Будь моей - Джоанна Линдсей

Наконец Мария снова обрела дар речи:

— Кто… этот… Терзай?

Граф густо покраснел. Александра так его озадачила, что он забыл о присутствии матери, а когда вспомнил, то испугался, что ухитрился шокировать ее не меньше, чем Александра.

— Терзай — это ее собака, мама.

— Никаких собак не будет в моем… О, Боже… как же так… она… О, Боже.

— Знаю, мама, — посочувствовал Василий.

— Так ты это знал? — Голос графини прозвучал обвиняюще.

— Конечно, не все, но наше путешествие стало для меня настоящим откровением..

— И ты не отправил ее обратно?

— Не ты ли внушала мне, что выбора нет, — напомнил он.

— Безусловно, нет, но, Господи, все это так неожиданно. Дама, для которой лошади важнее, чем…

Василий предпочел бы, чтобы его мать воздержалась от жалоб и стенаний в присутствии Александры, потому что не знал, что делать, если она зайдет слишком далеко. Конечно, Алин не потерпит никаких жалоб, никаких упреков, если речь зайдет о ее лошадях.

— У нее обо всем есть свои представления, мама, — сказал он и улыбнулся Александре:

— Не правда ли, мой ангел?

— Должно быть, я что-то пропустила, пока вы разбирали меня по косточкам, — беззлобно ответила Александра. Она звучно облизала пальцы и добавила:

— Если ты надумаешь еще что-нибудь сказать мне, Петровский, я буду в конюшне.

И когда Александра выходила из комнаты, Василии понял, чего она ждет от него — что сегодня же вечером он покончит с помолвкой, а ее представление за обедом было явно рассчитано на графиню. Неужели она воображала, что Мария покончит с этим? Да, да, она догадалась обо всем и просто пустила пробный шар. Правда, по сравнению с тем, что он слышал во время поездки, сегодняшнее выступление — просто образец изящной словесности. Возможно, Алин всего лишь хотела продемонстрировать Марии все свои худшие черты, чтобы потом это не было неожиданностью для графини.

— Боже мой, Василий, эта девушка — просто варварка, — сказала Мария, едва они остались вдвоем.

— Да, совершенно верно.

— Ты не можешь взять ее в жены такой, как она есть.

— Не могу?

— Ну да. Она же опозорит нас обоих. Сначала ее следует обучить приличным манерам.

Этого Василий не ожидал, но его изумление быстро переросло в веселье. Научить Александру вести себя как настоящая дама? Да это просто невозможно!

— Ты даже не представляешь, мама, на что ты себя обрекаешь! Не разумнее ли будет просто отослать ее домой?

Василий замолчал, чтобы дать матери возможность подумать. Но он представлял, в каком направлении движется ее мысль. Впервые ей удалось подвести сына вплотную к браку, и она не собиралась сдаваться.

— Нет, просто эта девушка нуждается в небольшой помощи. Вне всякого сомнения, ее до какого-то времени воспитывали как надо — ведь в конце концов она баронесса, — но, должно быть, после смерти матери отец не уделял дочери достаточного внимания. Но ведь у барона есть возлюбленная, живущая в том же доме. Почему же она не позаботилась о воспитании Александры?

— Да что ты, мама. Она ругается, как пьяный матрос, прекрасно владеет кнутом и грозится отрезать уши любой женщине, которая оказывается поблизости от меня. И ты надеешься сделать из нее даму?

По выражению лица графини Василий понял, что она не верит ни единому его слову. Мария не посчитала нужным даже ответить, а вместо этого спросила:

— Что ей понадобилось в конюшне в такое время?

Он вздохнул:

— Видишь ли, Алин каждую свободную минуту проводит со своими лошадьми. Я вовсе не шутил, когда сказал, что она их разводит. Мало того — она их объезжает, ухаживает за ними и даже захватила с собой весь свой табун.

— Ну, этому придется положить конец. Никогда не слышала ничего более недостойного настоящей дамы.

— Эти лошади, мама, для нее все. Она становится неуправляемой, когда речь заходит о них. Конечно, ты можешь попытаться сделать из нее даму, но я не советовал бы тебе даже упоминать о том, что ты собираешься разлучить ее с этими «детками».

— Посмотрим, — фыркнула Мария, но только чтобы сохранить лицо. На самом деле она приняла это предостережение весьма близко к сердцу и до поры до времени решила не трогать животных. Потом Мария сурово прибавила:

— А ты, мой мальчик, держись подальше от ее спальни. Не думай, что я не поняла этой словесной игры, которой вы тут забавлялись.

Василий улыбнулся:

— Ты еще не видела ее собаки, мама! Уверяю тебя, с ней лучше не связываться.

— Я позабочусь о том, чтобы ты не связывался, — пообещала Мария и тяжело вздохнула:

— Собаки в моем доме! Я делаю то… — Она не закончила фразы, но подразумевалось: «чего не должна делать».

Глава 26

Василий вовсе не собирался разговаривать с, Александрой — ведь ему нечего было ей сказать, но, вместо того чтобы как обычно послать за своей лошадью слугу, отправился на конюшню сам.

Конюшня была просторной, хотя и недостаточно, чтобы вместить всех белых скакунов Александры, а также коней ее многочисленных слуг, не говоря уже о вьючных лошадях и нескольких запасных, взятых на всякий случай. Тем не менее, помещение было достаточно велико, чтобы Василий, стоя у двери, не мог различить никого, и лишь где-то в глубине слышал неясные голоса. Потом послышался смех.

Василий пошел на звук, и, когда понял, что смеялась Александра, у него потеплело на душе, как тогда за обедом. Он так редко слышал, как смеется Алин, и обычно смех ее звучал глумливо. Но сейчас он был звонким, полным неподдельного веселья, и Василий пожалел…

Мысленно одернув себя, граф остановился. Похоже, он совсем спятил, раз пришел сюда повидать ее. А она так радуется… Он может только испортить, омрачить эту радость… да, а с кем, черт возьми, она здесь веселится?

Василий снова двинулся вперед и, сделав несколько больших гневных шагов, очутился рядом с просторным хорошо освещенным стойлом, и, когда он оказался здесь, жаркие чувства мгновенно покинули его.

В стойле стояли четыре кобылы, и Александра перевязывала одной из них переднюю ногу — там была царапина, столь ничтожная, что не стоила малейшего внимания. Но, конечно, это же одна из ее «деток»! Ей помогал Никишка, который на самом деле делал все, чтобы помешать ей — вот она и смеялась.

Он держал кобыле ногу, но всякий раз, когда Александра готовилась наложить повязку, кобылья нога оказывалась вне пределов ее досягаемости.

— Хватит, Никишка, — сказала Алин, все еще смеясь. — Теперь ступай, иначе я поставлю эту припарку тебе, и от тебя будет так нести, что ни одна девушка не…

Она не закончила фразы. Одна из кобыл приветствовала Василия радостным ржанием, и девушка увидела его у входа в стойло. Как он и предполагал, ее веселье моментально исчезло, а лицо приняло безучастное выражение.