Трезубец Нептуна - Александр Прозоров

– Ты забыла, кто я такой? Я не знаю никаких молитв!

– Идем скорее! – сержант опять вцепилась в его руку и потащила за собой.

Вскоре Рассольников понял, почему на спасателе такие узкие коридоры: в том месте, где в обычных катерах располагаются капитанская каюта и оружейная комната, здесь находилось обширное помещение, прихватившее также часть окружающих полостей. Мягкий желтый пластик от стены до стены, панели под светлое дерево на стенах и потолке. Из мебели – только большой черно-белый портрет невероятно тощего, с короткой седой бородкой человека, сидящего в позе лотоса. Перед изображением на специальной полочке стояли в трех вазах яркие цветы, неотличимые от живых.

Сержант, прежде чем войти, сняла мягкие форменные тапки, поклонилась портрету, выбрала место чуть в стороне от центра комнаты и начала плавно раскручиваться. Атлантида без колебаний последовал ее примеру.

– Айри Лишна, айри Лишна, Лишна-Лишна, айри-айри, Лишна айри, айри Лишна, Лишна-Лишна, айри-айри… – принялась напевать девушка. Археолог по мере способностей стал подхватывать слова и мотив. – Айри-айри, Лишна айри, айри Лишна, айри Лишна…

Через некоторое время Рассольников ощутил, что по душе его растекается легкое чувство беспричинной радости, отрешенности от любых проблем.

– Сейчас бы пару стопариков текилы для остроты ощущений, – подумал он. – Текила – лучший стимулятор для сопереживания.

Затем в сознание заползла мысль о том, как восприняли бы пассажиры крупнотоннажного лайнера, если бы во время полета его команда вдруг собралась вся вместе и принялась петь и кружиться – и Платон не смог сдержать широкой улыбки. Девушка улыбнулась в ответ, громко хлопнула в ладоши, останавливая вращение и упала на пол. Атлантида рухнул рядом.

– Руки раскинь, – прошептала она, – глаза закрой. Слушай дыхание Вселенной.

Рассольников ничего не слышал. Ему казалось, что катер описывает один бесконечный вираж, и если ему не удастся удержаться за податливый пластик, то его размажет по ребристой стене как джем по мягкой свежевыпеченной булке.

– Вот и все, – послышался над самым ухом голос Лиенны. – Теперь ты можешь ничего не бояться. Бог защитит тебя. Пойдем. Сегодня первый день после экадаши. Мы можем поесть чистой, живой пищи.

Окончание поста ознаменовалось тем, что теперь на столе стояли несколько сортов овощных и фруктовых салатов, странная холодная каша с крупно нарезанной морковью и ярко-изумрудной зеленью. Мяса не имелось ни кусочка.

Впрочем, питавшейся последнее время чуть не подножным кормом Атлантида к салатам и кашке отнесся с восторженным предвкушением – но вот графин с кипяченой водой и пара больших хрустальных бокалов для нее же выглядели настоящей издевкой над приличным человеком. Никогда в жизни профессор Рассольников не осквернил бы свои руки, наливая даме воду вместо приличного напитка! Однако сержант Тоус оказалась незнакома с правилами этикета и наполнила фужеры сама:

– Ну, как ты себя чувствуешь? – кушать космонавтка не торопилась. Возможно, после полноценного поста на еду ее не тянуло. А может, берегла фигуру – что при растительной диете является недостижимой фантазией.

– Сильно посвежевшим, – Рассольников, следуя въевшейся в кровь привычке, сделал глоток из бокала, едва не поперхнувшись неожиданной все-таки водой, после чего начал накладывать себе салаты.

– Заново родившимся, – поправила его Лиенна.

– Да, – согласился Платон, не видевший свежих помидор почти три месяца. Как, впрочем, и консервированных.

– Теперь ты счастлив, – сообщила ему девушка. – Ты наконец-то познал истинного Бога, прикоснулся к истине. Теперь ты с ужасом вспоминаешь тот мрак, в котором томился долгие годы…

Рассольников время от времени поддакивал, поддерживая светский разговор, и наслаждался вкусом от неожиданных сочетаний свежих фруктов и овощей. Особую пикантность многим блюдам придавали незнакомые приправы – не столько вкусовые, сколько ароматические. Холодная каша так же оказалась неожиданно приятной, но съесть Атлантида смог всего капельку, после чего опять взял в руки фужер.

– Да, настоящий кошмар, – поддакнул он последней фразе относительно своего гнусного прошлого. – Особенно на Ершбике.

– Но вот как ты мог, как ты мог? – с горячностью восприняла поддержку собеседника сержант. – Неужели это не вызывало омерзения у вас самих?!

– Вызывало, – согласился Платон. – Но клетка-то была заперта.

– Теперь клетка распахнулась, – развела руки космонавтка, – отныне ты чист и свободен. Ты можешь признаться в своих богопротивных поступках. Ведь ты – прощен.

– В каких? – попытался уточнить Атлантида, дабы не наговаривать на себя лишнего.

– Но ведь всем известно, – наконец-то выдала сокровенное любопытство девушка, – всем известно, что демоны сосут друг у друга энергию, а самые развращенные вообще пьют кровь!

– Кровь пьют, – вынужденно признал старинный обряд Рассольников. – Но этот обряд проводится только в храмах, только с раскаявшимися в грехах верующими. К тому же, кровь они пьют не друг у друга, а у Господа нашего Иисуса Христа. Обряд называется «причастие». Принятие крови и плоти Бога. Но ты не пугайся, все не так страшно. Настоящей крови и плоти Бога уже давно на всех не хватает, поэтому их изготавливают из виноградного сока и маленьких булочек.

– И ты тоже пил кровь и ел мертвечину своего Бога? – ужаснулась Лиенна Тоус.

– Увы, я плохой христианин. Я никогда не был в церкви, никогда не исповедовался и никогда не причащался, – покаялся Платон.

– Возможно, только поэтому прикосновение к святой земле и не испепелило тебя, – наконец-то поняла космонавтка. – Несколько молитв смогли очистить твои не самые страшные грехи.

Произнеся эту наставительную тираду, девушка ненадолго сложила руки перед собой и зажмурилась, бормоча молитву. Подвела итог:

– Но теперь все хорошо.

– Да, теперь все хорошо, – согласился Атлантида, ожидая продолжения.

Космонавтка боролась с любопытством сколько могла, и почти победила, как вдруг с губ, словно сама собой, спорхнула фраза:

– А энергию ты тоже пил?

– Пил, – медленно кивнул Рассольников.

– Настоящую?

– Настоящую.

– А как это происходило? – любопытство сжигало девушку, как пламя свечи подлетевшего мотылька. – Ты охотился на людей и пил их энергию? Или на других демонов?

– Нет, – с улыбкой покачал головой Атлантида. – Они сами приходили и просили выпить их до дна.

– Сами? – не поверила космонавтка. – Но почему?

– Ты хочешь это узнать, Лиенна Тоус? – Платон поставил фужер на стол.

– Нет, – замотала головой девушка, но уверенности в ее ответе не прозвучало. Любопытство продолжало грызть ее душу, как жук дочиста выгрызает крепкий внешне орех.

– Я могу дать тебе почувствовать, почему люди сами приходят и отдают себя, Лиенна Тоус, – тихим, спокойным голосом продолжил профессор Рассольников. – Больше того, в благодарность за то, что ты спасла меня и моего товарища, я готов не пить сегодня твою энергию, даже если ты сама этого захочешь. Нет, пожалуй я не буду пить твою энергию сегодня и завтра, даже если ты сама придешь ко мне в каюту и предложишь опустошить тебя досуха.

– Я? Никогда в жизни!

– Сегодня и завтра это не грозит тебе ничем, – повторил Атлантида. – Ты хочешь попробовать?

– Нет! – девушка дошла до дверей и оглянулась: – А что это будет?

– Я дам тебе ощутить то, что чувствует жертва.

– Но ведь это ужасно, правда?

– Для тебя?

– Ну… – она развернулась и прислонилась спиной к переборке. – А это точно безопасно?

– Да.

– И со мной не случится ничего плохого?

– Сегодня и завтра – нет.

– Точно?

– Слово дворянина. Я дам тебе возможность заглянуть в тот мир, о котором ты ничего не знаешь. Заглянуть, и ничего более. Если ты не придешь ко мне на третий день – с тобой ничего не случится.

– А если приду?

– Я выпью твою энергию. Но это будет только на третий день. А сегодня и завтра – с тобой не случится ничего. Обещаю.

– Хорошо, – неожиданно согласилась девушка. – Я согласна. Только попробовать, и больше ничего.

– Тогда давай пойдем в твою каюту. У тебя там есть зеркало?

– Да.

– Это все, что нужно.

Комнатка капитана спасателя ничем не отличалась от конурок, отведенных спасенным: душевая размером метр на полметра с откидной раковиной, кровать той же ширины, сделанная поверх шкафчика для личных вещей и сорокасантиметровый проход, дабы ко всему этому удавалось подобраться. Покои двух метров в длину и полутора в ширину на все про все – вот как приходилось расплачиваться за существование обширного молельного зала. А зеркалом оказалась светоотражающая пленка, натянутая с внутренней стороны двери.

Атлантида развернул девушку лицом к отражению, встал у нее за спиной и вытянул из прически черную ленту. Длинные каштановые волосы мягкими волнами упали на плечи.