Бескрайние земли - Жоржи Амаду

— Ее навестило здоровье, — говорила дона Аурисидия на следующий день, когда Эстер скончалась. Это было прощание любви, — только Виржилио знал об этом.

На похоронах было много народу. Из Табокаса прибыл специальный поезд, приехали люди из Феррадаса, Манека Дантас, плантаторы, владения которых примыкали к Секейро-Гранде, прибыли друзья из Банко-да-Витория, собрался весь Ильеус. В черном гробу лицо покойной снова казалось красивым, и Виржилио увидел ее такой, как накануне, счастливой от сознания, что она любима и любит.

Отец Эстер плакал; Орасио, одетый в черное, принимал соболезнования; дона Аурисидия дежурила у гроба. Вынос состоялся к вечеру, сумерки застигли похоронную процессию на пути к кладбищу. Доктор Жессе сказал несколько слов, каноник Фрейтас совершил отпевание, присутствующие старались обнаружить страдание на бледном лице Виржилио.

Манека Дантас извинился перед Виржилио за то, что не принял его приглашения вместе пообедать: в эту первую траурную ночь ему надо было быть с Орасио. Виржилио прошелся один по улицам, зашел выпить в бар, почувствовал на себе любопытные взгляды посетителей, прошел в порт, задержался у причала, где стояло на разгрузке судно, перекинулся несколькими словами с человеком в синем жилете, оказавшимся пьяным, поразмыслил, куда бы пойти. Ему хотелось встретить кого-нибудь, чтобы поговорить и выплакать слезы, которыми было переполнено его сердце. Кончилось тем, что он постучался к Марго, которая уже спала и была очень удивлена его приходу. Но когда она увидела его таким печальным и несчастным, сердце ее смягчилось, и она прижала его к груди с той же материнской лаской, с какой приняла его в ту далекую ночь в Баие, когда он получил известие, что его отец умер в сертане…

11

И вот прошли зимние дожди и наступили теплые летние дни. На деревьях какао появились цветы, предвестники нового урожая. Много рабочих, не занятых сейчас на плантациях по уборке урожая или сушке какао, были наняты полковниками Бадаро и Орасио для вырубки леса Секейро-Гранде. Орасио после смерти Эстер целиком отдался борьбе за овладение лесом. Он тоже вступил в лес и, отбивая нападения жагунсо Бадаро, прорубал просеки, выжег большие лесные участки. Противники продвигались с обоих сторон леса, и нельзя было предугадать, кто возьмет верх. Столкновения на время прекратились; опытные люди предсказывали, что они возобновятся, когда Орасио и Бадаро встретятся у реки, разделяющей лес.

В Виржилио Орасио имел самого деятельного помощника. Процесс, хотя и медленно, но понемногу двигался благодаря тому, что адвокат ежедневно бомбардировал судью различными прошениями; исковое заявление на Теодоро дас Бараунас, которое он составил как адвокат Зе да Рибейры, представляло собой юридический шедевр. Кроме того, Виржилио изучил заявку на владение лесом, сделанную Синьо Бадаро, и обнаружил в ней крупные недочеты с точки зрения закона: так, обмер территории был неполным, он не определял настоящих размеров леса, это было что-то неопределенное и неточное. Виржилио обратился к судье с пространным заявлением, которое было приобщено к делу.

И вот прошло лето, кончились жаркие дни, и плоды на деревьях какао созрели, позолотив тенистые плантации. Кончились месяцы застоя. Коммивояжеры заполонили дороги в Табокас, Феррадас, Палестину и Мутунс, поплыли по океану, направляясь в Ильеус. В третьих классах переполненных пароходов партия за партией прибывали переселенцы, приезжали бродячие торговцы — сирийцы, направлявшиеся в леса с тюками за спиной. Многие древесные стволы, обугленные при выжигании леса Секейро-Гранде, снова пустили зеленые ростки, оживив места вырубки. Образовались новые дороги, под дождями выросли цветы вокруг крестов, поставленных на могилах прошедшей зимой. За этот год лес Секейро-Гранде уменьшился почти наполовину. Он поредел — это была его последняя зима. В дождливые утра работники проходили с серпами на плечах, их грустная песня замирала в лесу:

Какао кормит весь наш край,Созрел богатый урожай…

12

На пороге зимы дона Ана обвенчалась с капитаном Жоаном Магальяэнсом. Жука и Олга были посажеными отцом и матерью жениха, а Женаро и супруга Педро Маты — посажеными родителями невесты. Каноник Фрейтас, благословив новобрачных, соединил также «на жизнь и на смерть» Антонио Витора и Раймунду. Антонио Витор был в черных ботинках, которые его невероятно мучили. Раймунда, как всегда, держалась хмуро. А вечером, хотя дона Ана и не велела молодым работать, Раймунда осталась помогать на кухне, а Антонио Витор подавал гостям напитки, слегка прихрамывая в своих новых тесных ботинках.

Этот праздник надолго запомнился всем в Ильеусе. Дона Ана была прекрасна в своем белом платье, длинной подвенечной фате с цветами флердоранжа, с широким золотым обручальным кольцом, сверкавшим у нее на пальце. Жоан Магальяэнс, одетый в элегантный фрак, вызывал восхищение у девиц на выданье. Синьо Бадаро выполнял обязанности хозяина праздника. У него был немного грустный вид, он следил взглядом за дочерью, которая порхала с места на место, ухаживая за гостями.

Гости проходили чередой через спальню новобрачных, где вся кровать была завалена подарками. Там были чайные сервизы, изящные безделушки, столовое серебро, гарнитуры белья, длинноствольный револьвер кольт-38 из хромированной стали с рукояткой из слоновой кости — настоящий шедевр, преподнесенный Жоану Магальяэнсу полковником Теодоро. Полковник пил шампанское, шутил с капитаном, спрашивая, не слишком ли мягок матрац. Восхищенные гости выходили из спальни в танцевальный зал, где военный духовой оркестр в полной парадной форме наигрывал вальсы и польки, а иногда и машише.

Когда новобрачные на рассвете уходили к себе, Жука Бадаро удержал племянницу и друга и сказал смеясь:

— Я хочу мальчика, смотрите не забудьте! Настоящего Бадаро!

Медовый месяц, который они проводили на фазенде, был неожиданно прерван известием об убийстве Жуки в Ильеусе. После свадьбы Жука вместе с молодыми выехал на фазенду и тут же отправился вглубь леса с отрядом людей. Через несколько дней Жука вернулся в город, чтобы провести там субботу и воскресенье, — он соскучился по Марго.

В воскресенье Жука отправился позавтракать с недавно прибывшим в Ильеус врачом, который привез ему письмо от одного друга из Баии. Врач остановился на главной улице, в пансионе сирийца. Они заняли первый столик в зале, рядом со входной дверью. Жука Бадаро сидел спиной к выходу. Жагунсо прислонил револьвер к косяку двери и сделал один-единственный выстрел. Жука медленно повалился на стол, врач протянул руки, чтобы поддержать его, но тот внезапно поднялся, одной рукой схватился за косяк, другой выхватил револьвер. Убийца побежал по улице, но его настигло три выстрела подряд, и он свалился, как подкошенный. Жука Бадаро медленно сполз, держась за дверь, револьвер выскользнул у него из рук и упал на камни мостовой. Все произошло в течение какого-то мгновения. Находившиеся в столовой люди подбежали к Жуке, прохожие на улице сбегались к упавшему жагунсо.

Жука Бадаро скончался через три дня в окружении семьи, стойко перенеся операцию, которую врач попытался ему сделать, чтобы извлечь пулю. В Ильеусе для таких операций не было условий, не имелось даже хлороформа. Пока шла операция, Жука Бадаро улыбался. Врач сделал все для его спасения; Синьо Бадаро сказал ему:

— Если спасете брата, можете просить что угодно.

Но врачу ничего не удалось сделать, не удалось и другим врачам Ильеуса, и доктору Педро, приехавшему из Табокаса. Перед смертью Жука позвал Синьо и по секрету попросил, чтобы тот дал денег Марго.

В комнате уже собралось много народу, и Жука тихо сказал капитану и доне Ане:

— Я хочу мальчика, не забудьте! Бадаро! — И он попросил дону Ану, гладя ее по руке: — Назови его моим именем…

Олга истерически рыдала, но Жука не обращал на нее внимания: он умер спокойно. Последние его слова были о Секейро-Гранде — он жалел только, что не увидит лес засаженным какао.

Со времени смерти Эстер в Ильеусе не было таких похорон. Из Табокаса тоже прибыл специальный поезд. Антонио Витор опять надел свои ботинки со скрипом, он плакал, как малое дитя. Мануэл де Оливейра поместил в «О Комерсио» некролог, полный похвал покойному, доктор Женаро произнес у открытой могилы речь, изобиловавшую резкими нападками по адресу Орасио. Теодоро дас Бараунас поклялся отомстить. Когда гроб опустили в могилу, дона Ана бросила на него букетик цветов, Синьо кинул первую горсть земли.

Ночью в своем опустевшем доме Синьо расхаживал из угла в угол. Он обдумывал план мести. Ему было ясно, что посылать убивать людей Орасио, этих примкнувших к нему земледельцев, не имело смысла, надо было покончить с самим полковником. Только одна жизнь могла оплатить жизнь Жуки — и это была жизнь Орасио да Силвейра. Он решил, что во что бы то ни стало прикажет его убить. У него был разговор с Теодоро и капитаном Магальяэнсом, при котором присутствовала дона Ана. Доктор Женаро и полицейский инспектор считали, что Орасио следует привлечь к судебной ответственности. Человек, убивший Жуку, был жагунсо Орасио, все знали, что он работал на его фазенде. Но Синьо сделал резкий жест рукой: это дело не для суда. Мало того, что нелегко доказать виновность Орасио, поскольку убийца скончался. Синьо Бадаро не почувствовал бы себя отомщенным, увидев Орасио на скамье подсудимых. Дона Ана была того же мнения, согласился с этим и капитан. Жоан Магальяэнс был немного напуган — неизвестно, чем все это может кончиться. Теодоро дас Бараунас на следующий день отправился, чтобы заняться этим делом.