Землемер - Джеймс Купер

Эндрю, в знак согласия, кивнул головой, мы пошли дальше. Было очень темно, и поэтому Мильакр решил на этот раз заседать в доме, поставив к дверям большую стражу.

Расположение американских домов очень однообразное. Две трети занимает главная комната, в которой помещается и печь, эта комната одновременно служит и кухней и приемной, остальная треть дома разделялась на три части: спальню, чулан для масла и комнатку, в которой находится лестница, ведущая на чердак и в подвал. Трудолюбивый работник ненадолго остается в таком тесном и скромном доме и вскоре заменят свое жилище двухэтажным домом с пятью окнами на улицу, некоторые же деревенские дома имеют до восьми окон, но это редкое исключение.

В лесу штата Нью-Йорк, особенно в местах, немного обработанных, вечера бывают очень холодные, даже среди лета. В тот вечер, когда нас вывели из темницы, было очень холодно, даже морозило, и поэтому Пруденс развела в печи большой огонь. При свете яркого пламени, который постоянно поддерживался сухим хворостом, происходила интересная сцена, которую мне необходимо рассказать.

Войдя в дом, мы увидели все семейство в большой комнате, о которой я уже рассказал. Не хватало только жены Тоби и одной или двух ее сестер; наверное, они были при Урсуле. Лавиния с грустным выражением лица стояла у печи. Пусть не обвиняют меня в тщеславии, если я скажу, что встреча с молодым человеком, хорошо сложенным, с благородными манерами, который во всем превосходил тех, с которыми Лавиния должна была жить, произвела сильное впечатление, не скажу на сердце, по крайней мере на воображение молодой девушки.

Это предположение ясно подтвердилось обращением и вниманием, какое оказывала мне Лавиния.

Мильакр попросил нас сесть. Рассматривая лица этого ареопага, я заметил, что выражение их лиц было теперь намного спокойнее, чем в то время, когда нас закрывали в амбаре. Мне показалось, что нам сделают какие-нибудь мирные предложения, и не ошибся: первые произнесенные слова были что-то в этом роде.

— Пора, землемер, заканчивать нам это дело, — сказал Мильакр. — Оно мешает моим ребятам заниматься работой и ставит все вверх дном у меня в доме. Я рассудителен и не люблю путать дела. Скольких врагов я помирил в своей жизни!.. И теперь готов сделать то же самое. Но одних я мирил добрым словом, а других иначе.

Один или два раза я был побежден числом и истерзан вашим проклятым правосудием, но тогда я был молод, неопытен, а опыт жизненный — лучший учитель. Я прожил на свете семьдесят лет и поэтому знаю, что всегда нужно подождать удобного случая, а когда он подвернется, то следует держаться за него крепко, и все дела улаживаются благополучно. О тебе, землемер, я всегда думал так же, как думаю и о себе: ты человек рассудительный, опытный и сговорчивый. Мне кажется, что небольшого труда стоило бы нам закончить наш спор сейчас же, чтобы этим прекратить ссору и брань. Вот мое желание, а как вы думаете?

— Если ты говоришь со мной так учтиво, так миролюбиво, Мильакр, я готов послушать тебя и ответить тем же, — сказал Эндрю. — Каждый человек, а особенно старик, непременно должен быть обстоятелен. Что же касается сходства между нами, о котором ты говоришь, то я не нахожу слишком большого, разве только по одним годам мы и похожи. Мы с тобой довольно прожили, чтобы полностью понимать великие истины, которые написаны в Библии… Видишь ли что, Аарон, эту книгу редко читают здесь, в лесу, и поэтому плохо ее знают. Я, впрочем, хвалиться не буду; если я и знаю что-либо, так это благодаря моей племяннице Урсуле. Она объясняет лучше всякого ученого. Я желал бы, чтобы Пруденс послушала ее. Вы научились бы у нее многому доброму и полезному. Она, кажется, недалеко отсюда, и…

— Близко, я очень рад, что произнес имя своей племянницы, я сам тоже хотел поговорить о ней. Я вижу, что у нас с тобой даже одни мысли насчет молодой девушки, — может быть, благодаря ей, мы помиримся и станем добрыми друзьями. Я уже послал за ней, она сейчас придет с женой Тоби, которая уже успела ее очень полюбить.

Глава XXV

Да, Гастинг, если кто заслуживает любовь отечества, так это те благородные и великодушные сердца, которые понимают требования чести и свободы.

После этого вступления никто не нарушил тишины и молчания. Все присутствующие ждали Урсулу Мальбон и полудикую ее спутницу, которая так сильно полюбила Урсулу, что ни на одну минуту не оставляла ее без внимания. Наконец, сидевшие у входа зашевелились, дверь отворилась; Урсула вошла в комнату и остановилась посередине. Лицо ее было одушевлено, на минуту она прикрыла рукой глаза, чтобы защитить их от сильного света падавшего из печи. Потом она посмотрела на меня, и одним этим взглядом, я уже был награжден за все мои страдания.

После этого Урсула посмотрела в ту сторону, где сидел землемер, быстро подошла к нему и со слезами на глазах упала в его объятия.

Этот поступок произошел невольно, это предоставило мне случай быть свидетелем одной из тех сцен, которые так редко встречаются в жизни: юность в полном расцвете красоты искала поддержки на груди старика, черты лица которого уже поблекли от долгих и тяжелых лет жизни, проведенных в труде и заботах.

Самый поразительный контраст существовал между свежим и розовым личиком Урсулы и загорелым обветренным лицом землемера, между длинными русыми локонами молодой девушки и редкими клочками волос на голове старика, но этот контраст выражал собой что-то трогательное, поразительное. Так иногда в жизни, по необъяснимым законам природы, два, по-видимому совершенно разных человека привязываются друг к другу и как бы составляют одно целое, одно неделимое.

Впрочем, Урсула только на одну минуту поддалась влиянию своих чувств. Несмотря на жизнь, проведенную в лесах, она в первый раз попала в подобное собрание, где главную роль играли скваттеры, эти дикие приверженцы свободы, живущие среди обширных, непроходимых лесов, дубрав североамериканских штатов.

И тем не менее, я никогда раньше не видел ее более прекрасной, чем в эту минуту. Кэт и сама Присцилла Бэйярд должны были бы отдать ей пальму первенства, несмотря на то, что сама судьба им предоставила намного больше преимуществ. Они не подвергались влияниям непогоды, как Урсула, не испытывали, подобно ей, что значит быть под дождем, не находя вокруг себя защиты и убежища от грозы, не знали скитаний в жизни по девственным лесам, и, наконец, могли пользоваться роскошными туалетами…

Роскошные туалеты вообще не были доступны Урсуле…

Мильакр наблюдал ревнивым взглядом за всеми движения Урсулы, сидел молча, чтобы остановить порыв ее чувствительного состояния. Освободившись из объятий своего дяди, молодая девушка села на скамью, которую я пододвинул к ней, так что она могла занять место рядом с землемером. За это мне было заплачено нежной улыбкой, возбудившей, как я заметил, негодование в старом скваттере, который мрачно нахмурил брови. Я понял, что нужно быть осторожным, чтобы еще больше не обострить опасность.