Друг-апрель - Эдуард Николаевич Веркин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Аксён смотрел в небо.
— Ты лыбишься… — Чугун оборвался, закашлялся. — Так… — протянул он.
— Так, я, кажется, понимаю… Я понимаю! Ты стуканул про…
Чугун замолчал. Потому что из-за угла дома показался Савельев. Капитан. В форме, ботинки у него опять были в какой-то тине, и был Савельев этим весьма недоволен, старался протереть подошвы о землю, о колодец и даже друг о друга.
Аксён удивился, почему Савельев явился не через калитку, эта мысль застряла в голове, и следующие десять минут он думал только об этом — почему он не вошел в калитку, словно это было хоть сколько-нибудь важно. Двор, Чугун, тусклые банки вкусной тушенки с желе, журавль колодца и ведро, оно раскачивалось, брякало о сруб, рыжая грязь, весь двор в рыжей грязи, почему не через калитку?
Савельев увидел банки на крыльце и улыбнулся. Чугун тут же кинулся к нему.
— Там автомат! — Чугун ткнул пальцем в сторону леса. — Автомат! Я сам выдаю, добровольно! Нашел в лесу, давно сдать хотел! Тушенку купил у барыги! И про телефоны признаю! Чистосердечное! Ущерб весь возмещу! Телефоны тоже нашел в лесу! Брата хотел в школу собрать…
Он еще что-то кричал, висел на рукаве Савельева, Аксён уже и не слышал совсем, все думал про эту калитку. А потом вообще не думал.
Глава 26
Аксён оглянулся. Райсобес выкрашен в ядовито-малиновый цвет, стекла блестели поляризационной пленкой. Монументальное крыльцо, бронза, гранит, литые чугунные фонари, широкая лестница. Тюлька сидел на нижней ступени и походил на воробья.
Он был спокоен. Сидел рядом с рюкзаком, руки на коленях. Аксён помахал ему рукой, Тюлька помахал в ответ. Вроде весело. Во всяком случае, спокойно.
Вчера было не так.
Аксён купил пломбир, продавщица зажилила два рубля под предлогом отсутствия сдачи, он не стал ругаться. Мороженое холодило руки. Из-за дороги райсобес напоминал злобный малиновый череп, а лестница — язык, а Тюлька…
Аксён дождался, пока по дороге протрещит китайский скутер, и подошел к брату.
— Шоколадное? — спросил Тюлька.
— Ага. И орехи еще внутри…
— Здорово. — Тюлька взял пломбир и принялся обдирать сверху фольгу.
Аксён сел рядом.
От Тюльки пахло пластмассой, резиной и еще какой-то химией. Вчера весь день Тюлька жег игрушки. Аксён думал, что это из-за того, что он злился на Петьку и вообще на весь мир, но потом заметил, что самые любимые игрушки он собрал в рюкзак. А те, что в рюкзак не вошли, закопал, Аксён не видел, в лесу где-то. Остальное сжег.
Чтобы никому не досталось.
— Куда меня сейчас? — спросил Тюлька, облизываясь. — В Кострому?
— Угу. В центр для малолетних, поживешь месяца два-три. Там хорошо, их какие-то иностранцы спонсируют, у них даже компьютеры есть. И утром йогурт. Ногу твою посмотрят, ну так, на всякий случай.
— Нормально…
— Поживешь там, потом решат…
— В детский дом? — спросил Тюлька спокойно.
— Наверное… Не знаю точно, пока решать будут.
Тюлька выплюнул кусочек фольги.
— В детском доме тоже йогурт? — спросил он.
— Может. Говорят, там сейчас неплохо. Ну, только цепями в подвале приковывают…
Тюлька открыл рот. Тюлька был как всегда. Наивный.
— Шучу, — Аксён щелкнул его по носу. — Все там нормально, цепями только плохишей приковывают, а хорошим, наоборот, апельсины… Послушай меня, Слав, я тебе хочу сказать, ты запомни…
Тюлька кивнул.
— Ты будешь жить в этом центре… А потом, может быть, в детском доме… Ты смотри — ничего там не выкидывай. Не сбегай, ни в коем случае, понял?
Тюлька кивнул снова.
— А чего сбегать-то? — спросил он. — Не дурак. Куртку дали…
Тюлька повел плечами. Новенькая оранжевая куртка синтетически прошуршала.
— Вот и отлично, — Аксён кивнул. — И остальное тоже… Ничего. Ни красть, ни драться. Понятно?
— Да.
Тюлька перепачкался в мороженом, вытер нос рукавом.
— Понятно?
— Да понятно, понятно… — Тюлька доел мороженое. — Я не дурак вообще-то, понимаю. Как-нибудь.
Аксён исподтишка поглядел на брата. Тюлька как Тюлька.
— Я тебе напишу, — сказал Тюлька. — У нас какой адрес?
Аксён сунул Тюльке бумажку.
— Разъезд Ломы, Костромская область, улица Крутицкая, дом восемь. Потом запомнишь наизусть.
— Ага… Слушай, а там Волга есть?
— Есть.
— Купаться, наверное, можно… А цирк в Костроме есть?
— Не знаю… Есть, наверное, сейчас везде он есть…
Аксён огляделся.
Улица пуста. Полдень.
— Еще кое-что… Такие дела, Тюлька. Тут бабки, короче.
Аксён сунул Тюльке скатанные в трубочку деньги.
— Спрячешь куда-нибудь… В ботинки… Нет, лучше в ботинки не надо. Куда-нибудь. Не трать их, ну, на ерунду всякую. На крайний случай держи. В цирк вас бесплатно сводят.
Аксён почувствовал, как по локтю потекло холодное. Мороженое.
— Ты чего не ешь? — Тюлька кивнул на рожок.
— Горло болит. Может, доешь?
Тюлька кивнул. Аксён отдал ему мороженое. Рука была неприятно липкая.
— А тебе со мной нельзя? Ну хотя бы до Костромы?
— Не. Лучше не надо. Ты вообще не напрягайся особо, как мне восемнадцать будет, я тебя заберу. И уедем.
— В Кострому?
— В Новороссийск. Там море и горы рядом. Поедешь?
— Поедем. Топить печку не надо.
— Это точно… Помнишь, как на Темные озера ходили?
Тюлька кивнул.
— Я там отколол…
Аксён достал кусок синего камня. Сунул его Тюльке.
— Это что?
— Тс-сы! — Аксён огляделся. — Никому не говори! Это метеорит!
— Тот самый?
— Ну да, тот самый. А еще его называют Ждальным камнем.
— Почему?
— Он помогает ждать. Я сам проверял. Каждая секунда рядом с ним бежит на четверть короче! Так что ждать получается меньше. Очень полезная вещь. Только нельзя никому показывать — сразу уведут!
— Не дурак. — Тюлька убрал камень в карман штанов.
— Вот так и будем ждать.
— Будем. — Тюлька кивнул и взялся за мороженое.
Он съел его до конца, схрумкал шоколадное дно и спросил:
— А мама?
Аксён пожал плечами.
— Ее выпустят?
— Угу.
— Скоро?
— Да, через неделю где-то…
Грохнули тяжелые двери, Аксён обернулся. Из черепа собеса показались люди, несколько круглых дядек в строгих серых костюмах и галстуках и несколько таких же серьезных теток с дурацкими прическами. Они говорили о каких-то пособиях, выплатах и траншах, смотрели вдаль и были уверенны. Комиссия какая-то, подумал Аксён.
Тюлька не оглядывался, расправлялся со вторым пломбиром.
Комиссия проследовала мимо, отодвинулась чуть в сторону и стала единогласно курить.
Показалась Жигунова, соцработник. Или соцработница. Та самая, Людмила Сергеевна. Она мягко сошла вниз и тоже уселась на ступеньках, рядом с Тюлькой.
— Ну как настроение? — бодро спросила Жигунова.
— Хорошее, — ответил Тюлька.
— Отлично! Прокатимся до Костромы?
— Прокатимся…
— Я уже звонила в центр, они тебя ждут… — Жигунова поглядела
