Чекисты рассказывают. Книга 5-я - Анатолий Марченко

Опустив стремянку, он артистично сбежал вниз, затем повернулся к люку:

— Давай, Федя, не мешкай.

Тот, кого звали Федей, был моложе своего спутника лет на десять и рядом с ним, невысоким, похожим на угловатого подростка, выглядел здоровенным увальнем. И лишь то, как ступал по перекладинам легкой металлической стремянки — по-кошачьи мягко, слегка пружиня, — выдавало в нем человека тренированного, с отличной координацией движений.

— А я, Миша, и не мешкаю, с чего ты взял? — сойдя на землю, сказал он. — Пошли, что ли? — и той же мягкой походкой направился к машине.

В машине оба устроились на заднем сиденье, и Михаил повелительно кивнул угрюмо молчавшему шоферу:

— Трогай, приятель, и, пожалуйста, с хорошим ветерком!

Держал он себя высокомерно, всем видом подчеркивая, что здесь он — старший, а они, шофер и Федор, — подчиненные. «Плюгавый ублюдок, выскочка! — с ненавистью подумал Федор. — Ишь, большое начальство из себя корчит! А всего-то паршивенький инструкторишка, чижик на подхвате». Но ссориться сейчас было глупо, и он заставил себя улыбнуться:

— И там, в Союзе, я мешкать не стану. Прошвырнусь — и обратно.

— Хорошо бы, — напуская на себя еще большую важность, обронил Михаил. — Главное — не забывай, чему тебя учили. У большевиков глаз наметанный...

— Ладно... — с трудом сдерживая раздражение, отозвался Федор. — Здесь, в банке, у меня остается кругленькая сумма, и терять ее я не собираюсь.

— Да уж не надо бы! — снисходительно произнес Михаил. Его радовало, что он сумел выбиться в люди, приобрел теплое местечко, став инструктором американской разведшколы, и что отныне подвергать свою жизнь опасности придется не ему, а другим. Через час-другой он проводит этого Федю «на родину» и вернется в Западную Германию, в уютное гнездышко.

Федор сидел молча. Он размышлял о том, что его ждет впереди. Мир тесен. Что, если случайно встретится знакомый или бывший однополчанин? Нужно будет изворачиваться, лгать. Федор все больше и больше наполнялся тревогой.

Встреча с родной землей, которую он не видел с 1943 года, пугала его, и он постарался переключить свои мысли на более приятные вещи. Откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза. Начал вспоминать западногерманские города Имменштадт, Обербёйрен, Кауфбёйрен. Там, вдали от посторонних глаз, он, курсант американской разведшколы, постигал шпионское ремесло. До седьмого пота тренировался, отрабатывая приемы нападения и защиты. Бегал кроссы, учился стрелять в темноте на любой шорох, метать нож, постигал секреты подрывного дела и многое-многое другое. Знал: действовать придется против бывших земляков, и в случае неудачи пощады ему не будет. А потому был в учебе особо прилежен, на тренировках себя не щадил, выкладывался из последних сил. В свободные часы посещал рестораны и бары, покупал ласки неприхотливых красавиц. Жил надеждой: выполнит задание, разбогатеет и укатит в США.

Вспомнились слова напутствия. Начальник разведшколы, инструктора заверяли, что при его недюжинных способностях и прекрасной подготовке выполнить предстоящее задание не представится сложным. Он смел, дерзок, сообразителен, умеет владеть собой, отлично экипирован, вооружен, в его распоряжении солидная сумма советских денег. Да, там, в России, опасности будут подстерегать его повсюду, но ему ли, прошедшему в жизни огонь, воду и медные трубы, бояться опасностей! Он — русский, хорошо знает обычаи и нравы своей бывшей родины, находится в курсе последних происходящих в Союзе событий. Стало быть, Фортуна будет на его стороне...

Машина мчалась на большой скорости, с шорохом наматывая на шины колес серую ленту шоссе. Солнце село, ушло за горизонт. Начали сгущаться сумерки.

— Уже скоро, — сказал Валдаев. — Огни впереди видишь?

Минут через пять машина въехала прямо на летное поле, бесшумно подкатила к четырехмоторному транспортному самолету, возле которого хлопотали пилоты. Валдаев с Федором подошли к летчикам, поздоровались.

— Прекрасная погода для полета, не так ли? — обращаясь к Федору, сказал командир экипажа, высокий, широкоплечий американец. — Не беспокойся, парень! Штурман, — он кивнул на стоявшего рядом крепыша с квадратной челюстью, — свое дело знает, выведет машину в нужный квадрат, и мы выбросим тебя там, где намечено. Делает он это не впервые.

От хвостовой части самолета к Федору подошел седовласый мужчина с темными, как смоль, усиками, протянул Федору руку:

— Джексон.

Федор ответил крепким рукопожатием:

— Рад познакомиться, мистер.

Джексон достал из планшетки карту, развернул ее и ткнул пальцем в красный кружочек.

— Выброска здесь. Прошу запомнить ближайшие населенные пункты и основные ориентиры на местности... Если вопросов нет, то, как у вас, русских, в свое время говорили, по коням! Время, не ждет.

— Ну, земляк, ни пуха, ни пера! — стараясь придать своему голосу прочувствованные интонации, проговорил Валдаев. Он попытался поцеловать своего подопечного, даже встал на цыпочки, но, не дотянувшись, боднул его головой в грудь.

Сцена получилась ненатуральной, комичной, и американцы, наблюдавшие ее, заулыбались.

— К черту, дорогой, к черту! — мягко отстраняя его от себя, насмешливо ответил Федор.

В окружении самодовольных и самоуверенных янки, чувствуя себя в центре внимания, он вдруг, чего с ним никогда не было раньше, ощутил в себе необыкновенный прилив сил. И Валдаев, которого еще четверть часа он, побаиваясь, ненавидел за его высокомерие и спесь, в эти мгновения превратился для него в нечто мелкое, не стоящее какого-либо внимания. Однако и в этой ситуации он на всякий случай наклонился, поцеловал Валдаева, затем резко повернулся и шагнул к трапу. В эту минуту он чувствовал себя человеком значительным, незаурядным.

Поднявшись на борт самолета, он в который уже раз проверил содержимое карманов пиджака и брюк, затем — упакованное в рюкзаке снаряжение. «Кажется, — сказал он себе, — все о’кэй!» Хозяева предусмотрели все: военный билет, паспорт, справки на всевозможные случаи жизни, крупную сумму советских денег, два пистолета, автомат, ампулу с ядом, фотоаппарат. Осечки быть не должно. Только бы благополучно приземлиться. А там уж он сумеет замести следы.

О возможном провале он старался не думать. Пока самолет выруливал на старт, а затем, взлетев, начал набирать высоту, Федор заставил себя задремать. Но, едва забывшись в полусне, вздрогнул, услышав за брезентовой перегородкой, отделявшей соседний отсек, подозрительный шорох.

Напрягся, прислушался. Затем рывком поднялся, отдернул штору. Прямо перед ним сидел человек в шлеме и комбинезоне с парашютом за спиной. Рядом с креслом лежал рюкзак.