Гиперборейские тайны Руси - Валерий Никитич Демин

Рис. 76. Серый Волк. Художник Иван Билибин

О былых тотемно-брачных отношениях в народной среде свидетельствует и одна архаичная сказка, записанная в начале ХХ века у старообрядцев на Алтае:

«Был старик со старухой. У старика была внучка, и у старухи была внучка. Старуха дедушкину внучку не любила: “Ах ты, старый пес, вези свою внучку куда хочешь”. Он повез свою внучку. Привез свою внучку в лес. В лесу стоит на курьих ножках избушка. Он и говорит: “Избушка, избушка, перевернись туды задком, ко мне – передком”. Избушка перевернулась к нему передком, туды – задком. Заходит он в избушку, оставляет свою внучку, говорит: “Ты посиди здесь, а я поеду дрова рубить”. Дует ветерочек. Привязал к березе колотушку старик, сам уехал домой. Колотушка стучит – как дрова рубит. Приходит темная ночь. Внучка боится одна в избушке ночевать. Вышла она на крыльцо и говорит:

Кто в лесе?

Кто в темном?

Иди ко мне ночевать,

На тесовую кровать.

А волк говорит:

Я в лесе,

Я в темном.

Иду к тебе ночевать,

На тесовую кровать.

Волк пришел к девке ночевать, говорит девке: “Девка, девка, отвори двери”. <…>».

Здесь приведено только начало фольклорного текста, в котором переплелись многие сюжеты и образы других хорошо знакомых сказок. Но есть и неожиданные отступления от, казалось бы, незыблемой фабулы. Как бы ни развивался сюжет в целом, трудно оспаривать уникальность того факта, что волк живет в избушке на курьих ножках, а молодая девушка приглашает его «ночевать на тесовую кровать», то есть, не таясь, склоняет к внебрачному сожительству. Впрочем, в эпоху господства тотемных отношений, быть может, именно подобным образом и заключались браки…

В древнем индоевропейском мировоззрении волк играл более важную роль, чем в позднейшие времена. Как хорошо известно, Капитолийская волчица, выкормившая Ромула и Рема, считается символом и оберегом города Рима, а в прошлом – и всего республиканского или императорского Рима (рис. 77). В славянском фольклоре волк имел воистину космическую значимость. Еще известный английский этнограф и историк культуры Эдуард Бернетт Тайлор (1832–1917) в своем классическом труде «Первобытная культура» обращал внимание на то, что известная русская сказка «Волк и семеро козлят» (а также ее эквиваленты у других народов) содержит в себе осколки и мифологемы древнего космического мировоззрения, когда под «волком» понимались темные силы хаоса, поглощавшие во время затмения солнце, луну и блуждающие небесные светила (так в старину именовались семь наблюдаемых невооруженным глазом планет) в их сказочно-символическом обличье, и выступали «козлята», коих проглатывал «волк», а затем (добровольно или по принуждению) выпускал на волю.

Рис. 77. Капитолийская волчица. Древнеримская бронзовая скульптура

У русских следы такого древнейшего отождествления обнаруживаются, помимо всего прочего, в архаичной загадке-поговорке, где темная ночь отождествлена с волком: «Пришел волк [темная ночь] – весь народ умолк; взлетел ясен-сокол [солнце] – весь народ пошёл!» Следы такого древнего космического мировоззрения и древнеарийских верований обнаруживаются даже в незамысловатой детской игре «Гуси-лебеди и волк», где последний олицетворяет темную ночь, пытающуюся настичь и поглотить светлые солнечные дни – гусей-лебедей. Не исключено, что в далеком индоевропейском прошлом дожившая до нашего времени детская забава с беготней представляла собой серьезное ритуальное игрище, в коем участвовали языческие жрецы и их паства.

О былых тотемных предпочтениях свидетельствуют и представления об оборотничестве, широко распространенные у всех народов мира, включая индоевропейцев и славян. В русском фольклоре к древним общеиндоевропейским истокам восходят, к примеру, все до боли знакомые сюжетные повороты типа «ударился о землю и обернулся: соколом, волком, туром, горностаем, щукой или муравьем». Причем конкретное животное здесь не обязательно должно обозначать живую птицу, зверя, рыбу, насекомое – речь может идти и о родовом тотеме. Особенно широко были распространены, вплоть до недавнего времени, суеверия о превращениях людей в волков, по-славянски – в волкодлаков (или волколаков). Древнейшее свидетельство о волках-оборотнях встречается уже у Геродота, который упоминал, что невров (предположительно – предков славян) греки и скифы считали чародеями, умеющими раз в году – как правило, зимой – на несколько дней обращаться в волков. Такое же поверье еще в XIX веке существовало у поляков, сербов и русских, которые считали, что волки-оборотни особенно опасны в период Святок, посреди зимы. Смешавшись с толпой ряженых, они принимают вид парней и девушек, скоморохов и проникают таким образом в любой дом. Волкодлаки также подкрадываются к гадающим девушкам и съедают их. Оборотни задают девушкам трудные задачи во время святочных игр, о судьбе тех, кто их не разгадает, ничего не известно.

В Древней Руси, по данным Кормчей книги, люди думали, что волкодлаки, обернувшись тучами, закрывали луну и солнце («влъкодлаци лоуну изъедоша или слънце»). Способностью превращаться в волков наделялись многие эпические герои: легендарный князь Всеслав из «Слова о полку Игореве», историческим прототипом которого был князь полоцкий (XI век); былинный Волх Всеславьевич (Вольга); сербский Змей Огненный Волк и др. На этой мифологической основе в Средневековой Европе даже существовал особый вид умопомешательства – ликантропия: больные этой болезнью воображали себя волками. По мнению А.Н. Афанасьева, «волкодлак» состоит из слов: «волк» и «длака» – шерсть, руно, клок, волос. Человека-волкодлака можно было узнать по шерсти, растущей у него под языком. Рассказы о волкодлаках распространены преимущественно в центральных и южных районах России, для Русского Севера этот образ не типичен.

Невольный волкодлак – человек, по злобе колдуна превращенный в волка на определенный срок или до тех пор, пока чародей не пожелает вернуть своей жертве прежний облик, – часто бродит возле родного дома, не боясь людей, заглядывает им в глаза. Брошенный кусок мяса такой волкодлак не берет, но с жадностью ест хлеб. Колдуны иногда обращают в волков целые свадебные поезда, набрасывая на людей волчьи шкуры или опоясывая их наговоренными мочалами или ремнями. Есть рассказ, как на охотничьей облаве убили трех волков, а когда стали снимать с них шкуры, то под первой нашли жениха, под второй – невесту в венчальном уборе, под третьей – музыканта со скрипкою. Если волкодлак обращен с помощью пояса, которым колдуну удалось обвязать человека на свадьбе, то он вернет себе человеческий облик не раньше, чем изотрется и лопнет чародейный пояс.

Для защиты от волкодлаков в народе использовались разные средства. Чтобы ночью волкодлак не заел спящего, рекомендовали расстегивать ворот рубахи, крестить подушку и класть возле нее Евангелие, Часовник или другую книгу духовного содержания;