Путь шута - Кирилл Бенедиктов

Он кое-как доплелся до утла нужной ему лавки. Под тентом уже никого не было, доска для нард валялась на земле. На мгновение Хачкая охватил ужас: ему показалось, что неведомые преследователи все-таки определили, откуда идет звонок, и нагрянули к турчанке и рыжему. Потом он увидел выходящую на порог хозяйку лавки и устыдился собственных глупых мыслей. Доску с нардами наверняка перевернул он сам, когда упал в обморок. Если бы его преследователи умели действовать столь оперативно, он давным-давно оказался бы у них в руках.

— Зачем пришел? — не слишком приветливо спросила турчанка.

Ардиан полез в карман за «Моторолой».

— Я у вас случайно взял… — пробормотал он, вытаскивая трубку из кармана. На этот раз пальцы, кажется, слушались лучше. — Простите, я не нарочно…

К его большому удивлению, женщина не сделала никакой попытки забрать трубку.

— Уходи отсюда, — посоветовала женщина. — И чем быстрее, тем лучше. Сейчас вернется мой муж, и тебе уже не удастся отделаться извинениями.

Она повернулась и скрылась за бамбуковым занавесом. Минуту Хачкай тупо смотрел ей вслед, тщетно пытаясь сообразить, что же означают эти слова. Потом до него наконец дошло.

— Вы мне его подарили! — прошептал он, разглядывая желто-коричневые бамбуковые занавески. — Вы отдали его задаром!!!

Он был потрясен. Никто никогда не делал ему таких дорогих подарков. Турчанка видела его первый раз в жизни, их не связывали ни родственные, ни деловые отношения. Все, что она знала о пришедшем в ее лавку подростке, — это то, что у него погиб брат. И этого оказалось достаточно, чтобы отдать ему телефон стоимостью в две месячных зарплаты Хачкая-старшего. Мир вокруг Ардиана перевернулся.

В дальнем конце набережной появилась полицейская машина. Она ехала медленно, притормаживая около каждого дома, и Ардиан почувствовал, как вниз по позвоночнику спускается ледяная змея. Он огляделся — между лавкой спутниковой связи и игорным салоном зиял узкий проход. Куда он вел, можно было только догадываться, но другого пути, позволявшего избежать встречи с полицейскими, Ардиан не видел. Разве что только в море…

Он скользнул в щель, оказавшуюся настолько тесной, что пробираться по ней можно было, лишь обдирая себе бока о стены домов. О том, что будет, если где-то впереди эти стены сомкнутся, Ардиан старался не думать. Дорожка шла в гору; Ардиан припомнил, что улица, параллельная набережной, расположена метрах в ста выше по склону. Наконец щель закончилась, и Ардиан вывалился в какой-то захламленный, воняющий нечистотами двор, расположенный на задах тех домов, между которыми он с таким трудом протискивался.

Он сразу же завернул за угол и присел на корточки, чтобы перевести дыхание. В голове стучали тяжелые паровые молоты, на лбу выступила испарина, сердце колотилось, как у загнанного собаками зайца. « Никогда больше не стану пить, — подумал Ардиан. — Отрава этот алкоголь… отрава и гадость… Если бы Раши не пил вина, они не смогли бы его зарезать… Он расшвырял бы их, как щенков… отобрал бы нож… и ничего бы они с ним не сделали…»

Ардиан заплакал. Он не плакал уже очень давно, наверное, с того дня, когда парни Хашими Тачи отметелили его, поймав в своем квартале. Он даже забыл, как это делается. И теперь, когда тяжелые соленые слезы покатились по его щекам, Ардиан не сразу понял, что с ним происходит.

«Раши, брат, — думал он бессвязно. — Самый лучший брат в мире… Когда я был совсем маленьким, он сажал меня на шею и тащил в парк, играть в индейцев… Никто из его друзей не делал такого… все оставляли своих младших дома… а Раши меня брал… И пусть во время игры я изображал разных животных, на которых охотились индейцы… пусть меня тыкали палкой и связывали ноги… все равно это я играл со старшими и был счастлив. А потом он защищал меня от обидчиков… но только тех, которые были старше… со сверстниками разбирайся сам, говорил он… и тогда я обижался, потому что мне казалось, он просто не хочет связываться с малышней, но теперь я понимаю, что Раши пытался научить меня решать свои проблемы самостоятельно… А потом он уехал, и мне стало не к кому бежать за помощью… и тогда я понял, как он был прав… Раши, Раши… ты хотел, чтобы я вырос смелым и сильным… и вот я вырос, и научился метко стрелять, и если бы я был рядом, то смог бы защитить тебя от убийц… Но только когда тебя убивали, я лежал, пьяный и ничего не соображавший, в квартире твоей бывшей подружки, а она вытирала мою блевотину и слушала чушь, которую я нес… Какой же я дурак, Раши, зачем я уехал из Тираны, зачем бросил тебя и родителей?.. Я не должен был этого делать… не должен был… я поступил трусливо и подло… и за мою трусость и подлость заплатил ты…»

Он шмыгнул носом и вытер лицо рукавом. Глаза щипало. Нужно было вставать и уходить из этого захламленного, похожего на свалку двора, но сил на то, чтобы подняться, Хачкай в себе не чувствовал. Хотелось лечь, зарыться в мусор, спрятавшись от всего мира, и лежать так неопределенно долгое время. Возможно, он так и поступил бы, но в этот момент из-за проржавевшего контейнера, распространявшего вокруг себя кисловатый запах гниющих отбросов, вышла большая собака.

Для собаки, обитающей на помойке, она выглядела просто неприлично откормленной. Во всяком случае, так показалось Ардиану при виде ее раздутого брюха. Вместе с тем ему тут же стало ясно, что собака нездорова — шерсть на одном боку была зверски выдрана, в проплешинах темнели потеки засохшей крови. Передвигалась собака как-то странно — боком, загребая правой лапой и временами оборачиваясь на свой длинный, уныло волочившийся по земле хвост. Увидев Хачкай, она остановилась и негромко, но очень недружелюбно зарычала.

— Тебя здесь только не хватало, — сказал ей Ардиан. Вообще-то он любил собак, и они это чувствовали. Во всяком случае, они ни разу его не кусали — для страны, в которой после падения коммунистического режима поголовье бродячих животных многократно умножилось, это редкость. Но с этой собакой что-то было не так. В ее глазах не было ни интереса, ни вызова, ни даже враждебности. Но что-то в них определенно было, что-то, чему Ардиан никак не мог подыскать подходящего названия, но что ему совсем не нравилось. В конце концов он понял, что отражается в желтоватых, мутных глазах зверя, и вздрогнул от внезапного понимания.

Безумие.

Собака зарычала громче, обнажила желтые кривые клики. Изо рта у нее стекала слюна. По-прежнему забирая вправо, она начала медленно приближаться к Ардиану.

Ардиан механически сунул руку за пазуху, рассчитывая нашарить там ребристую рукоятку «БП». Пальцы схватили пустоту, и он понял, что опять остался без оружия в самый неподходящий момент.