Несчастья невских берегов. Из истории петербургских наводнений - Ким Померанец

Загрязнение вод, ухудшение экологической обстановки, увеличение антропогенной нагрузки на природные комплексы Северо-Запада России – все это часть глобального кризиса окружающей среды. Наш регион – один из наиболее развитых в стране в хозяйственном отношении. В нем выделяются Петербург и Ленинградская область, образованная 1 августа 1927 г. Эти административные образования занимают площадь около 90 тысяч кв. км, здесь проживают примерно пять миллионов человек. Ясно, что изучение взаимодействия человека и природы в таких условиях представляет собой сложную задачу. И прежде всего потому, что она поставлена совсем недавно, не более полувека назад.

Материалы научно-технических измерений загрязнения воды и воздуха неполны, противоречивы, недостаточно показательны, употребляя гидрометеорологический термин – нерепрезентативны. Они получены различными методами, различными приборами, обобщены и оценены различными способами. Из сотен загрязняющих веществ определяются не более 20. Говорилось как-то, что в Неве содержатся все элементы таблицы Менделеева, а измерить удается всего около 10. От истока Невы до восточной границы города действовали 35 крупных промышленных предприятий и почти столько же располагалось на притоках Невы – Мге, Тосне, Ижоре. Все эти хозяйства и населенные пункты вокруг – источники загрязнения. Но главное, пожалуй, в том, что экологическая информация очень часто необъективна. Кроме того, что она была у нас долгое время просто засекречена, еще и каждый виновник загрязнения скрывал или умалял свою вину. Например, в нашем океанографическом институте в конце 1970-х гг. вполне серьезно выслушали доклад, будто загрязнение восточной части Финского залива и Невской губы вызвано отходами от капиталистических стран с юга и запада Балтийского моря… По проблеме в целом не будет преувеличением сказать, что экология, по крайней мере нашего региона, находится на стадии становления, подобно тому положению, в каком находилась гидрометеорология в начале XIX в.

Ладожское озеро осваивалось людьми с древнейших времен (о Старой Ладоге, например, впервые упомянуто в летописи от 862 г.), что выражалось в заселении побережий, вырубке лесов, добыче строительных материалов и, конечно же, в рыболовстве. Сплав леса, засорение прибрежных вод, отходы жизнедеятельности ухудшали качество воды и биологическое состояние озера. Процесс активного воздействия на Ладогу начался при Петре I, приобрел капиталистический размах в XIX в. и достиг апогея в годы социалистического строительства в течение почти всего века ХХ-го. Были открыты и разработаны залежи медных и железных руд, освоена добыча гранита, мрамора, камня, известняка, песка. Особенно досталось лесным запасам Приладожья. Теперь ценных хвойных пород почти не осталось. Отходы всех производств так или иначе попадали в озеро. Но подлинными потребителями и отравителями ладожских вод стали новые советские отрасли промышленности: целлюлозно-бумажная, химическая, металлургическая, нефтеперерабатывающая.

В начале 1980-х гг. Совет министров СССР принял постановление «О дополнительных мерах по обеспечению охраны и рационального водных и других ресурсов бассейна озер Ладожского, Онежского и Ильменя». Но, пожалуй, оно оказалось лишь благим пожеланием…

К середине 1980-х гг. действовало 4 мощных ЦБ комбината, один деревообделочный комбинат, которые сбрасывали в озеро каждые сутки около одного миллиона кубических метров опасных веществ. Вблизи крупных выпусков образовались устойчивые зоны загрязнения, распространившиеся на 10—15 км в открытое озеро. Дно в этих местах устлано толстым слоем токсических веществ. Развитое сельское хозяйство, решавшее в значительной мере продовольственные задачи Северо-Запада, не осталось в стороне от загрязнения: птицефабрики и животноводческие комплексы не располагали достаточными очистными сооружениями. Важная роль Ладожского озера как транспортной магистрали омрачается аварийными и просто сбросами нефтепродуктов и других отходов с проходящих кораблей, совершающих в год примерно 10 тысяч рейсов.

Отдельно скажем о ладожской рыбе. По своей природе Ладога – лососево-сиговый водоем, подобно тому как Байкал является омулевым. Промысловое значение имеют также корюшка, ряпушка, окунь, судак, лещ, плотва и немало других видов – всего примерно 50 – хорошо известных и настоящим рыбакам, и любителям. Отметим, что и те, и другие не всегда озабочены сохранением рыбных богатств: у одних интересы производственные, план улова, у других – охотничий азарт, доводящий многих до браконьерства… А водится рыбка в Ладоге, как и в любом другом водоеме, благодаря наличию достаточно протяженной пищевой цепи, схематично состоящей из двух звеньев: организмов, живущих в толще воды и на дне. В начале цепи находятся микроскопические водоросли (фитоплактон), создающие основу для более высоких звеньев – животных организмов разных размеров (зоопланктон), служащих кормом для нехищных и хищных рыб, замыкающих цепь.

Есть в Ладоге и водное млекопитающее – ладожский тюлень или нерпа весом 30—80 кг, длиной до полутора метров. Животное занесено в «Красную книгу» природы. Гидробиологи не могут объяснить, как этот зверь попал в озеро. Нерпа иногда заходит в Неву, она встречалась и в пределах города. Вся эта биологическая система составляет сложное единое целое, одного только фитопланктона насчитывается почти 400 видов. Искажение, потеря хотя бы одного элемента цепи или, напротив, появление вредных элементов отражается на всей системе. А именно такие неблагоприятные процессы происходят в водоемах под влиянием человека. Например, интенсивное загрязнение прибрежных вод Ладожского озера в течение 40—50 лет вблизи целлюлозно-бумажных предприятий привело к полному исчезновению органической жизни в этих зонах.

Очень схожие соображения можно высказать о рыболовстве в Неве, ее дельте и Невской губе, а также Финском заливе и Балтийском море. Видовой состав рыб в этих районах близок к ладожскому, составляя 40—50 видов. Названия рыб привычны, это исконно русские названия пресноводных рыб, известные и рыбакам, и каждой хозяйке. Хотя уже немало лет встречаются и незнакомые рыбы, которых доставляют в Петербург из дальних российских морских портов, а добывают и вовсе в международных водах у берегов чужих стран: Исландии, Канады, Аргентины.

Но одну рыбу, точнее рыбку, назвать все же необходимо. Это – корюшка, знаменитая рыбка, можно даже сказать одна из наших питерских достопримечательностей, один из признаков петербургской весны. Корюшка – проходная рыба, основные сроки ее улова приходятся на май и первую половину июня, но любители начинают охоту за ней еще в феврале, со льда. Вес одной рыбешки составляет 30—40 граммов, а по данным на начало 1930-х гг., подготовленным для проекта защиты Ленинграда от наводнений, вылавливали за сезон минимум 10 миллионов штук, то есть 300—400 тонн. Корюшка в окрестностях Петербурга еще не перевелась, но простым потребительским глазом видно, что ее с каждым годом становится все меньше. Впрочем, сокращаются уловы и других рыб, особенно вблизи больших городов. Очень много стало рыбаков, любителей лова, связанного с немалым риском, особенно зимой. Но! – «охота, пуще неволи», а рыболовство та же охота… Благополучие промысла повсюду связано также с качеством вод, с антропогенной нагрузкой. Но, несмотря на все неблагоприятные факторы, добыча рыбы продолжается. Некоторые сведения представляются даже неожиданными. Например, для всей Балтике известно, что к началу 1980-х гг. это маленькое по сравнению с необозримым Мировым океаном, море давало 10—12 % мирового улова рыбы. Заметим, однако, что статистические сведения, особенно экономического характера, да еще и за прошлые годы, не вполне надежны. Приходилось слышать от рыбаков-профессионалов с больших траулеров и рефрижераторов, вернувшихся с океанических просторов: «Поди проверь…».

И, наконец, о воде для нашего питья и потребления. С этого следовало бы начать. Ведь без воды невозможна жизнь вообще и каждого из нас в отдельности. Петербург и окрестности снабжаются водой из Невы, то есть из Ладожского озера. Оно же служит источником водоснабжения многих других населенных пунктов. Озеро и Нева представляются неисчерпаемыми резервуарами для водопотребления. Огромный мегаполис забирает из них не более 100 кубометров воды в секунду, причем на питье идет менее трети этого объема (вспомним: средний расход Невы – 2500…). Но дело не только в массе воды. Для потребления необходимо ее высокое качество. А с этим в Петербурге всегда были проблемы: чистая, на первый взгляд, вода попахивала болотом. Да и отходы бурного строительства попадали в реку вопреки царскому указу «никакого помета и сору на Неву и другие реки не бросать!».

Стали сооружать водопроводы из чистейших источников на Дудергофских высотах. Конечно, прежде всего, в вельможные дворцы, первому – Меншикову. Только в середине XIX в. образовалось акционерное общество питерских водопроводов. Городская дума обязала акционеров создать сеть труб длиной 100 верст, обеспечить каждого жителя четырьмя ведрами воды в сутки. С годами потребление росло, увеличивались и заботы о чистоте воды. К началу XX в. в дельте Невы обнаружились целые отмели из нечистот, а в 1908 г. Петербург потрясла эпидемия холеры – заболело более 20 тысяч жителей, умерло 4 тысячи. В 1911—1912 гг. Нева и Невская губа подробно исследовались в санитарном отношении специальной экспедицией под руководством известного ученого-гигиениста Г.В. Хлопина. Неблагополучное состояние вод вокруг столицы подтвердилось. В последующие годы способы очистки вод совершенствовались. А в жуткую блокаду воду черпали прямо из Невы, и эпидемий не было…