщины? Почему они плачут? Еще больше удивился тому, что этот большой сероглазый мужчина называет его папой.

Не в силах ничего понять, Оуэн быстро закрыл глаза и заснул.

Врачи были довольны. Франческа взволнованна.

Оуэн будет жить!

ГЛАВА 25

Декстер-старший поморщился, когда в палату вошла медсестра.

– А вот идет кровопийца! – добродушно пошутил он утомленным голосом.

Медсестра взяла кровь из вены и подмигнула Франческе.

– Он всегда так боится?

– Всегда, – улыбнулась Франческа и посмотрела на мужа.

Оуэн все еще не вспомнил ее. Две недели прошло с тех пор, как он открыл глаза, и все это время Франческа то надеялась, то впадала в отчаяние.

Сначала, как и следовало ожидать, Оуэн был в полном смятении. Но Франческа, проводившая все дни рядом, рассказывала об их жизни. Помогали мелочи. Вчера она принесла немножко хереса, и он вспомнил свой любимый сорт. Она призналась, что именно поэтому она его и выбрала. Рис попросил прислать кое-какие вещи отца из Америки. Свадебные снимки с Клер, фотографии подрастающего Риса, вырезки из газет. Понемногу картина жизни восстанавливалась в памяти Оуэна…

Они все еще были для него незнакомцами, но он их уже полюбил. Оуэн вообще не мог себе представить, как это – проснуться и не увидеть доброго и красивого лица Франчески. Он чувствовал ее любовь и поддержку. Одно это, иногда думал он, помогает ему держаться. Он не помнил империи, которую создал, но это был человек из очень прочного материала. Его природа помогала телу. Врачи восхищались его стойкостью. Медленно, но он начинал понимать, что у него пропала лишь память, а глубокая любовь к сыну, жене и приемной дочери осталась при нем.

Когда медсестра вышла, на пороге появились Флейм и Рис. Они очень подходили друг другу. Высокие, стройные, красивые, вместе они смотрелись просто великолепно.

– Привет! – Голос Оуэна звучал все еще слабо, но уже увереннее, чем вчера. – Как дела в…

– «Альционе»? – подсказала Флейм. – Все прекрасно.

– Еще бы, – вставил Рис. – Она работает, как одержимый Пикассо, день и ночь. Она меня с ума сведет!

– Я принесла рисунки с собой, – сказала Флейм.

Врачи посоветовали побольше загружать мозг Оуэна. Заставлять его думать. Поэтому-то она и решила принести ему некоторые свои работы.

Оуэн поудобнее уселся в кровати, морщась от боли в ребрах. Но выглядел он лучше. Бледность сошла, учащенное дыхание и сонливость тоже.

– Дай-ка посмотреть!

О, знал бы он, какое облегчение испытывает Франческа, когда замечает в нем прежнего Оуэна. Он решительно открыл папку, посмотрел первый лист и ахнул. Флейм работала в карандаше, но четко прорисовала каждую грань камня, сделала все сложные расчеты и представила окончательный вариант изделия. Она понимала: Софии надо получить полное представление о заказанных ею украшениях. Оуэн почувствовал, как его усталость исчезла. Он пристально разглядывал созвездие бриллиантов. Это была подвеска на тяжелой золотой цепи, очень красивая, с геометрически четким рисунком, который ему что-то напоминал.

Черт побери, что же это такое?

– Это мне напоминает… Я видел что-то похожее… раньше. Но не могу вспомнить.

Услышав беспокойство в голосе мужа, Франческа заглянула через плечо и тоже ахнула.

– Это снежинка, – сказала она. Потом присмотрелась получше. – Боже мой, как тебе удалось нарисовать это с таким совершенством? Неужели это можно сделать? – Франческа быстро посмотрела на технические указания, но заблудилась в математических расчетах, сделанных для мастера.

– Да, – сказала Флейм, – я посоветовалась с Гюнтером Воссом, прежде чем включить эту вещицу в коллекцию. А он-то знает!..

Оуэн переворачивал листы со все нарастающим восхищением. На рисунках были разные вещи – от брошек, изображающих забавного розового пуделя и разъяренного льва, которые смешили и радовали, до роскошной диадемы с розой из бриллиантов и очень бледных рубинов.

– Фантастика. – Он посмотрел на Франческу и коснулся ее руки. – Я тебе говорил, что местные эскулапы обещают меня скоро выпустить отсюда? – нетвердым голосом спросил Оуэн. Он уже явно устал. – Не могу дождаться, когда попаду домой.

Франческа умоляюще посмотрела на Риса.

– Я подумала, Рис, может мне увезти его к бабушке в Венецию?

– Венеция? – спросил Оуэн, услышав название города.

– Это очень красивое место. Ты же знаешь! – Франческа хитрила. Глядя Оуэну в глаза, она добавила: – Это тихий, спокойный, старинный и милый город…

– И там слишком много воды, – с легкой иронией продолжил Рис. Ему хотелось отвезти отца домой, в Сан-Франциско.

Флейм попыталась отстоять предложение матери.

– Моя прабабушка живет в Палаццо д'Оро, – объяснила она Оуэну. – Это настоящий дворец, там нет никаких сквозняков, сухо, в комнатах очень хорошее отопление. – Она посмотрела на Риса, молча умоляя его согласиться.

Рис кивнул.

– О'кей! – сказал он.

Заметив, как Оуэн попытался скрыть зевоту, Рис предложил попрощаться и дать отцу поспать.

Когда они вышли, Франческа нервно передернула плечами. Рис сразу понял – не от прохлады октябрьского воздуха… Он тихо спросил ее:

– У вас есть какая-то серьезная причина, почему вы хотите увезти его в спокойное место?

– Нет, нет, – быстро проговорила она, но вдруг и сама задумалась: а почему она боится везти Оуэна обратно в Равенскрофт? Малколма там нет, им никто не угрожает… Но есть что-то тревожное. Что-то…

Франческа резко заставила себя вернуться к мыслям о делах. Надо собрать теплую одежду для Оуэна… А сердце билось так, как будто она слишком близко подошла к краю пропасти и заглянула в нее…

Рис поднял глаза и посмотрел, как его названый брат осторожно прикрыл за собой дверь. Он был в костюме для верховой езды, с кнутом в руках.

– Чамберлен сказал, что ты хотел меня видеть.