Любовь - только слово - Йоханнес Зиммель
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В половине десятого вечера Чичита уже лежит в своей кровати, она — самая счастливая девочка в интернате!
Конечно, она не в силах уснуть всю ночь.
Ну, ситуация улажена, мистер Олдридж сумел исправить то, что натворил Ганси. Большего Чичита и не желает.
Она еще сильнее боготворит мистера Олдриджа, и на занятиях он время от времени гладит ее по голове. Получает по английскому языку только отличные отметки, так хорошо она учится.
Счастливая Чичита!
Ей пятнадцать, и она довольна ужином.
А мне двадцать один.
И каждый новый день становится для меня все мрачнее. И после каждого разговора я чувствую себя только хуже.
Так продолжается до одиннадцатого октября.
Одиннадцатое октября — это четверг, и дождь льет как из ведра. Я сижу в конторе гаража фрау Либетрой и пишу, и тут звонит Верена. Ее голос звучит так, будто она задыхается.
— Слушай! Четырнадцатого у меня день рождения. Сегодня утром мой муж сказал, что тринадцатого он обязательно должен лететь в Стокгольм и вернется лишь пятнадцатого! Любимый, сладкий мой, я приглашаю тебя на мой день рождения!
— Но ведь у тебя будут и другие гости!
— Они уйдут самое позднее в двенадцать. Я приглашу людей в возрасте, ты уйдешь с ними, а потом вернешься. И вся ночь будет наша!
— А прислуга?..
— Спит на самом верхнем этаже. Моя спальня — на первом этаже. Нам нужно только не шуметь. Правда, прекрасно? Почему ты ничего не говоришь?
— Потому что это замечательно. Так замечательно, что я ничего не могу сказать.
Глава 18
«Love is just a word. It does not mean a thinq…»[44]
По-детски волнующе звучит голос певицы в сопровождении фортепиано и ударного инструмента. Маленькая пластинка вращается на тарелке проигрывателя.
Мы танцуем под мелодию любимой песни Верены. Эта песня, звучащая по-английски, настолько проста, что под нее могут танцевать и пожилые люди.
«…Это причудливая форма высказывания: два человека хотят качаться в танце».
На Верене никаких украшений, лишь одно красивое кольцо. Для сегодняшнего вечера она сделала высокую прическу. Платье ее настолько узко, что скорее напоминает вторую кожу. И сшито из ткани, похожей на настоящее серебро. Под ним отлично вырисовывается каждый изгиб, каждое очертание ее тела. Мы все немного под хмельком. Верена думает, что никто не замечает, как мы танцуем. Мы крепко обнимаем друг друга. Ее тело плотно прижимается к моему. Если двое на одном из вечеров, которые иногда устраивает в интернате шеф, танцевали бы таким вот образом, они тотчас же были бы отосланы домой! Я чувствую, как взволнована Верена. Я взволнован так же, как и она, и она тоже чувствует это и прикладывает все силы, чтобы еще более возбудить меня. «…Любовь — только слово, и, когда вступают в свои права чувства, оно покрывает грехи…»
Полдвенадцатого.
— О чем ты думаешь? — шепчет Верена.
— О том.
— Я тоже. Они уже уходят. Самое позднее — через полчаса уйдут все. — Она еще сильнее прижимается ко мне. Мы почти не двигаемся с места. Ее глаза такие большие, как никогда. Она красива, как никогда. Она накрашена и напудрена, как никогда.
«…Любовь — только слово».
Мы больше вообще не двигаемся с места. Мы, как в колыбели, качаемся в ритме этой печальной песни.
«…Любовь — лишь слово, которое твердят все вокруг».
— Тебе нравится песня?
— Нет.
— Мне жаль. Она моя философия: «Любовь — только слово».
— Пока.
— Как это?
— Она недолго будет твоей философией.
— Ах, любимый!
«…Любовь — только слово».
— Прижми меня сильнее к себе. Еще сильнее. Очень сильно, Оливер!
— За нами наблюдает доктор Филдинг.
— Он? Он просто ревнивец!
— Как это?
— Он уже много лет ухаживает за мной. Близкий друг моего мужа. Теперь ты видишь сам, какого дракона он выбрал себе в качестве любимой женщины. Если сам он уже не может и ни на что не способен физически, то довольствуется наблюдениями за каждым моим шагом. Это происходит на каждой вечеринке, и совсем неважно, с кем я танцую и с кем говорю.
— Ну да?
— Безразлично. Я говорю тебе, безразлично. Сегодня мне все безразлично.
— Не так громко. Он это слышит.
— Ну и пусть! У меня день рождения. — Сейчас она все-таки шепчет: — И через час…
«…Хотя я знаю, мы оба знаем — это неискренне…»
Этот доктор Филдинг целый вечер действует мне на нервы. Он не спускает с меня глаз. Может быть, Манфред Лорд попросил его об этом? Нет, вероятно, Верена права. Он ревнив. И он не может, не должен и не осмелится. Он смотрит и сейчас, танцуя с какой-то гремящей украшениями дамой, непрерывно оборачиваясь в мою сторону. Но я так возбужден, что мне уже все равно, как и Верене.
«…Любовь — только слово, слово, которое ласкает наш слух…»
Фортепиано. Щемящая душу труба. Песня, текст которой выражает философию Верены, закончилась.
Мы присаживаемся, доктор Филдинг готовит коктейль. Он переворачивает и встряхивает шейкер. Его жена смотрит на часы. Уже в третий раз. Кто-то говорит, что после последнего бокала, выпитого в честь виновницы торжества, нужно собираться домой. Все согласны. Господам завтра необходимо вовремя явиться на службу.
— Всех благ, уважаемая, — говорит доктор Филдинг, но при этом он смотрит не на Верену, а на меня. Обладает чутьем, старый мешок. Мы пьем за Верену. Обе горничные, кухарка и слуга давно ушли спать.
Эвелин уже несколько часов лежит в кровати. Она поздоровалась со мной, когда я пришел, утащила меня в сторону и прошептала:
— Ты прочитал мою записку?
— Да.
— И что?
— Все будет хорошо.
— Когда?
— Знаешь, все это очень тяжело. Какое-то время все остается как есть. Ты должна набраться терпения.
Терпение!
Это же говорила мне и Верена.
Все люди, видимо, должны иметь терпение.
— Я терплю, — прошептала Эвелин, и ее горячая маленькая рука лежала в моей, — я еще много должна терпеть. Но это будет продолжаться не слишком долго? Хотя бы не слишком долго.
— Все так уж плохо?
— Это так печально, — ответила она. — Мама вообще больше не смеется. Раньше она так много смеялась. А ее муж терпеть меня не может…
Верена пригласила четырнадцать гостей, включая меня. Гости принесли небольшие подарки. Пепельница в стиле «антик» (так как вилла построена в этом стиле, такая же была у нас в Бетховен-парке), пепельница из цинка. Кое-что полезное для кухни. Большая, очень толстая, художественно украшенная свеча для огромного деревянного светильника, который стоит в прихожей. И все в том же духе. Я подарил Верене пятьдесят одну красную гвоздику. Доктор Филдинг прокомментировал это так: «У вас, должно быть, много денег, молодой человек!»
Манфред Лорд подарил Верене новое кольцо — уже вчера — в нем определенно два карата. И еще нежно окрашенную в светлый тон норку. Кольцо Верена уже носит, оно переливается и блестит на свету. Норковое пальто она убрала. Дорогие подарки Манфреда Лорда напугали меня. Этот мужчина любит свою жену. Час назад он звонил и еще раз поздравил жену с днем рождения. Он даже меня пригласил к телефону:
— Я так рад, что вы тоже пришли, Оливер. Позаботьтесь немного о Верене! Потанцуйте с ней! Ведь приглашены только пожилые люди. Вы — единственный молодой человек! Знаете ли, дорогой друг, я тоже слишком стар для нее…
— Цинизм, — сказала Верена, которая слушала все это, приложив трубку телефона к уху, после того как я закончил разговор. — Это его манера говорить циничные вещи.
— Но норка… Кольцо… Он любит тебя…
— Конечно, он любит меня. По-своему. Но я не люблю его. Я же сказала тебе, я…
— Успокойся.
Это была вечеринка. Коктейль. Великолепная еда. Кофе. Коньяк. Виски. Шампанское. Верена хорошая хозяйка, внимательная и уверенная. Она рано отправила горничных спать. Она все делает сама. Пару раз она заходит на кухню. Один раз я иду следом за ней. И мы целуемся, пока один не отталкивает другого.
— Я так долго не смогу выдержать.
— Скоро, любимый, скоро. Уже десять. Возвращайся к гостям. Иначе они заметят.
Итак, я вернулся. Это очень красивый дом. Здесь все дышит серьезностью, стабильностью, традициями, манерами и достоинством. Когда я иду по этому дому, мне становится ясно, в каком доме, доме выскочек, я жил когда-то и какой карьерист мой отец.
Так думаю я. Я еще приду к тому, что не только люди, но даже дома могут разочаровать.
Глава 19
Когда веселье в разгаре и все пьют (и доктор Филдинг так таращит на меня глаза, что я слышу, как его супруга говорит ему: «Что ты уставился! Ты выставляешь себя на посмешище. Кроме того, это оскорбительно для меня!»), Верена абсолютно спокойно, довольно громко спрашивает меня:
— Что с этой девушкой?
