Любовь Орлова. 100 былей и небылиц - Юрий Сааков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
94
В одной из газет актриса вспоминает непростые для нее съемки «Волги-Волги»:
«Я страшно боялась воды и ни разу не ныряла. Шла к воде, как на эшафот. (Можно подумать, что снимались в Химках или в экспедиции, на реке Чусовой. Нет, в «Сандунах», но и вода банного бассейна пугала, видимо, актрису. – Ю. С.).
– Сначала порепетируем! – бодрым голосом сказал режиссер.
Зажмурившись, я нырнула. Не прошло и двух секунд – вынырнула и как ошпаренная кричу положенное: «Воды! Воды!» Открыла глаза – все вокруг смеются. Думаю: «Получилось!».А Александров давится от смеха: «Ты только брови замочила, а макушка у тебя сухая. Бери пример с Тутышкина!» А тот вынырнул только через несколько секунд – и как ни в чем не бывало. Попробовали еще раз – никак.
– Ну как ты не можешь понять, что после нырка вода над головой должна успокоиться, стать зеркальной, а уж потом выныривай и кричи!
После еще двух испорченных дублей на помощь пришел Тутышкин:
– Как нырнем, считай про себя, а я буду держать тебя за руку. При счете 12 отпущу.
Нырнули! Еле досчитала до 12 и рванулась наверх.
– Мы же договорились до 12!
– Я уже досчитала.
– А я только до семи.
Нырнули снова, и Тутышкин вцепился в меня что есть силы.
И только тут я сообразила, что ныряя под воду, забываю… глубоко вздохнуть. Точно гора свалилась с моих плеч. «Давайте, – говорю, – товарищ Тутышкин, теперь я вас буду держать за руки». Захватила я в легкие побольше воздуха и считаю медленно: один, два, три, четы… Досчитала до 12 и обратно пошла: 12, 11, 10, 9… Чувствую, Тутышкин начинает вырываться из моих рук. Нет, думаю, шалишь! Вырвался он да как завопит: «Тону! Тону!»
После этого с первого же дубля сняли эпизод.
Вообще знаменитое «Мне дурно! Воды!», которое не получилось в финале «Веселых ребят» с Л. Утесовым, получилось с А. Тутышкиным. Оказывается, комический эффект слова «воды!» целиком зависел от правильно заданного партнером вопроса, его ритма.
Может быть… Непонятно только, как панически боявшаяся воды актриса ныряла несколько лет назад – и не в «Сандунах», а в море, у побережья Гагр. И до скольких там считал державший ее за руку Утесов?..
95
И еще о том же – о «ныряльщеских» способностях актрисы…
Книга воспоминаний И. Ильинского «Сам о себе» переиздавалась дважды. В обоих случаях в ней было описание его знаменитого, с портфелем и в сапогах, прыжка с «Севрюги». И только в журнальной статье, посвященной 80-летию Орловой, в изложении этого «героического» эпизода появилась деталь, которая уже не смогла смутить ушедшую семь лет назад актрису.
«Нет, надо отказаться! – пишет Ильинский об ужасе, который он испытал, забравшись на третью палубу корабля: с нее его всеми правдами и неправдами уговорил сигануть Александров. – Где дублер? Но тут я увидел множество глаз, устремленных на меня, и среди них глаза Любови Петровны. В них было столько веры, восторга и, я бы сказал, восхищения! Ведь накануне, оробев, отказалась прыгать в воду ее дублерша… Я разбежался – остальное вы видели на экране. Дубль, к счастью, не понадобился».
То есть смельчак Орлова, надо полагать, боявшаяся, по ее признанию, даже «замочить макушку», прыгала вместо оробевшей дублерши, сама.
Однако актриса в том же свете своим молоденьким, но малограмотным поклонницам, который мы приводили, писала:
«Помимо чисто актерских есть масса других трудностей, которые приходится преодолевать на съемках. Иногда чисто физических. В «Волге-Волге», например, я никогда бы не прыгнула в воду с такой высоты. Спасибо моему бесстрашному дублеру, пловчихе Наде Седых – выручила».Так «выручила» или, «оробев», отказалась прыгать за Орлову Надя Седых? Или Ильинскому, тепло откликнувшемуся на юбилей актрисы, захотелось еще и «украсить» его такой, не очень правдоподобной, может, деталью?..
96
…Совсем уж невероятный, со слов, естественно, Александрова, случай.
После концертов в Ленинграде, которые, как она писала в дневнике, в марте 50-го, «проходят с давкой, ревом, воплями», Орлова спешила на «Красную стрелу», чтобы вернуться в Москву, на съемки «Композитора Глинки».
Не дождавшись конца оваций во Дворце культуры им. Ленсовета (впрочем, ей казалось, что они уже пошли на убыль), актриса бросилась в машину благо, никто еще не выскочил из зала, чтобы перехватить ее на улице, – и помчалась на вокзал. Вбежала в поезд, зашла в купе и вдруг по радио услышала… звучащие еще во Дворце культуры, откуда транслировался концерт, аплодисменты. А ведь добиралась она до поезда никак не меньше 20-25 минут!
Всю ночь до Москвы актриса не могла заснуть – так разволновали ее гремящие вслед ленинградские аплодисменты…
А ведь во время отхода поездов из Ленинграда и в момент прибытия в него раньше – не знаю, как сейчас, – звучал только фирменный «Гимн великому городу» Р. Глиэра из балета «Медный всадник»…
97
Какие, казалось, могут быть претензии к Сталину у Александрова? Одна, мягко говоря, признательность…
Но именно Сталин, считал режиссер, виноват в том, что еще в 1940 году он не стал автором чуть ли не сексуальной революции в откровенно, даже воинственно пуританском советском кино. Во всяком случае, не ему принадлежат первые кадры обнаженной женской натуры на нашем экране.
Была, правда, за 10 лет до этого страдающая от горя по убитому кулаком жениху абсолютно голая баба в довженковской «Земле». Но это считалось простительной для художника такого масштаба блажью и не меняло дела.
И потом у Довженко голая баба была в единственном числе. А в «Светлом пути» в душе ткацкой фабрики после ударного, с работой на многих станках, рабочего дня весело, с участием Орловой, плескалось с десяток оголенных якобы аж по пояс ткачих.
И будто Сталин посмотрел на эти «плескания» и поморщился:
– Этого нэ надо!
– Мы хотели показать, как улучшился быт, условия труда, – хитрил советский Тинто Брасс – Александров. – И потом – это простые советские ткачихи, ударницы…
– Ударниц – пожалуйста, – нехотя будто бы согласился вождь. – Оголяйте хоть всю фабрику. Но вы оголяете Орлову, а Орлова у нас одна!
И опять эти порядком уже надоевшие Александрову разговоры о том, что его личная супруга – это прежде всего «народное достояние», которое нужно беречь и пр.
Вот он и хотел сделать «народным достоянием» не только талант актрисы, но и то, чем она тогда еще, в свои 38, обладала – ее женские прелести. «Высценаризовать» их, как сказал бы Ф. Медведев, с помощью спасительного фабричного душа. Но куда там! Разве докажешь что-нибудь главному кремлевскому цензору, как его теперь называют?!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
