Круговая подтяжка - Ирина Степановская

А Тина действительно была в состоянии не только «ничего», но даже и «очень ничего, чтоб не сглазить». Настроение у нее все эти дни было прекрасное. Выпив с утра чашку кофе и съев очень маленький кусочек хлеба и сыра (ей теперь надо было худеть), она решила одеться потеплее и немного прогуляться. «В конце концов, должна же я себе самой сделать новогодний подарок», – решила она.

Поземка закручивала фонтанчики снега все туже и туже, но Тине вовсе не было холодно. Наоборот, порывы снега и ветра бодрили ее. Она весело поглядывала на прохожих, чувствуя себя независимой и молодой. В парфюмерном магазине было все дорого, поэтому она не стала там задерживаться и пошла себе дальше. Следующим по пути оказался магазин готовой одежды.

– О! То, что мне нужно! – сказала Тина и вошла внутрь под звон дверного колокольчика и перемигивание гирлянд. Беглым взглядом она обвела отделы – магазинчик был совсем небольшой, и Тина сразу увидела то, что ей было нужно: хорошенькую нежно-салатового оттенка пижаму. Тина купила ее, а вдобавок еще и модный комплект жатого постельного белья – миловидная продавщица уверяла, что белье после стирки необязательно гладить.

– Вот я и не буду! – обрадовалась Тина. Продавщица вежливо улыбнулась и быстро уложила в пакет. Перекинувшись с ней еще парой слов и поздравив с наступающим Новым годом, Тина вышла на улицу. Оказалось, что над городом уже нависли сумерки, хотя было всего только два часа дня. То ли метель, то ли низкое небо придавали улицам такое странное освещение, что казалось, сейчас среди снега разразится гроза. Тина встала на углу, съежившись и соображая, как быстрее добраться до дома. Снег стал лепить какими-то немыслимыми холодными и колючими вихревыми потоками.

– Вы бы зашли на минутку! – услышала она чей-то голос. – Такое сегодня творится с утра!

Она подняла голову. Оказалось, что она остановилась рядом с дверями крошечного зоомагазина, в котором продавался корм для разных животных и всякая живая мелочь, вроде черепах и мышей. А позвал ее старенький продавец, стоящий на пороге в валенках и меховой безрукавке. Он разглядывал ее с каким-то детским интересом.

– Вот варана привезли, не желаете посмотреть? – пригласил он стряхнувшую снег с воротника на пороге Тину. – Варан в Москве – редкость.

– Откуда же его привезли? – Просто так, чтобы что-то сказать, спросила Тина. Ей не хотелось казаться невежливой.

– Что наша жизнь? Игра! – торжественно провозгласил хозяин, выставляя на прилавок небольшой террариум, чтобы Тина могла полюбоваться редким животным. – Жил, жил варан себе на здоровье, грехов за собой не чуял, потом – бац! К нам в магазин!

Тина слушала его, казалось, бессвязную речь с любопытством и некоторым даже страхом.

– Да вы не думайте, – догадался старик. – У нас ведь как? Существует договоренность. Если откуда прибыла незапланированная живность контрабандная – с самолета, из-за границы, или с поезда или хозяева померли, то везут в зоопарк, а если там интереса не представляет, тогда уж к нам, в магазин. Может, купите варана-то? – Он постучал согнутым узловатым пальцем по стеклу. Но варан не отозвался, а быстро улепетнул в свое привычное место за деревом.

– Нет, варан мне не по душе. – сказала Тина. – Пусть его купит кто-нибудь другой.

– Ну вот рыбки есть еще или мыши! – Старику ужасно хотелось, чтобы хоть кто-то у него что-нибудь купил, а то весь день можно считать пропащим. Тина поняла его. Она обвела рассеянным взглядом прилавки. Рыбки ее никогда не интересовали. Собаку после Чарли она заводить не собиралась, да в магазине и не было собак. – Ну купите хоть черепашку для ребеночка! – Старик вытащил круглую черепашку на свет, и она отчаянно задергала ножками в его руках.

– Ребеночек вырос! – сказала ему Тина.

– Ну, тогда себе мышку! – Старик угадал в ней одинокую, но не несчастную душу. «Таким и надо иметь животных», – считал он. У него самого жили после смерти жены четыре кошки. Тина рассеянно перевела взгляд вбок и обомлела. У самого края решетки маленькой клеточки деловито сидел и потирал лапками, будто муха, зверек, как две капли воды похожий на маленького Михаила Борисовича Ризкина. Патологоанатом выглядел бы точно так же, будь он грызуном.

– А это кто? – ахнула Тина.

– Мышонок. Очень редкой окраски, – охотно пояснил продавец, – соль с перцем, пестренький, будто норка. Одно время такой окрас был в большой моде.

Тине показалось кощунством говорить в присутствии живого существа про моду и окрас. Она взяла в руки клеточку и внимательно рассмотрела круглые проницательные глазки забегавшего по клетке мышонка, его роскошные белые усики и, самое главное, в чем, видимо, и заключалось феноменальное сходство с доктором Ризкиным, пестренький ежик из пушистой и почему-то немножко вздыбленной шерсти на голове.

– Этот не полевой! – удовлетворенно заговорил продавец, почуявший, хоть небольшую, но прибыль. – Редкая порода, из-за границы к нам привезли!

Тине было все равно, иностранец мышонок или соотечественник.

– А как его зовут?

– Да махонький еще! Кто ж его знает, никто и не называл!

– Дэвид! – вдруг уверенно сказала Тина. – Его зовут Дэвид Ризкин! – И достала кошелек.

– Эк его! – удивился старик.

– Но я же его заморожу на улице? Как его нести? – забеспокоилась Тина.

– А ты под пальто клеточку-то засунь! Там не замерзнет. Так и будете греть друг друга! – добродушно засмеялся старик. И Тина действительно спрятала Дэвида под пальто. Нигде больше не задерживаясь, она побежала прямо домой.

«Не задохнулся бы только!» – почему-то ей показалось, что маленькое тельце, дышащее у нее где-то в области груди, греет ее лучше всякой шубы.

Вот и наступил последний день старого года. С утра пораньше Тина съездила к родителям, а теперь, поставив в свою знаменитую вазу с петухами найденные во дворе еловые ветви, соображала, чем бы их украсить. Выходить еще раз из дому за игрушками было неохота. Буран на улице усилился, да и оставлять одного мистера Ризкина не хотелось – он так по-домашнему прочно расположился в своей клеточке, что стал для Тины символом ее маленького хозяйства. Сейчас он деловито держал двумя лапками кусок сыра и быстро обгрызал его со всех сторон.

«Вдруг он подумает, что я его бросила? – думала Тина. – Хоть и маленький, а ведь живое существо. Многого на свете, наверное, боится». Она достала из сияющего чистотой шкафчика несколько сушек и три или четыре конфеты. Привязала их к еловым лапам.

– Что ж, очень мило! – Она отошла подальше, чтобы полюбоваться своей работой. Звонок, раздавшийся у двери, прервал ее.

– Интересно, кто это к нам? – спросила она у Дэвида и пошла открывать. В проеме двери появились трое – Аркадий Барашков, за ним Людмила, а третьим был здоровенный сенбернар с волнистой шерстью, в коричневых пятнах. Тина оторопела.

– С наступающим! – бодро начала Людмила, и Тина заметила, что в руках у нее тяжелая сумка. Барашков держал собаку на поводке.

– Это кто? – спросила Тина, глядя на сенбернара. И вдруг Барашков прямо в дверях встал на колени.

– Ты чего? – испугалась Тина.

– Умоляю! – сдавленно хрипел Барашков и бил поклоны в не очень чистый пол лестничной клетки.

– Вы уже выпили? – Тина посмотрела на Людмилу.

– Вставай, хватит дурака валять! – Людмила не любила подобных эксцессов.

– Да что такое? Вставай! – повысила голос Тина.

– Не за себя умоляю! – причитал Барашков, размазывая по щекам воображаемые слезы, – а только волею пославшей мя жены!

– Ну так и будем на пороге стоять? – Тина перевела взгляд на Людмилу.

Та втащила супруга в коридор, за ними робко вошла собака, заняв собой все пространство.

– Проходите в комнату! – Барашковы вошли, а сенбернар так и остался сидеть у двери с грустно опущенной мордой. – Откуда он у вас взялся?

– Тина, мы к тебе. Больше не к кому, всех перебрали. Возьми собаку на постой! – серьезным и грустным голосом сказал Барашков.

– Вот эту? – Тина пальцем осторожно показала на сенбернара.

– Эту, – закивал Аркадий. – Я тебя умоляю! Жалко пса. Хозяева уехали.

– Ну, если ты просишь… – начала неуверенно Тина. – Но… вообще-то я его боюсь. Может, можно взять кого-нибудь поменьше размером?

– Поменьше у меня только Людмила, – серьезно ответил Барашков.

– Я боюсь, мне его не прокормить.

– А Людмила ест еще больше сенбернара.

– Да хватит тебе! – пнула его жена и сказала, уже обращаясь к Тине: – Ты знаешь, правда! Собаку некуда девать. Хозяева в одночасье снялись и куда-то девались. Бросили квартиру, машину. Всё. Аркадий две недели с собакой жил, потом какие-то люди пришли и турнули его оттуда. Собака три дня бегала по участку голодная. Выла страшно. Они ему позвонили, сказали или забирай, или пристрелим. Он приехал, забрал его.

Сенбернар, поняв, лег в коридоре, а в комнату высунул башку.