Кукольная королева (СИ) - Сафонова Евгения

— Крайне положительно!

Под ковром обнаружился подпол. Учитывая, что помимо заплесневелых банок с вареньями и соленьями дэй нашёл там картошку, ещё не до конца сгнившую или проросшую — ужин удался: Таша всегда любила разварную картошечку с укропом, даже если укроп был сухой.

И Джеми наверняка бы скрежетал зубами от голодной зависти, если б не спал.

— Эх, шюда бы машлица, — размечталась Таша с набитым ртом. — Ням… интересно, а магистр держал корову?

— Держал. — Арон неторопливо дожёвывал картошку. — И кур держал.

— Откуда ты знаешь?

— Ты ешь, ешь. — Дэй смотрел на Ташу, пока она послушно доскребала ложкой по донышку тарелки. — Заводил коней в хлев и увидел там насест. А ещё корову, запертую в стойле. С год назад, наверное…

Таша поняла, почему он дождался, пока она проглотит последний кусок.

— Я могу немного поспать? — невозмутимо спросил Арон, взглянув на часы.

— Думаешь, я могу сказать «нет»?

— Не думаю. Но уповаю на то, что ты присмотришь за Джеми и не предпримешь попыток выйти наружу.

— Не больно-то и хотелось.

— Тогда договорились. — Арон, поднявшись со стула, направился в комнатку за буфетом. — Если не проснусь сам, разбуди меня через час.

— Поспал бы подольше…

— Лучше поменьше, зато проснуться.

Откинувшись на спинку стула, покачиваясь на двух ножках, Таша задумчиво следила, как он идёт к кровати.

— Зная тебя… я думала, ты не захочешь меня беспокоить, — неожиданно произнесла она. — Говорить, что что-то не так.

Он оглянулся на неё.

С неожиданной горечью, затаённой в краешке губ:

— Плохо же ты меня знаешь.

Таша ещё увидела, как он ложится, закинув руки за голову, прежде чем буфет с тихим звоном закрыл проход.

Звякнули маятником часы на стене. Оттуда выскочила кукушка, прокашлялась и, мелодично пропев «девять часов вечерних», с достоинством удалилась. Тогда Таша, тихо опустив стул на все четыре ножки, протянула руку к своей сумке, чтобы за ремень подтащить к себе.

Она долго рылась в собственных вещах, ибо нужное упорно отказывалось находиться.

Но, выложив половину содержимого на стол, наконец извлекла наружу зеркальце.

Чтобы избавиться от чего-то, лучшего места, чем Белая Топь, не найти. Утопит его в болоте, и дело с концом. Конечно, Арон говорил не выходить наружу, но он же и говорил избавиться от зеркала, верно? Так что она пренебрежет одним его советом ради другого. Ничего страшного.

Таша повертела зеркало в руках. Странно, но металл казался тёплым, даже жарким, и будто… пульсировал? А ещё неестественно сиял рунными узорами в полумраке…

Словно излучая свет.

Пальцы, казалось, сами откинули золочёную крышку.

Зеркальное стекло ничего не отражало. Лишь слабо серебрилось, будто залитое изнутри лунным светом. Но не успела Таша удивиться, как серебро расступилось; только вот вместо её отражения явив Таше ярко освещённую комнату, очень знакомую, перину у стены…

И девочку, мирно спящую на ней.

Тоже очень знакомую.

Лив?..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Таша вдруг поняла, что за день ни разу не вспомнила о сестре. До этого момента. И пусть даже с кэнами ей было немного не до того, стыд всё равно залил щёки краской.

Она смотрела на сестру, спящую в маленькой зазеркальной картинке детской, где только вчера Арон воскресил дочь Нирулин. Смотрела, пока картинка в какой-то миг не истаяла, явив взгляду её собственное напряжённое лицо.

Тихо щёлкнула крышкой.

Значит, всё-таки «наблюдатель»…

Какое-то время Таша просто созерцала подарок врага, который сжимала в пальцах.

Затем, воровато оглянувшись, сунула его во внутренний карман сумки, застегнув тот на пуговицу.

Откинувшись на спинку стула, Таша выдохнула. Спокойно, в конце концов, что в этом такого дурного? «Наблюдатели» работают только в одну сторону, и это ведь просто зеркальце, безделушка…

Из дальнего угла послышался неясный скрип. Что-то коснулось Ташиной макушки, и она пригнулась так ретиво, что чуть не рухнула со стула — но «что-то» оказалось обычной тряпкой: которая сама собой мечтательной бабочкой порхнула к часам, чтобы обтереть их от пыли. Следом из распахнувшейся двери в ванную выпорхнула щётка, принявшись деловито чистить ковёр.

В этот миг Таше стало ясно, почему дом магистра до сих пор пребывает в столь приличном виде.

Волшебство, да и только…

Какое-то время Таша с любопытством наблюдала за чудесной уборкой — пока не вспомнила, что пришла пора поить лекарством их персонального чудесника.

Набрав в кружку целебного варева, она осторожно потрясла Джеми за плечо.

— Чего тебе? — пробурчал тот.

— Пришла по твою душу. Вот и яду с собой захватила.

Протерев глаза, Джеми неохотно повернулся к ней. Решительно отобрал чашку, напился, сел — и, не обращая ни малейшего внимания на Ташины отчаянные возражения, поднялся на ноги.

— Уже хожу, — довольно провозгласил мальчишка, кое-как добредя до ближайшего кресла и плюхнувшись в него. — Неплохо.

— Да у тебя ноги подкашиваются! А ну немедленно вернись на тюфяк, тебе отлёживаться надо!

Джеми глубокомысленно подпер подбородок рукой. Наверное, с минуту созерцал Ташу, будто зверушку, которую считал давно вымершей.

— Знаешь, — наконец вынес вердикт Джеми, — ты даже можешь показаться нормальным человеком, если забыть, что ты оборотень.

Чтобы подавить желание затеять очередную перепалку, Таше пришлось отвернуться.

— Так, значит, вы ментально общаетесь с животными?

— А ты не знал? — она усиленно изучала тарелочки на полке над печкой.

— Я думал, это только в звериных ипостасях действует. А почему, когда я напал на тебя в трактире, ты не обратилась в кого-то… покрупнее?

— Потому что кто-то покрупнее у меня ещё не пробудился. Если бы пробудился, поверь, мы бы с тобой сейчас не разговаривали.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Так я и знал. — Джеми удовлетворённо скрестил руки на груди. — Как там про ваши ипостаси… «ловкая для детства, крылатая для юности, и ещё одна, самая сильная, для поры защищать себя»?