Россия и Ближний Восток. Котел с неприятностями - Евгений Сатановский

Американские войска и блок НАТО проявили себя как неэффективная военная сила в Ираке и Афганистане. Полугодовая операция НАТО в Ливии продемонстрировала отставание альянса от задач, которые ставит перед ним регион. Провал «миротворцев» в Западной Сахаре, Судане, Ливане etc. ставит под вопрос дееспособность воинских контингентов Запада на Ближнем и Среднем Востоке. Для ведения действий на территории Ирана, которые, повторим, являются единственным способом гарантированной «зачистки» его ядерных объектов, необходима двухмиллионная армия. Причем армия, готовая воевать, как американцы и в отдельных случаях англичане, а не «демонстрировать флаг», как войска Италии, или вести «гуманитарные операции», как бундесвер. Такая армия в современном мире есть только у Китая. Но Иран, ядерный или неядерный, не представляет для КНР никакой угрозы, являясь партнером, поставщиком углеводородов и перспективным рынком инвестиций и товаров. Участие Китая в военной операции против Ирана полностью исключено, да и к экономическим санкциям против Тегерана Пекин присоединился в минимально возможной без урона своего статуса на международной арене степени.

Санкции эти оказали на Иран значительное воздействие, снизив его возможности по продвижению к ядерному статусу и замедлив темпы этого продвижения. Не стоит, однако, преувеличивать шансы на принуждение ИРИ к отказу от развития ядерной программы экономическими методами. Замедлить, но не остановить – это предел возможности санкций, как и компьютерной атаки, израильского военного удара или американской ракетно-бомбовой атаки, без наземной операции. Не стоит полагать, что атака такого рода или экономическое давление приведут к смене режима. Конфликт президента и рахбара, точнее, стоящих за ними групп – это внутренний конфликт иранской элиты. Внешним игрокам он не оставляет шансов на вмешательство. Поддержка Западом любого иранского политика или политического движения сделает его нелегитимным в глазах избирателей. Удар по Ирану, нанесенный извне, консолидирует массы вокруг руководства страны и скорее будет им приветствоваться, чем вызывать опасения. Агрессивная антиизраильская риторика президента Ахмади Нежада призвана спровоцировать этот удар, а не остановить его. При этом, если оставить в стороне почти неизбежную в определенных условиях израильскую опцию, единственной угрозой для Ирана со стороны Соединенных Штатов, как это ни парадоксально, является президент Обама – в личном качестве.

С иранской ядерной бомбой он, похоже, смирился так же, как с потерей влияния в Ираке и Афганистане после вывода оттуда американских войск. Да и разрушение режима нераспространения, неизбежное после появления у ИРИ ядерного оружия, не слишком его волнует. Однако удар американской армии по Ирану возможен, если президент Обама посчитает его необходимым условием для проведения успешной кампании перевыборов на второй президентский срок. В конце концов, Нобелевскую премию мира он уже получил. Американская политика дает немало примеров роли личности в истории, а возможность остаться еще на четыре года во главе самой могущественной военной державы и крупнейшей экономики мира – большое искушение для амбициозного популиста, не слишком преуспевшего в практической реализации своих теорий, но полагающего необходимым остаться в истории.

Единственным возможным «светом в окне» в сложившейся ситуации является гипотетическая перспектива подписания Ираном и Израилем «в разных комнатах» под патронажем «великих держав», членов ядерного клуба, обязательства о ненападении друг на друга с применением ядерных технологий. Эта декларация минимизирует возможность ведения Иерусалимом и Тегераном в будущем ядерной войны и снижает необходимость нанесения Израилем удара по Ирану до того уровня, при котором его можно избежать. Проблема в том, что Израиль при необходимости гарантии такого рода Ирану предоставит – и это неоднократно подтверждалось высшим руководством страны, однако Иран не предоставит ответные гарантии, поскольку не готов заключать с Израилем соглашения любого рода. Эта позиция основана на опасности для правящего режима отступления от идеологии, центральным стержнем которой является непризнание права Израиля на существование.

Ситуация не внушает оптимизма. Дополнительным фактором, осложняющим выход из ситуации, является явный успех иранского руководства, тянущего время на переговорах с «шестеркой», комбинируя дипломатические раунды с военными операциями против Израиля и Саудовской Аравии «по доверенности». Немалые сомнения вызывает информация об иранской ядерной программе, находящаяся в руках МАГАТЭ. Мы не знаем всех ядерных объектов Ирана и того, что на них происходит. Не знаем, в каких странах, помимо ИРИ, будут действовать отдельные инфраструктурные объекты иранской ядерной программы. Возможно, ими окажутся Венесуэла или заключившие с Ираном «урановую сделку» Турция и Бразилия. Похоже, миру предстоит смириться с ядерным Ираном и жить с ним и теми ядерными государствами, которые последуют его примеру. Это будет мир, где около трех десятков государств из сорока, имеющих сегодня технологическую возможность производства ядерного оружия, будут его иметь, при том что порог его применения будет чрезвычайно снижен. Силовой сценарий маловероятен, не дает гарантий и в лучшем случае способен затормозить создание иранской ядерной бомбы на несколько лет – сомнительная альтернатива. Впрочем, как будут развиваться события, мы увидим в ближайшем будущем.

Что касается Пакистана, ядерная безопасность и уровень исламистского терроризма не только на территории Исламской Республики Пакистан и ее соседей, но и в США, ЕС, России во многом зависят от того, кто правит в Исламабаде, что делает руководство пакистанской армии, с кем и в какой степени сотрудничают пакистанские спецслужбы. На протяжении первых трех десятилетий существования Пакистан рассматривался мировой политической элитой лишь как антипод Индии. Затем – как тыл войны против СССР в Афганистане и «куратор» афганского «котла с неприятностями» после ухода оттуда советских войск. Сегодня он формально – союзник НАТО в борьбе с талибами и «Аль-Каидой», но среди террористов, задерживаемых в США и Великобритании, все больше людей пакистанского происхождения.

Ядерные объекты Пакистана, безопасность которых рассчитывалась на основе сценариев конфликта с Индией, недостаточно защищены от удара из Афганистана. Свидетельством этого стали атаки террористов на авиационный комплекс в Камре, близ Исламабада, в 2007 г. и 2009 г.; склад ракет с ядерными боеголовками на базе в Саргодхе в ноябре 2007 г. и оружейный комплекс в Вахе, где собираются ядерные боеприпасы, в августе 2008 г. Для предотвращения угроз такого рода Управление стратегического планирования Ядерного командования Пакистана приняло ряд мер. В мирное время ядерное оружие разобрано, боеголовки дезактивированы, отделены от ракет-носителей и хранятся в засекреченных, хорошо охраняемых местах. В случае угрозы войны риск успеха террористической атаки повышается, поскольку в Пакистане при передаче ядерных активов от гражданских структур армии приоритет отдается секретности, а не усилению конвоев, уязвимых для внешнего противника. Проблема усугубится, если до перемещения боеголовки будут собраны: в разобранном состоянии пакистанские ядерные боеприпасы, вероятно, оснащены механическими, а не электронными кодоблокирующими устройствами. Разумеется, даже в случае захвата ядерного боеприпаса талибами или «Аль-Каидой», для того чтобы использовать его, нужно знать коды и смонтировать на самолете или ракете-носителе. В противном случае он может быть использован только как «грязная бомба» или радиологическое оружие.

Несколько выше риски, связанные с человеческим фактором. Один из них – возможность утечки расщепляющихся материалов на стадии производства, которую могут осуществить ученые-ядерщики. Если это будет делаться постепенно, не исключен успех таких действий: учет всех ядерных материалов, произведенных в Пакистане за последние 20 лет, невозможен, и прецедент Абдул Кадыр Хана подчеркивает это. Угроза носит практический характер: исламисты вербуют в свои ряды ученых и армейских офицеров. Пример – «дело физиков-ядерщиков», в ходе расследования которого был установлен факт встреч в Афганистане в ноябре 2001 г. отставных сотрудников Пакистанской комиссии по атомной энергии Султана Башируддина Махмуда и Абдул Маджида с бен-Ладеном, другими руководителями «Аль-Каиды» и лидерами движения «Талибан». Для снижения угроз такого рода в Пакистане приняты Программа надежности человеческого фактора и План действий по ядерной безопасности. Государственный переворот, осуществленный радикальными исламистами, в Пакистане маловероятен: на выборах они не набирают более 11 % голосов избирателей. Политическое убийство, провоцирующее конфликт с Индией, которое позволило бы радикалам развязать ядерную войну или взять под контроль ядерные арсеналы страны, также не имеет шансов на успех: управление ядерными активами в Пакистане диверсифицировано, его осуществляют не менее 10 высокопоставленных военных и гражданских государственных чиновников, в критической ситуации замещающих друг друга.