Суд Линча - Андрей Троицкий

Лучше выждать, чтобы потом действовать наверняка. Нет, рука его не дрогнет, возможно, он даже не почувствует пьянящего волнения. Он боялся, что болезнь, сидящая в нем до поры, до известного лишь ей самой времени, вылезет наружу и нанесет свой удар в самый ответственный, самый решительный момент. Приступ начнется именно в ту секунду, когда придется действовать, когда он уже сделает первый шаг и дороги назад не будет. Одна лишь мысль об этом пугала Денисова, он сжимал пальцы в кулаки до боли в суставах. «Значит, в этом случае я потеряю все?» – спрашивал себя Денисов. И отвечал себе: «Значит, потеряешь все». Денисов нервно зевнул и закурил следующую сигарету.

Вот, оказывается, чем занят на службе этот крутой мужик, героический мент Мельников. Всей его крутизны хватает лишь на то, чтобы распахивать перед дамочкой дверцу автомобиля, а потом отвезти эту дамочку к какому-нибудь жеребчику. Холуйская работа, хуже, чем у швейцара, честное слово. При мысли о том, как низко пал Мельников, Денисов чуть не рассмеялся в голос. Вот они повороты судьбы. Нет, не дай Бог оказаться на таком скользком вираже, вылететь с широкой дороги на заплеванную грязную обочину. Бегать на цирлах перед какой-то раскрашенной проблядушкой, дверцу ей раскрывать и улыбаться от удовольствия. Крутой мужик, нечего сказать. Денисов сладко потянулся. Правильно, сторожевая собака никогда не станет охотничьей, сколько её ни натаскивай. А из охотничьей не выйдет сторожевой. Так и человек, всяк на разное способен.

Но Мельников, этот превзошел все ожидания. Он, кажется, даже не понимает всю глубину своего падения. Ходит на задних лапках и доволен такой жизнью, словно для неё и рожден. Отрыжка общества, не человек. Денисов стал наблюдать, как два пацана в скверике в тени желтеющих лип погоняют пустую жестянку, мысли о Мельникове ему надоели. В этой истории с бывшим ментом все уже обдуманно до конца, известно на несколько ходов вперед, вплоть до последнего хода. Полезнее и куда приятнее подумать о самом себе, о собственном будущем хотя бы. Будущее рисовалось Денисову в розовых тонах и не потому, что он самообольщался, нет. Все дела в Москве завершены или почти завершены. Две квартиры на городской окраине, которыми он владел, за последний год поднялись в цене выше и теперь ушли по хорошей цене. Денисов приплюсовал к этой сумме выручку за третью квартиру, ту, в которой до недавнего времени проживал вместе с теткой. Всю сумму он перевел за границу.

В общей сложности весьма приличный капитал. Конечно, он мог быть куда больше, если бы не тот досадный просчет с продажей особняка. Именно досадный просчет, а не катастрофа, успокоил себя Денисов. Действовать следовало иначе, главное, не связываться с Сычевым. Но задним умом все умны, а с Сычевым они квиты. Эту свинью закопали на кладбище, где в прежние времена не хоронили никого рангом ниже академика. С помпой, оркестром и торжественными речами.

На похороны явились не только коммерсанты, но даже и деятели искусства, которым, как выяснилось на кладбище, Сычев чем-то помогал. Смешно, дешевый фарс. Если судить по выступлениям возле могилы, впору хоть национальный траур объявлять только из-за того, что пристрелили Сычева. В день похорон Денисов пришел на то самое кладбище, в темном строгом костюме, с цветами, он постоял вдалеке от процессии. Неосмотрительный, на первый взгляд, даже рискованный шаг, но Денисов не мог выкинуть из жизни эту минуту торжества.

Он постоял в нескольких десятках метров от этой процессии, похожей на демонстрацию, и возложил свой букет к подножью бюста некого Цибина, усопшего, судя по надписи на цоколе ещё в ту пору, когда Денисов посещал ясли. С этой позиции было хорошо видно все, что происходило у могилы Сычева. Долго с грустным лицом он слушал всю эту говорильню и разглядывал профиль Цибина, лысого и востроносого. Бюст, выполненный из черного гранита, позволял предположить, что Цибин имел некоторое отношение к негроидной расе. Постояв приличествующее время возле памятника незнакомому человеку, Денисов, всем своим видом изображая, что боль утраты ещё жива в его сердце, удалился и, попетляв по городу, пообедал в прокуренной забегаловке.

Там среди множества людей он вдруг почувствовал себя таким одиноким, будто оказался на Луне. На следующий день он прочитал в газете, что милиция связывает смерть Сычева с его коммерческой деятельностью и изучает сразу несколько версий его гибели. Значит, нет ни одной версии, решил Денисов. Об убитом чиновнике и телохранителе газета упомянула лишь двумя короткими фразами. С ними все ясно, им просто не повезло, смертельно не повезло. Такое случается сплошь и рядом.

Денисов раскрыл сигаретную пачку и потянулся в нагрудный карман рубашки за зажигалкой, увидев, что пачка почти пуста, решил пока не закуривать. Ничего не оставалось, как наблюдать за пацанами, гонявшими банку в пустом дворе. Он вспомнил Ирину, и на душе сделалось тоскливо. Три дня назад Денисов разговаривал с ней по телефону.

«Сергей, почему тебя до сих пор нет в Москве? – в голосе Ирины прорвались высокие ноты. – Мы же волнуемся». При слове «мы» Денисов представил себе Ирину в окружении будущей тещи, тестя Станислава Николаевича. Почему-то подумалось, что вот Станислав Николаевич в жизни, похоже, вообще ни о чем не волнуется. «Я тоже за вас беспокоюсь, – сказал Денисов. – Всегда беспокоюсь, когда нахожусь далеко», – Денисов звонил с Центрального телеграфа, из отдельной кабинки. Он находился в сорока минутах езды от Ирины.

«Так когда же ты вернешься? – в голосе Ирины слышалось неподдельное волнение. – Я чуть с ума не сошла. Звонила твоя тетя, её приглашали в милицию для опознания каких-то человеческих останков. Будто бы твою машину нашли сгоревшей за городом. Так ей сказали, а в машине этот труп. В общем, всего по телефону не расскажешь». «Тут какая-то ошибка, – сказал Денисов, моя машина на платной стоянке в аэропорту, но если потребуется, – он улыбнулся, – если потребуется, вышлю денег на собственные похороны». Денисов тут же пожалел о своей шутке. Он собирался сказать совсем другие слова, он собирался сказать о своей любви, а не отпускать мрачные остроты. «Я не могу долго разговаривать, – сказал он. – Послушай, всего этого сейчас не объяснишь, но я не могу скоро вернуться в Москву. И звонить часто тоже не могу. У меня неприятности, но все это временно. Они скоро кончатся». «Я понимаю», – ответила Ирина. Ясно, что она ничего не понимала. «Я больше не могу говорить, – сказал Денисов. – Ответь мне на один вопрос. Ты готова вылететь ко мне за границу? Там мы поженимся». Ирина на минуту замолчала.

«Скажи, ты совершил преступление?» – спросила она после паузы. «Нет, просто у меня неприятности, – Денисов начинал психовать, но голос его оставался ровным. – Ты вылетишь ко мне?» «Я не думала об этом», – Ирина готова была заплакать. «А ты подумай, – сказал Денисов. – Я ещё позвоню, через несколько дней, а ты подумай». Черт, она никак не может избавиться от своей канцелярской застенчивости.

Весь вечер и часть ночи Денисов колесил по городу вслед за Мельниковым, сохраняя почтительную дистанцию и, уговаривая себя не впадать в кураж, действовать осторожно и все отмерять по семь раз. Он поборол в себе охотничий азарт. За вечер у Денисова был шанс покончить со своим делом, но он ещё раз сказал себе: не торопись. Около двух часов ночи Денисов потерял машину Мельникова на выезде из города, потерял в то время, когда представилась идеальная возможность в загородном поселке, возле дачи Леднева реализовать свой план без спешки и суеты, а потом спокойно скрыться.

Денисова остановил мент с полосатой палкой, проверил права, техталон и не отвязался до тех пор, пока не получил деньги. Денисов, матерясь в полный голос, вдавил в пол педаль газа, но машины Мельникова уже не было на шоссе.

К себе на квартиру Денисов вернулся, когда рассветные сумерки осветили мутным светом убогую комнатенку в новостройке. Не раздеваясь, он лег на тахту, тут же почувствовал запах тухлого мяса, предвещавший новый приступ. Он очнулся от беспамятства только под вечер. С разбитыми коленками Денисов лежал на полу и мучительно соображал, что нынче за число и что за день недели.

Глава двадцать первая

Банкир Некрасов ждал Леднева на улице перед входной дверью в свой офис. Накрывшись от дождя черным зонтом, Некрасов стоял почему-то не под козырьком подъезда, а на тротуаре, повернув неподвижное лицо к чахлым деревцам на другой стороне улицы.

– Что-то вы опаздываете, – сказал он Ледневу вместо приветствия, руки не подал.

– Разве? – спросил Леднев и посмотрел на наручные часы. – Если они не опаздывают, я появился вовремя.

– Конечно, они опаздывают, впрочем, это неважно.

Сопротивляясь порыву ветра, Некрасов крепче сжал рукоятку зонта.

– Вы на машине? Тогда оставьте вашу машину здесь. Обратно я вас подброшу. Есть прекрасная идея, – не дожидаясь вопросов, Некрасов объяснил. – Хочу купить у знакомого японский внедорожник, совершенно новый. Но пока окончательно ещё не решил. Так вот, знакомый дал мне эту тачку, чтобы я поездил пару дней и влюбился в неё окончательно. Приглашаю совершить пробную поездку. Может, что посоветуете, вы же автомобилист со стажем. А в дороге обсудим дела.