Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 1. 1913-1933 - Марина Сванидзе

Надежда Вольпин вспоминает: "Слышала не раз: он и Райх зачислял в еврейки и Дункан".

Со знаменитой танцовщицей Айседорой Дункан Есенин познакомился в 1921 году в мастерской художника Якулова на Большой Садовой, в доме, где потом появится булгаковская "нехорошая квартира". Дункан в тот вечер не села со всеми ужинать, а расположилась в соседней комнате на кушетке. Едва не сшибая гостей, промчался какой-то человек в сером костюме. Он кричал: "Где Дункан, где Дункан?" Это был Есенин. Разругался Есенин с Дункан после поездки в Штаты, в Париже.

Айседора Дункан

Из Штатов он писал Мариенгофу: "Кроме русского языка, никакого другого не признаю и держу себя так, что ежели кому-нибудь любопытно со мной говорить, то пусть учится по-русски".

В Париже с Дункан был грандиозный скандал в отеле: бил зеркала, ломал мебель. Был арестован, освобожден при содействии Дункан и уехал в Германию.

В Париже в ресторане он издевался над русскими офицерами, которые служили теперь официантами. Требовал, чтобы пили за Советскую Россию.

В Берлине на вечере писателей-эмигрантов требовал, чтобы пели "Интернационал". А на вопрос, кто интересуется в Москве поэзией, отвечал: "Разве только девушки. Да и то — еврейские". Вспоминают, что в его устах это звучало жалобно и нежно.

Дункан приехала к нему в Германию. Они вместе вернулись в Москву. "Да, она меня очень любила, и я знаю — любит. Она говорила, что я похож на ее погибшего сына. В ней очень много нежности". Это он рассказывал Галине Бениславской, говорил: "Я двух женщин бил, Зинаиду и Изадору, и не мог иначе, для меня любовь — это так мучительно". Говорил, что это Дункан отправила его в психиатрическую клинику на Полянку. В психиатрической клинике тогда начал писать статью, остался черновой набросок: "Россияне! Не было омерзительнее и паскуднее времени в литературной жизни, чем время, в которое мы живем. Тяжелое за эти годы состояние государства выдвинуло на арену революционных фельдфебелей, которые имеют заслуги перед пролетариатом, но отнюдь не перед искусством".

А. Дункан и С. Есенин

В апреле 1924-го в Ленинграде Есенин зашел к своему знакомому Вольфу Эрлиху на Бассейной: "А знаешь, мне Клюев перстень подарил. Хороший перстень, очень старинный, царя Алексея Михайловича".

Он кладет руки на стол. Крупный медный перстень надет на большой палец правой руки. Как у Александра Сергеевича. Пушкин с перстнем на большом пальце правой руки изображен на портрете работы Тропинина. Для Пушкина перстень — не украшение, а талисман.

Вероятно, и на Кавказ Есенин поехал вслед за Пушкиным. А может быть, он поехал туда совсем по другой причине.

В 50-е годы поэт Борис Пастернак рассказывал Ольге Ивинской, что однажды в Кремль были приглашены он, Пастернак, Маяковский и Есенин. С каждым Сталин беседовал отдельно. Речь шла о переводе на русский язык грузинских поэтов.

С. Есенин и С. Толстая

В сентябре Есенин все бросает и уезжает сначала в Баку, потом в Тифлис, потом возвращается в Баку.

Первый секретарь ЦК Азербайджанской КП(б) в это время — Сергей Киров. В Ленинград на место Зиновьева его переведут через полтора года. У Кирова в Баку Есенин встречается с Михаилом Фрунзе, который скоро сменит Троцкого на посту наркома обороны.

У Кирова позже Есенин будет читать стихи из нового цикла "Персидские мотивы". В Персию его не пустили, как Пушкина. Хотя могли бы. Советской резидентурой в Персии в это время руководил приятель Есенина — все тот же Яков Блюмкин.

Из Баку Есенин на месяц приезжал в Москву. В этот месяц он знакомится с внучкой Толстого и полной тезкой своей бабушки, Софьей Андреевной Толстой. Он отбивает ее у Бориса Пильняка и объявляет своей невестой. Борис Пильняк через год напишет "Повесть непогашенной луны", посвященную истории неожиданной смерти наркома обороны Михаила Фрунзе. В 1925-м все обсуждали смерть Фрунзе, в 1926-м — книгу Пильняка. Есенин, когда узнал о смерти Фрунзе, плакал. Бориса Пильняка расстреляют в 1938-м.

Знакомым Есенин часто говорил: "Знаете, я женат! Правда, хорошо? Сергей Есенин женат на внучке Льва Толстого!"

Язвительный Мариенгоф пишет: "Софья Андреевна Толстая, внучка Льва Николаевича, до немыслимости похожа на своего деда. Только лысины и бороды не хватало". Сама Софья Андреевна пишет: "Я иногда думаю, что я самая счастливая женщина, и думаю — за что?"

Есенин в разговоре со знакомым:

— Сергей Александрович, что с вами?

— Да, знаете, живу с нелюбимой.

— Зачем вы женились?

— Ну-у-у! Зачем? Да назло. Вышло так.

А Софья Андреевна в письме осенью пишет: "Выглядит он, кажется, немного лучше. А вообще он кволенький, и у меня за него сердце болит".

Критик Александр Воронский вспоминает: "Морозной зимней ночью на Тверской я увидел Есенина, вылезающего из саней. На нем был цилиндр и пушкинская крылатка. Есенин старательно закутывался в ней. Он был трезв. Я спросил: "Что это все означает, зачем такой маскарад?"

Он улыбнулся: "Хочу походить на Пушкина, лучшего поэта в мире. — И, расплатившись с извозчиком, добавил: — Очень мне скучно"".

А Надежде Вольпин, матери своего сына, он еще когда говорил: "Полюбить бы по-настоящему! Или тифом, что ли, заболеть!"

Врачи тогда говорили, что сыпной тиф обновляет не только тело, но и душу. Если выживешь.

1926 год

Мария Спиридонова

22 ноября 1926 года на 2-й сессии ВЦИК 12-го созыва был принят Уголовный кодекс РСФСР, в котором медицина впервые рассматривалась в качестве одной из мер социальной защиты.

Отныне к лицам, совершившим действия против советского строя, в соответствии с новым Уголовным кодексом могли быть применены меры не только судебно-исправительного, но и медицинского и медико-педагогического характера.

В Уголовном кодексе указывается, что меры судебно-исправительного характера, то есть расстрел или лагерь, не могут быть применены в отношении лиц, совершивших преступления против советского строя в состоянии хронической душевной болезни или временного душевного расстройства. На первый взгляд выглядит гуманно и соответствует мировым стандартам.

На второй взгляд статья УК фактически утверждает, что всякий человек, выступающий против советской власти, психически ненормален. Поэтому к таким лицам применяется принудительное лечение и помещение в лечебное заведение в соединении с изоляцией.

Кроме того, введение в Уголовный кодекс мер медицинского воздействия для политических — это отличная заготовка на будущее, далекое и близкое.

В ближайшем будущем, меньше чем через десять лет, в Казани будет открыта первая тюремная психиатрическая больница в ведении НКВД. Это чисто советское достижение в психиатрии. В Институте Сербского в Москве в секретном отделе будут вестись разработки особых медикаментозных средств воздействия на подследственных. Правда, в 30-е годы медицинское развязывание языка и самооговоры не освобождали от расстрела.

В более отдаленном будущем, в 1960-е, 1970-е и 1980-е годы, способы медицинского воздействия на политических заключенных становятся главными. И остаются таковыми вплоть до начала перестройки. Когда говорят, что Андропов — родоначальник карательной психиатрии, это не соответствует исторической правде. Андропов — прямой продолжатель дела Ленина-Сталина.

В 1926 году в журнале "Экран", приложении к "Рабочей газете", опубликована статья под названием "Дом № 23". Начинается словами: "Население этого белого дома в Кропоткинском переулке часто меняется. Приводят — и уводят". В доме 23 по Кропоткинскому переулку — Институт судебно-медицинской экспертизы, впоследствии имени Сербского. Надо сказать, что Владимир Петрович Сербский к советской политической психиатрии не имеет никакого отношения. Он умер до октября 1917 года.

Первым заключенным, подвергшимся воздействию советской карательной психиатрии, была Мария Спиридонова. Она стала пациенткой дома 23 по Кропоткинскому переулку еще в 1921 году. Мария Александровна Спиридонова — неформальный лидер, символ и знамя партии левых эсеров. В революционном движении с 1905 года. Еще задолго до психушки Спиридонова сказала: "У меня есть предчувствие, что большевики готовят какую-то особенную гадость. Объявят меня, как Чаадаева, сумасшедшей, посадят в психиатрическую клинику — вообще что-нибудь в этом роде". Заявление Спиридоновой на первый взгляд представляется бессмысленным, потому что в арсенале большевиков — и расстрелы, и высылки за границу. Партия, к которой принадлежит Спиридонова, запрещена. Тем не менее ею действительно занимаются изощренно, каждый раз позволяют остаться в живых.

Клара Цеткин в июле 1921 года пишет Ленину: "Разные иностранные делегаты просили меня замолвить слово за Марию Спиридонову. Я надеюсь, что ваше решение по Спиридоновой будет таким же милосердным, как и политически разумным".