Дельфания - Владимир Лермонтов

Вернулся я в Горный в прекрасном расположении духа. Илюша сразу заметил во мне перемену и спросил:

— Дядя Вова, что случилось? Вы выглядите так, будто у вас день рождения.

— Ты прав, Илюша, сегодня день рождения, только не мой, но все равно как мой.

— Как это понять?

— Ты ложись спать, а расскажу тебе одну удивительную историю. Она почти что сказочная, но она произошла на самом деле.

И начал рассказывать обо всем, что со мной произошло за время отсутствия Ильи. Поведал ему, наконец, о Дельфании, о встрече с ней, опустив только наши с ней сокровенные чувства и взаимоотношения. В домик тем временем вползла ночь. Я не видел Илюши, перед моими глазами протекали события прошедших волшебных месяцев, приобретя необычайную яркость и красоту.

— Так что, Илюша, ты был прав, когда предположил, что звери собирались для решения важных вопросов, — так завершил я свое повествование, чтобы похвалой приободрить мальчика.

Илюша ничего не ответил, и я подумал, что он заснул. А у меня, напротив, сон как рукой сняло. Сердце застонало от любви и разлуки, от того, что я почувствовал до боли, как мне не хватает ее. «Бог мой! Как же я буду без тебя жить, Дельфи!?» — сказал я сам себе. И вдруг раздался голос Илюши в темноте:

— Дядя Вова, вы любите Дельфанию?

Это меня обескуражило, ибо в своем повествовании, мне казалось, не давал никаких намеков на свое отношение к женщине из моря. А вот мальчишечье сердце уловило то, что я пытался сокрыть, значит, действительно не скроешь то, что поет и цветет в твоем сердце.

— Почему ты так решил? — спросил я.

— Не знаю, дядя Вова, я так почувствовал. Когда вы говорили о Дельфании, то в вашем голосе было что— то такое необычное, что я так подумал, — ответил Илюша, а потом задал следующий вопрос:

— А Дельфания вас полюбила?

Ну что сказать мальчику? Как обьяснить ему, что я не могу и часа без нее прожить, что все мое существо стонет от безумной любви и блаженства и что ту сладость и счастье, какие я пережил с Дельфанией, невозможно ни описать, ни выразить никаким языком. Но самое главное, что теперь я не знаю, как мне дальше жить без нее, как вернуться в мир людей, когда я познал мир моря, жизнь, где только солнце, только радость и любовь, любовь, которая навсегда и которой нет конца.

— А может быть, вам жениться на Дельфании? — спросил Илюша, не дождавшись от меня ответа на предыдущий вопрос.

Больше я ничего не отвечал мальчику, потому что к горлу подступил комок и слезы навернулись на глаза. Я мог себе позволить это, когда меня никто не видит, когда ночь, тишина и любовь, летящая через всю вселенную туда, в море, где Дельфания резвится с дельфинами.

Глава 17. ПРОЩАЛЬНЫЙ ТАНЕЦ ЛЮБВИ ПОД ОБЛАКАМИ

Не знаю, насколько повлиял на Илюшу мой рассказ, но он очень быстро поправился, а самое главное, настроение у него стало бодрым и веселым — не осталось и следа от прежних ударов и переживаний, которые постигли мальчика в последние месяцы и годы. Я был рад за него, но еще больше меня радовало то, что теперь я могу отправиться к Дельфании. Конечно, я подозревал о том, что Илюша запросится пойти со мной, и потому внутренне дал себе твердую установку, как решительно отвергнуть просьбу Илюши. Однако на самом деле оказалось все иначе, потому что установки и намерения, как видится, это одно, а жизнь — это совсем другое. И когда Илюша стал со слезами на глазах упрашивать меня взять его с собой, я не мог ему возразить и согласился без лишних отговорок.

— Хорошо, Илюша, я возьму тебя, но только ты будешь меня слушаться, как солдат генерала! Будешь жить в палатке в лесу с Ассоль, а я на берегу. Днем мы будем встречаться, а ночью ты будешь спать, и чтобы я шороха не слышал, — говорил я, собираясь в поход, укладывая в рюкзак продукты, одеяла и колокольчик, завернутый в белую ткань.

Мы шли по солнечным тропам и тенистым аллеям Северного Кавказа на Большой Утриш, а я все наставлял Илью, как ему следует вести себя, чтобы не мешать мне. Я до мелочей расписывал все детали его распорядка жизни в лагуне, но, как виделось, все это я говорил сам себе, потому как мальчик был так счастлив, настолько светился радостью, что меня не слушал. А точнее, был согласен на любые условия, какие бы я ему ни предложил. Для него начиналась новая жизнь, и он жадно ступал к ней, желая как можно быстрее оторваться от прежней. Вскоре и я замолк, погрузившись в размышления о собственной жизни и вообще обо всем.

Палатку разбил я в лесу, на границе, где, собственно, начиналась лагуна. Все сделали до сумерек. Илюша проявлял такую сноровку, что мог бы управиться сам. Потом мы сходили за водой на берег. Мальчик без предела восхищался красотой и первозданностью здешней природы. Он что-то мне говорил, но я не слышал ничего, потому что думал только о Дельфании. Придет ли? Как мы встретимся после двухнедельной разлуки? Что будет дальше? И так далее.

— Ну, оставайся с Богом, — сказал я Илюше, оставляя его с Ассоль со спокойным сердцем, потому что Илюша чувствовал себя в лесу как в своем доме и ничего не боялся. Тем более Ассоль была рядом с ним.

Я разжигал костер с чувством, что меня здесь не было очень долго, будто прошел уже целый год. Мне стало как-то грустно и одиноко, словно все, что было прежде, — был всего лишь прекрасный сон, который уже, вероятно, не повторится никогда.

Дельфания появилась так внезапно, будто выросла из-под земли. Я встал и обнял ее, прижимая так сильно, что, вероятно, сделал ей больно. Она легко положила свои руки мне на плечи. Я боялся смотреть ей в глаза, так как мне было страшно, что это будут уже другие, чужие глаза.

— Бог мой, как я соскучился, Дельфи! — шептал я ей на ухо. — У меня такое впечатление, что мы не виделись целую вечность. Но более всего я страшился, что все, что было между нами, всего лишь сон, и этот сон уже миновал и не возвратится вновь.

— Ну что ты, Вова, все в порядке, все так же, как и было прежде. Я так же безумно соскучилась, поверь мне, — произнесла она и, отклонившись назад, посмотрела мне в глаза. — Я все так же люблю тебя и… — Дельфания сделала паузу, будто искала походящие слова для выражения своих чувств. — И буду любить тебя всегда, даже если между нами будет действительно целая вечность. Это правда! Только не смотри на меня так, — укоризненно и улыбчиво сказала Дельфания. — Когда ты так на меня смотришь, я боюсь, что ты меня проглотишь, как дельфин рыбку.

Дельфания смотрела прямо в глубину моего существа, темнея и прикрывая блестящие неземным блеском глаза. У меня закружилась голова, я чувствовал, как жаркий луч ее души пробуждает каждую клетку моей природы, приводя их в какой-то неудержимый восторг и несказанное блаженство. Это была любовь, которой нет границ, для которой нет разлуки, нет препятствий, нет ничего, что способно было даже немножко омрачить или остановить этот поток, льющийся через всю вселенную, через все миры, все пространства и все времена.

Вдруг мир стал кружиться вокруг нас, мне стало так легко и сладостно на душе, что мои печали, сомнения и прежние тревоги по поводу наших с Дельфанией взаимоотношений и чувств растаяли и растворились, как миражи. Я закрыл глаза, Дельфания держала меня за руки, ветер задул нам сильнее в лица, ее волосы стали касаться моего лица. Запах ее тела и волос пьяняще наполнял все пространство. Когда я открыл глаза, то ахнул — оказывается, мы кружились под облаками! Внизу серебряно темнели море и горы, вверху водили хороводы звезды, а над нашими головами вращались дымчатые облака. Чувство полета, кружения, танца, любви и близости, которое происходило всего лишь от прикосновения рук, было столь волшебным и необычным, что от счастья, мне казалось, моя душа сейчас разорвется и распылится во всем этом великолепии, во всей вселенной. Это было слишком прекрасно и безумно, и я понял, что это — наш последний, прощальный танец.

Но мне не думалось ни о чем, даже о том, что мы, по сути, прощаемся с Дельфанией, мне хотелось только как можно больше и полнее отдаться этому танцу, чтобы навсегда запечатлеть его в своем сердце. Казалось, что ниоткуда доносится то нарастая, то утихая необычная музыка, которая заставляла вибрировать все вокруг: и тела, и души, и море, и камни, и звезды. Это была песня, это была баллада о вечной любви, которая разлита во всем творении Божьем, и нет ни одного камешка, ни одной травинки, ни одной души, которые были бы хоть как-то обделены этой нежностью и любовью. И я понимал, что весь мир — это только большая Любовь, только бесконечная Нежность, несказанная Красота Всевышнего.

Глава 18. БАЛЛАДА О КОЛОКОЛЬЧИКАХ СВЯТОЙ РУСИ

Начинался день. Острые, как лезвия, лучи солнца озаряли землю так же, как и миллионы, миллиарды лет назад. Я смотрел на восход и думал, что любовь существовала прежде жизни, прежде солнца, прежде вселенной. Она будет и тогда, когда угаснет солнце, когда исчезнет мир, любовь будет пребывать в неизменности, пульсировать и создавать новые миры и новые вселенные, потому как любовь — это жажда отдать себя, подарить все, что у тебя есть, до такой степени, пока от тебя ничего не останется, пока ты не умрешь от потери себя, но возродишься в том, чему отдал свою любовь. И чем более, растворишься ты в такой самоотдаче, в различных вещах, телах, душах мира, тем более возродишься во всем этом количестве и тем больше будет тебя. И может быть, бессмертие — это и есть тотальная самоотдача вот этой заре, этому морю, этому небу, этим облакам и ветру? Тогда нечему будет умереть, ибо то, чему ты отдал себя, во что ты воплотился, не имеет смерти и конца существованию.