Война крылатых людей - Пол Андерсон

«…Всегда найдутся возражения — сложность, неэффективность, хрупкость — по поводу всего, что мне приходит в голову, вроде этой гусеницы. Может, Паскаль придумает что-нибудь. Но должно же быть какое-то простое решение!»

Пригнувшись к шее фастига, передний всадник был уже в пределах досягаемости. Да, в пределах! Фолкейн выстрелил. Заряд попал фастигу прямо в грудь. По инерции он пролетел по склону холма еще несколько метров, прежде чем упал. Всадник выпрыгнул из седла в момент падения и избежал попадания луча. Он коснулся земли, с акробатической ловкостью перевернулся в воздухе и исчез в кустарнике.

К тому времени, когда Фолкейн догадался о их замыслах, он уже выстрелил во второго противника. Второй фастиг с грохотом ударился о первого. Третий проскочил мимо, напуганный, но контролируемый.

— О, нет, не надейтесь, — прохрипел Фолкейн. — Я не собираюсь сам строить для вас укрытие…

Он позволил остальным проскочить мимо. Когда фастиги повернулись, подставив всадников под огонь, он пристрелил одного из них, испытав при этом мрачное удовлетворение. Четвертый увернулся от луча, спрыгнул на землю и, подбежав к мертвым животным, укрылся за ними.

Выстрелы Фолкейна падали на склон, но наемников надежно скрывали заросли, а сейчас, весной, — было еще слишком влажно, чтобы кустарник загорелся. Третий ларсумец достиг баррикады и перерезал горло своему фастигу. Тот забился в судорогах и умер.

Итак, три воина достигли своей цели. Теперь они были скрыты за сооруженной общими усилиями стеной, слишком толстой, чтобы прожечь ее бластером, достаточно высокой, чтобы за ней можно было укрыться и посылать в Фолкейна стрелы по крутой дуге. Конечно, цель не очень удобная…

Начали падать стрелы. Фолкейн сжался в комок, как только мог, и постарался укрыться под одним из убитых фастигов.

«…Нечто такое… способное вращаться и устойчиво нести груз, но не кругло…»

Стрелы падали. Их острия глубоко вонзались в почву и мертвые тела фастигов. Прошло какое-то время, обстрел продолжался; голова с львиной гривой выглянула из-за баррикады, чтобы оценить положение. Фолкейн уловил перерыв в обстреле, приподнялся на колене и выстрелил.

Он должен был попасть на таком расстоянии. Но не попал. Луч уперся в баррикаду, поднялся коричневый дымок. Ларсумец нырнул за укрытие.

Рука Фолкейна дрогнула, потому что он внезапно нашел РЕШЕНИЕ.

Он вытащил радио.

— Алло! — крикнул он. — Слушайте, я знаю, что делать!

— Делай все что угодно, Дэви, — ответил Шустер.

— Не мне. Я знаю, как нам вырваться отсюда…

Стрелы вновь начали падать дождем. Боль пронизала левую икру Фолкейна. Он уставился на стрелу, торчавшую из ноги, не сразу поняв, что произошло.

— Дэви? Вы здесь? — кричал ему через тысячу километров Шустер.

Фолкейн с трудом глотнул. Пока рана не слишком болела. А враги вновь прекратили огонь. Очевидно, они подбирались поближе.

— Слушайте внимательно, — сказал он в передатчик. Он упал на землю, и кровь из раны полилась на траву. Какой-то частью сознания он отметил, что человеческая кровь не имеет в этом мире своей обычной яркости, а кажется черно-красной. Кровь текла слабо, значит, крупные сосуды не были повреждены. — Вы знаете, что такое многоугольник постоянной ширины? — спросил он.

Ларсумец отважился выглянуть из-за укрытия. Фолкейн не выстрелил, тогда туземец вскочил на ноги, взмахнул рукой и снова спрятался. Дэвид был слишком занят, чтобы удивляться этому.

— Вы ранены, Дэви? — спросил Шустер. — У вас странный голос. Они все еще рядом?

— Замолчите, — сказал Фолкейн. — У меня мало времени. Слушайте. Фигура постоянной ширины, будучи помещенной между двумя касательными к ней параллельными линиями, вращается так, что линии все время остаются касательными. Иными словами, ширина фигуры всегда одинакова — линии, проведенные от любых двух ее точек через середину, равны. Окружность, очевидно, одна из фигур этого класса. Но…

Пропавший ларсумец с раненой рукой выпрыгнул из-за кустов у дороги. В его правой руке был зажат нож. Фолкейн краем глаза уловил его движение, повернулся и потянулся к лежащему на земле бластеру. Нож описал в воздухе дугу. Фолкейн вскрикнул от боли: его рука оказалась приколотой к земле.

— Дэви! — крикнул в передатчик Шустер.

Фолкейн левой рукой дотянулся до бластера. Ствол ходил ходуном. Он выстрелил и промахнулся. Наемник перескочил через баррикаду, вытаскивая меч. Его первый удар пришелся мимо, очевидно, в момент выстрела воин закрыл глаза. Оружие ударило рядом с раненой ногой Фолкейна.

Человек вытащил нож, которым была пришпилена его рука, вскочил на ноги и напал с ножом в левой руке. Голос его перешел в крик:

— Окружность — не единственная фигура такого рода. Возьмите равно…

Прыжок Фолкейна достиг цели. Дэвид ударил ножом, но клинок отскочил от нагрудника туземца. Тот нанес ответный удар. Фолкейн тоже увернулся. Наемник воинственно размахивал своей рапирой.

— …равнобедренный треугольник, — кричал Фолкейн.

— Проведите дугу…

Послышался звук рога. Наемник испуганно отскочил. Со склона холма ларсумец послал в Фолкейна еще одну стрелу. Но раненая нога дала о себе знать, Фолкейн упал на колени, и стрела просвистела мимо.

Между тем стрела, пущенная кем-то с тыла, ударила всадника в грудь. Тот схватился за раненое место и упал. Уцелевшие наемники Посвященных указывали на круги на своих кирасах. Но всадники, появившиеся с запада, осыпали их градом стрел, и скоро все было кончено.

Ребо, сын Легвора, спрыгнул с седла, успев подхватить на руки потерявшего сознание Фолкейна.

7

Мукерджи вошел в кают-компанию, где Шустер в одиночестве раскладывал пасьянс.

— Где Ромуло? — спросил он.

— Сидит у себя и сходит с ума, — ответил Шустер.

— Он пытается сделать то, о чем говорил Дэви перед тем как… — он поднял свое полное лицо. — Что слышно о парне?

— Ничего. Как только узнаю что-нибудь, я вам, конечно, сообщу. Его радио все еще включено. Я слышал, как рядом с ним ходили и что-то говорили туземцы. Но он молчит, а все остальные, очевидно, боятся говорящего ящика.

— О, боже, и я послал его туда.

— Вы не могли знать, что на него нападут.

— Я должен был знать, что самое безопасное место на планете — это наш корабль. Я должен был идти сам.

— Шустер, ничего не видя, смотрел на карты. — Он мой ученик.

Мукерджи положил руку на плечо торговца.

— Но вы не должны заниматься повседневной работой. Даже сражения уже не для вас. Ваша голова необходима здесь.