Адамово Яблоко - Ольга Погодина-Кузмина

Старик в красных носках со странным именем Равиль Маисович, которого Бяшка называл Китайцем, ездил на приземистом старомодном «мерседесе» с ручной коробкой передач. Когда они сели в машину (Филипп впереди, Игорь с Бяшкой на заднее сиденье), Игорь решился спросить негромко:

– А ты… ну… за деньги этим занимаешься?

– А ты всегда такая простокваша или только по субботам? – парировал Бяшка и добавил с бравадой: – Я всем за деньги занимаюсь. Могу провести мастер-класс «Как стать звездой, не выходя из дома». И еще я тебе один умный вещь скажу. Или тебя юзает половой партнер, или жизненные обстоятельства. Я предпочитаю первое.

За столиком в ресторане, куда привез их Равиль, ждал уже другой немолодой человек – сухонький, лысый, розовощекий, похожий на какого-то французского актера. Пожимая руку Игорю, он явно смутился. Взгляд его сделался по-собачьи просительным – так смотрели мужчины, которые потом шли за Игорем по улице, но никогда не решались заговорить.

– Вот, знакомьтесь, коллега. К нашему давнему спору про маму и цимес. Что, мол, больше нет одухотворенных лиц и совершенства античных линий, – подмигнул маленькому старику толстый Равиль, но тут же переменил тему. – Да, вам нужно послушать, что произошло с Голицыным! Бяша, майн либер кинд, прочти Августу Петровичу свою поэму про Лосево. Это самый кошерный анекдот, который я слышал в этом году.

Развалившись за столом, Бяшка обвел компанию затуманенным взглядом.

– А что рассказывать-то? Ну поехали мы к нему на дачу, в Лосево это, к черту на конец. Натопили баню… Нет, в принципе я не против бани – там по крайней мере сразу понятно, подходит тебе человек по всем параметрам или только размером банковского счета. Хотя в данном случае вопрос уже не стоял. То есть стоял хреново, честно скажем. А жена, видно, давно его пасла…

– Рассказывай, рассказывай, мой ландыш, я обожаю твои истории! – подзадоривал Равиль.

– Ну, натопили баню. Он еще свечки зажег, порно поставил – романтика. Вспомнились школьные годы. Факультативные занятия анатомией на даче у завуча за четверку по физике. Когда, попробовав запретный плод, я неделю ощущал во рту его отвратительный вкус…

Он говорил смешные вещи, но Игорь заметил, что за столом улыбается только Равиль. Игорю тоже эта история почему-то не казалась забавной.

Бяшка продолжал:

– И тут нас прерывает стук в окно. Этот начинает метаться по предбаннику. Я в первый момент решил, что ему свечкой анус подпалило. А он одевается, как в армии – сорок пять секунд. В общем, ломится в дверь эта тетка, а у нас картина Репина: он весь одетый, я голый с мокрой рожей, кругом свечки, как на похоронах, а в телике морячки полным ходом…

Равиль беззвучно смеялся, но на лице второго старика выражался неподдельный ужас.

– Ну тут я уж понял, кто третий лишний, – Бяшка скорчил забавную гримаску. – Соображаю, где мои шмотки, одеваюсь. Они орут друг на друга, лезут с кулаками. Думаю, уйду по-английски, не прощаясь. Пошел, в снегу завяз… В общем, сел у дороги. Говорю себе: все, Шурик Баранов, пришел конец твоей молодой и яркой жизни, замерзнешь тут, на хуй, как девочка со спичками.

– Зачем же ты сел? – встрепенулся Филипп. – Когда замерзаешь, надо двигаться!

– Филя, это тебе не под мужиком. Подвигайся, когда тебе ветер в морду со снегом… В общем, вижу – едет странник в ночи. Типа фура. Значит, спасаюсь. А в кабине у него – жара, шансон, чай в термосе. Думаю, может, я умер уже и в раю… И водила такой веселый, всё байки травил. Даже мысль была: на прощанье отблагодарить его сеансом секса с человеческим лицом. Потом решил, не буду создавать ажиотажный спрос. Да и мышцы челюсти устали, честно сказать.

Равиль продолжал посмеиваться.

– Ай-ай-ай, Петр Иванович… Что же он так неосторожно? Кстати, я знаком с его женой и не удивляюсь. Выразительная женщина армянских кровей. Не понимаю только, почему он тебе квартиру не может и дальше снимать?

Бяшка пояснил:

– Он не снимал, это его квартира. У него там их несколько – типа семейное вложение. А тут жена ключи отобрала. Он мне утром позвонил, чтобы я срочняком смывался, я и поехал к Фильке. Зато теперь свободен, как трусы шестидесятого размера.

Второй старик поджал губы.

– Это ужасно, не вижу ничего смешного. Про Голицына я даже не говорю – кошмар, кошмар! Но ты же и в самом деле мог простудиться, Шура, подхватить воспаление легких… Тем более раз ты выпил лишнего.

– Выпил лишнего? Да я му-му не выговаривал. Литровка «Кедрача» в один рот, дарящий неземные наслажденья.

Игорь подумал, что хотел бы относиться к себе и к жизни так, как этот компанейский насмешливый Шурик. Тогда мир стал бы простым и понятным, и не было бы боли, и свет не сошелся бы клином на одном-единственном человеке, потеря которого отнимала силы жить.

– Но он хоть извинился перед тобой? – все еще возмущенный, спросил Филипп.

– Ну да, звонил утром, – пожал плечами Бяшка. – Сказал, что я его лебединая песня. Которую он, к сожалению, не смог исполнить до конца по техническим причинам организма.

Тем временем официант принес меню. Вслед за остальными Игорь раскрыл папку, но сразу почувствовал дурноту при взгляде на изображения салатов и мясных блюд.

Пошептавшись о чем-то со вторым стариком, Китаец объявил:

– Вот что, одуванчики, Август Петрович приглашает всех быть его гостями. Так что заказывайте, не стесняйтесь. В пределах разумного, само собой.

– У меня сегодня особый день, – подтвердил Август. – Я бы очень хотел, чтоб все присутствующие разделили мою радость.

– Что же такое произошло, дуся? – поднял безволосые брови Равиль.

– Светлов согласился, – ответил второй старик, вскинув быстрый взгляд на Игоря и сдерживая смущенную улыбку. – И теперь он у меня. Это что-то фантастическое! Я до сих пор не могу опомниться, я ночью вставал несколько раз… Он такой чудесный – юный, прекрасный, в таком чудесном состоянии.

– Чего за Светлов-то? Из наших или со стороны? – поинтересовался Бяшка.

У Августа Петровича порозовела даже блестящая лысина.

– Нет, это не то, что ты подумал, Шура… Это один мой знакомый, ему за пятьдесят.

– Са-авсем юный парнишка. В хорошем состоянии, говорите?

– Запутали всех, драгоценный, – продолжал смеяться Равиль. – Зачем же так заходиться? Из-за обыкновенного куска железа?

Август сделал протестующий жест.

– Бронза, не железо, это живой материал! Вы не видели, как он прекрасен, тогда бы поняли меня…

– Ну а по мне, кто прекрасен, так это Игорек, – проговорил Равиль. – Нарцисс саронский, лилия долин. Давайте-ка закажем водки и выпьем за новый цветочек на нашей клумбе.

– Я бы хотел предложить всем французского вина, – возразил Август Петрович. – Я даже сам выпью для такого случая. Игорь, какое вино вы предпочитаете – сухое или мускат?

– Мне все равно, – ответил Игорь.

– Нет, я настаиваю. Выбирайте. Стоимость не имеет значения, сегодня мой праздник.

– Может быть, тогда шабли, – назвал Игорь первое, что пришло на ум, чувствуя, как возвращается головная боль.

– Видите, дуся, – у нас хоть и не антикварный рынок, а тоже встречаются редкости, – поворачиваясь к Августу Петровичу, заметил Равиль. – Нежный, избалованный, с дорогостоящими привычками. Кто-то же вырастил такую орхидею в наши прагматичные времена. И дал нам всем возможность насладиться прекрасным образом.

Филипп все еще недоумевал:

– А про какое железо вы говорили?.. И кто такой Светлов? Я ничего не понял!

– Суть в том, дорогуша, что Август Сергеевич долго обхаживал своего коллегу-коллекционера, – ответил Равиль, – на предмет обмена любых вещей из своего собрания на ценного Диониса, который шел парой к уже наличествующей вакханке. Как я уразумел, эти подсвечники разделились в результате перепродажи, но изначально были парными, одного мастера, с одинаковыми надпилами на цоколе – по всей видимости, кто-то из бывших хозяев проверял, не золотые ли они…

– Да, ужасное варварство, – вытирая лысину аккуратным платочком, покивал Август Петрович. – Но теперь я предельно счастлив. Тем более в такой приятной атмосфере. Мы будем как древние эллины – зрелые мужи и прекрасные юноши беседуют за пиршественным столом. Хочу добавить, что Игорь удивительно напоминает фаюмские портреты. Такой же прозрачный цвет лица и прекрасные говорящие глаза…

– Зачем такие аналогии, голубчик, – покачал головой толстый Китаец. – Портреты-то загробные. А Игорек наш хоть и мается похмельем, но пока вполне живой. Ему просто нужно немного взбодриться.

– А знаете анекдот, – хмыкнул Бяшка, нюхая принесенное и разлитое официантом вино. – Ты кто? Твой ангел-предохранитель. А почему с топором? Да настроение что-то неважное… Это, что ли, ваше шабли-гребли? А пахнет как лимонад «Буратино».

Равиль Маисович поднял бокал.

– Ну что, цветочки, выпьем за стремление к прекрасному во всех его проявлениях. Это чувство всегда внушает энтузиазм.