Улица Ангела - Джон Пристли

— Да, знаете ли, люблю хватить рюмочку, — пролаял Фред хриплым голосом, пытаясь, видимо, подражать говору шотландцев. — Что вы на это скажете, миссис Макферсон? Ваше здоровье!

— Ах, Фред, будет тебе! — крикнула его жена.

— Ты настоящий артист, Фред, — сказала с восхищением миссис Смит.

— Он напомнил мне одного парня из Эбердина, — начал было Далби. Но его никто не слушал. Сегодня не он был героем вечера.

— Я знал одного шотландца в Бирмингеме, — заорал Фред, перебивая его. А миссис Митти пронзительно крикнула:

— Да, да, расскажи им об этом!

Фред принялся рассказывать, но мистер Смит огромным усилием воли заставил себя не слушать, хотя голос Фреда наполнял всю комнату. Он старался думать о другом и не обращать никакого внимания на Митти, пока не очнулся, услышав, что к нему обращаются.

— Да, да, представь того человека, — кричала миссис Смит, багрово-красная, с мокрыми от смеха глазами. — Знаешь, того, которого ты представлял прошлый раз, твоего бирмингемца. Ох, я чуть не умерла со смеху! Помнишь, папа, я тебе рассказывала? Вот теперь слушай.

— Слушайте, па, слушайте, — с шутливой строгостью пролаял Фред. — Немножечко внимания, прошу вас, сейчас вы увидите перед собой мистера Снука из Бирмингема.

— Это не настоящее его имя, — пояснила миссис Митти, перегибаясь к мистеру Смиту так, что ее визгливый голос со всей силой ударил ему в уши. — Ему дали такую кличку. Смотри, Фред, изобрази его как следует, переоденься, как тогда на вечере у Слингсби. Я вам потом расскажу про этот вечер, — добавила миссис Митти с таким видом, как будто делала обществу великое одолжение. — Вот было весело! Начинай же, Фред.

— Ну ладно, — согласился Фред, шумно допивая виски. — Так и быть, выступаю по требованию публики.

— Мы, кажется, увидим настоящее представление, — заметил Далби не слишком любезным тоном. Ему тоже Фред успел здорово надоесть.

— Вот именно, — парировал Фред, также не слишком любезно. — Есть возражения?

— Скорее, Фред, — торопила миссис Смит, сияя, — мы все ждем.

— Позвольте мне оставить вас на минуту, чтобы переодеться, и я буду к вашим услугам.

Он вышел, а хозяйка усадила всех так, чтобы освободить место у двери, настояла, чтобы миссис Далби и жена Фреда выпили еще портвейна и съели по сандвичу или пирожному, и миссис Митти, длинный нос которой успел принять еще более синий оттенок, позволила налить себе полный стакан «Рубинового», а миссис Далби съела сандвич.

— Надо вам сказать, — принялась объяснять миссис Митти, — что этот тип, которого он передразнивает, — владелец кино в Бирмингеме. Он малый неплохой, но ужасно комичный, Фред и другие над ним всегда потешаются. Во-первых, он, когда говорит, кривит рот…

— Так ведь то же самое делает и Фред, — объявил напрямик мистер Смит.

— Папа! — ахнула миссис Смит. — Как ты можешь…

— Это верно, миссис Смит, — сказал и Далби. — Я тоже обратил внимание… Это просто привычка — и больше ничего. Вы перестали уже, наверное, это замечать, — деликатно обратился он к жене Фреда. — А почему? Потому что привыкли.

— Ну, у Фреда это совсем иначе, — возразила та ледяным тоном. Но рассказ свой продолжать не стала. — Подождите, вот он войдет, тогда сами увидите.

Однако первое, что увидел мистер Смит, когда вошел Фред, были собственные его, Смита, парадные пальто и шляпа, надетые Фредом. Он, должно быть, выбрал их потому, что они были ему малы и придавали комичный вид. Пальто он с трудом натянул на плечи, а шляпа, отличная серая фетровая шляпа, которую мистер Смит надевал только по воскресеньям и в особо торжественных случаях, была небрежно нахлобучена на голову и ужаснейшим образом смята посередине. Мистер Смит так разозлился, что едва усидел на месте.

— Добрый вечер, господа, — начал Фред фальшивым, натужным голосом, скривив рот. — Я мистер Снук из Бирмингема и желал бы сообщить вам, что являюсь владельцем кинотеатра на одной из главных улиц нашего города. Театр этот я строил, не считаясь с расходами. Гм! — Тут Фред глупейшим образом закашлял и так неосторожно поднес руку ко рту, что пальто чуть не лопнуло по швам. Его жена и миссис Смит запищали от смеха. Далби и жена Далби улыбнулись, а мистер Смит стал еще мрачнее. Это продолжалось несколько минут, в течение которых Фред, во что бы то ни стало желая пленить публику, орал во весь голос, чуть не разрывая на себе пальто и приминая кулаком шляпу, пока она не потеряла всякую форму. Наконец мистер Смит не выдержал.

— Одну минутку, — сказал он, шагнув к Фреду. — Извините, что я вас перебил (если вы еще не кончили), но знаете, это моя шляпа, моя парадная шляпа. Если она вам больше не нужна, то… — И он протянул руку к шляпе.

— Ладно, ладно, старина, — сказал Фред, отдавая ему шляпу. — Ничего с вашей шляпой не сделалось. Поверьте мне, господа, — добавил он, утирая пот, — от этого устаешь почти так же, как от работы. Да, я, пожалуй, выпью, Эди. — И он принялся за виски.

Эдна и Дот вернулись из кино. Теперь наступила очередь Дот развлекать публику.

— Ох! — воскликнула она вдруг, дергаясь, как гальванизированная кукла. — Ох, если бы вы видели Дюси Делвуд в той картине, что мы сейчас смотрели! Она играет студентку…

— И по-моему, играет прескверно, — вставила Эдна. — А по-вашему, Дот?

— Мне тоже она не очень понравилась. Вот я ее вам сейчас изображу. Смотрите на меня все! Смотрите! Вот она какая. — И Дот, возбудив своим криком всеобщее внимание, начала приплясывать, как будто под джаз-банд, и вращать глазами, то падая на стул, то снова вскакивая. — Знаешь, мама, — сказала она, захлебываясь, — та новая песенка, которую теперь все поют, — из этого фильма. Ну, та, что начинается… «Победить или погибнуть». И Дюси Делвуд поет ее вот так… — Она стала в позу, расставив ноги, подогнув колени, согнув руки в локтях, растопырила пальцы и, покачиваясь, запела, вернее — пыталась пропеть своим жидким, гнусавым голоском запомнившиеся ей слова песенки. Мистер Смит, заметив, что Эдна наблюдает это кривлянье с нескрываемым восхищением, подумал про себя, что, хотя он человек миролюбивый и добрый, он с наслаждением дал бы этой Дот хорошую оплеуху и отправил бы ее спать.

— Ну, пожалуй, надо собираться, — сказала миссис Далби.

— Да, пора, — подтвердил ее муж.

— Нет, не уходите еще, миссис Далби, — воскликнула миссис Смит.

— Еще рано, — прогремел Фред. — А я полагал, что у вас в Лондоне принято веселиться всю ночь. В Бирмингеме мы и то иной раз, когда соберется своя компания, засиживались до утра. Честное слово.

«До каких же пор он намерен торчать здесь?» — спрашивал себя мистер Смит, пока неугомонный Фред продолжал разглагольствовать. Миссис Далби не сдалась на уговоры и тихонько пробиралась к дверям, улыбаясь хозяйке. Мистер Далби последовал за ней, и, когда они наконец вышли, мистер Смит, ища предлога хоть на минуту уйти из гостиной, проводил их на улицу. Вечер был прекрасный. Темный и тихий, он словно радовался, что мрак его не населен никакими Митти.

— Веселый малый, — сказал Далби, когда они на минуту остановились.

— На мой взгляд — чересчур веселый, — возразил мистер Смит, понижая голос. — Он, видите ли, двоюродный брат моей жены, — добавил он, как бы снимая с себя всякую ответственность.

— Откровенно говоря, мистер Смит, — промолвила миссис Далби, — мне показалось странным, что они позволяют этой девчонке так ломаться. Право, будь это моя дочь…

— Или моя, — вставил мистер Смит мрачно.

— Все же мы очень приятно провели вечер, не правда ли, Том? — продолжала миссис Далби. Она, конечно, этого не думала и сказала так из вежливости.

Проводив их, мистер Смит несколько минут стоял у дверей, наслаждаясь тишиной и прохладой. А вернувшись в гостиную, направился прямо к камину и кочергой сгреб уголья в кучу, но свежего угля не подбросил. Потом зевнул раза два довольно откровенно. Подождав еще минут десять, велел Эдне идти спать, выразительно заметив, что обычно в этот час она уже давно в постели. После того как Эдна, энергично пожимая плечами, неохотно ушла наверх, семейство Митти как будто собралось уходить, но, к несчастью, в это время вернулся домой Джордж, и гости задержались еще на полчаса, к концу которых мистер Смит уже только в отчаянии таращил на них глаза. Наконец они ушли, и миссис Смит с Джорджем проводили их, а мистер Смит продолжал сидеть на своем месте.

Комната имела такой вид, как будто здесь много дней подряд ели, пили, курили пятьдесят человек. На ковре валялись два сандвича и растоптанный окурок. На столике у дивана кто-то пролил портвейн. Пустые бутылки, грязные рюмки, осколки разбитого Фредом стакана, остатки еды, пепел от папирос, застоявшийся в воздухе табачный дым. Эта комната, краса и гордость дома, самая уютная гостиная, какую можно найти на всей Чосер-роуд, выглядела пьяной, замызганной, запущенной, а ее хозяин устало слонялся по ней, с отвращением подбирал разные остатки и бросал их в огонь, водворял все вещи на место, и у него было такое чувство, словно семейство Митти навсегда оставило здесь на всем свой отпечаток. Он распахнул окна и успел еще услышать с улицы прощальные приветствия. Вернулась его жена.