Банкир - Лесли Уоллер

Палмер кивнул:

– Не помню, чтобы мне когда-либо приходилось участвовать в такого рода беседах.

– В ней были не совсем обычные моменты,– согласилась она. Ее голос был наполовину заглушен его поцелуем. Она села и внимательно посмотрела на него.

– У тебя усталый вид.

– Но счастливый.

– Но усталый.

– Ну, еще бы,– ответил он.– Не то чтобы я уж совсем не в форме. Но у меня не было специальной тренировки.

– Если ты пытаешься пристыдить меня, все равно ничего не выйдет.

– Женщины – другое дело.

– Ты наблюдателен.– Она провела рукой вдоль его тела.-

Да, нельзя сказать, что ты совсем не в форме.– Ее рука дошла до диафрагмы.– Вот здесь начинаются самые лучшие места.

– Все от хорошего питания.

Рука медленно двинулась ниже.– Высший сорт,– сказала Вирджиния спустя мгновение. Некоторое время они молчали. Она убрала руку и потянулась назад за сигаретами, лежащими на столике у кровати с ее стороны.

– Дать?

– Дать.

Она зажгла обе сигареты, вдохнула дым от своей и выпустила его в квадрат света на потолке.

– Я способна видеть такие вещи, каких не видит ни один простой смертный,– заявила она.

Палмер улегся поудобнее, вытянувшись на кровати во всю длину. Он чувствовал слабую, приятную боль в ногах и усталость в мышцах живота.

– Расскажи.

– Я вижу, что для тебя это совершенно ново.

– Не определишь ли ты «это» немного полнее?

– Эта… ситуация. Эти… отношения.

– Не ново,– ответил он.– Непривычно.

– Как непривычно? С каких пор?

– Ты ведь ясновидящая,– напомнил он.

– Магический кристалл затуманен. Но вот образ проясняется. Дата видна все еще очень смутно. Но это случилось незадолго до женитьбы.

Он отвернулся и взглянул на зеленоватые цифры часов. Потом закрыл глаза.– Черт побери этот проницательный магический кристалл,– признался он.

– Прости меня.

– За что?

– За то, что расстроила тебя.

– Как ты догадалась?

– Сама не знаю,– грустно вздохнула она и потушила сигарету.– Я не очень сильна в таких вещах,– сказала она.– Ни опыта, ни тренировки.– Она дотянулась до его сигареты и сделала короткую затяжку.

– Я бываю остра на язык и находчива в вертикальном положении, но в постели я занималась этим недостаточно, чтобы приобрести необходимую сноровку.

– Ну вот,– сказал он, поворачиваясь, чтобы взглянуть на нее,– наши постыдные секреты теперь зафиксированы.

– Какие?

– То, что это моя первая измена и что ты тоже не очень крупный специалист в таких вопросах.

Она скорчила гримасу и вернула ему сигарету.

– Вы, банкиры, всегда спешите поставить точку над «i».

– Конечно.

– Но ты должен признать,– задумчиво произнесла она,– что мы оба блестяще исполнили свои роли. А теперь что?..– Она замолчала и нахмурилась, думая о чем-то.

Он выдохнул дым на свои ноги.– Я все еще жажду произнести речь,– сказал он.– Я не могу найти для нее слов, но чувствую необходимость высказаться.

– Что за речь?

– О том, что произошло.

– Я не нуждаюсь в речах.

– Зато я нуждаюсь,– настаивал он.– Ты можешь подождать?

– Сколько угодно.

– Хорошо.– Он погасил сигарету и, лежа на спине, сполз еще ниже, его голова оказалась на матраце.

– Пожалуйста, не спи,– попросила она.

– Не буду.

– Кажется, ты вот-вот заснешь. Сейчас ты такой слабый, ленивый и пассивный.

– Не я, а мой лучший кусок.

– Ужасно смешно!

– Я просто думаю, и все тут,– заверил он ее.

– От дурных привычек трудно избавиться.– Она повернулась на бок, чтобы наблюдать за ним.– Ты не думаешь,– сказала она,– ты мучаешься.

– Совсем нет.

– Чувство вины закрадывается в тебя.

– Нет еще.

– Скоро начнет.

– Думаю, да,– согласился он.– Это всегда так?

– Да.

Он открыл глаза.– Правда?

– Да.

– А почему ты должна чувствовать себя виноватой? – спросил он.

– Причин много.

Он посмотрел на нее и обнаружил, что лежит так низко, что ее голова оказалась выше его собственной. Он смотрел, как поднимаются и опускаются ее груди. Слабое колебание покачивало коричневато-розовые соски. Он медленно протянул руку и дотронулся до одного из них. Сосок набух под его пальцами.

– Мы всегда можем заняться размышлениями позже,– сказала она.

Он резким движением прижал ладони к ее груди и почувствовал, как их теплая мягкость вслед за твердыми сосками потянулась к его пальцам. Она придвинулась.

– Умер тот, холодный, человек, а не горячий,– прошептала она ему на ухо.

Его руки скользнули вдоль ее тела, и снова, судорожно хватая ртом воздух, он начал тонуть в пряном таинственном море ее тела.

Глава двадцать восьмая

Когда Палмер проснулся, светящиеся стрелки часов показывали 9.30. Он повернулся, чтобы дотронуться до Вирджинии, но не нашел никого рядом с собой.

Усевшись на постели, он осмотрел темную комнату. И тут же услышал, что где-то в квартире выключили душ; минутой позже раздался резкий шорох раздвижной двери; судя по звуку, это была дверь душевой. Он перебросил ноги через край кровати и встал. И тут же снова сел.

Криво усмехаясь, он снова начал подниматься, на этот раз гораздо медленнее, чувствуя, как длинный мягкий наплыв боли охватил мышцы бедер и спины. Он оглянулся, ища трусы, обнаружил их под черной комбинацией и надел. Потом, пройдя босиком в гостиную, он нашел ванную комнату и постучал в дверь.

– Ты в приличном виде?

– Всегда.

Он открыл дверь и остановился, любуясь ее телом, пока она вытиралась. В слабом освещении спальни она казалась мягкой и податливой – плавные линии, округлые выпуклости. Здесь же, при ярком свете люминесцентных ламп он увидел тонкие борозды ребер и игру мускулов на ее предплечьях и икрах.

– Я бы хотела запрятать твой взгляд в бутылку,– сказала она, на мгновение перестав вытираться.– Мне хотелось бы закупорить эту бутылку и открывать ее только в тех случаях, когда мне будет нужна моральная поддержка.

– В моей поддержке нет ничего морального.

– Вот именно.– Она кончила вытирать ноги и выпрямилась.– Немного поздно спрашивать,– продолжала она,– но, кажется, я тебе нравлюсь.

– Да.

Ее глаза расширились:– Ты сказал это без запинки.

Он нахмурился:– Не надо язвить. Сегодня ты сделала для меня достаточно много без этого.

Она слегка наклонила голову, как будто стараясь лучше расслышать его слова.– А я все время думала, что ты делаешь это для меня.

– Ну, понимаешь,– начал он,– в твоей жизни, вероятно, найдется еще дюжина мужчин, готовых наброситься на тебя при первом удобном случае…

– Откуда ты столько знаешь обо мне,– прервала она,– и о дюжине мужчин в моей жизни?

– Я не знаю, но ты очень привлекательна.

– Спасибо.– Она повернулась к зеркалу над умывальником и начала пальцами взбивать волосы. В зеркале их взгляды встретились.– Я собираюсь удивить тебя,– сказала она.

– Опять?

– Видишь ли,– продолжала она,– я… как мне тебя называть? На работе я знаю, а здесь как?

– Очень долго меня называли Младшим,– ответил Палмер.– Никогда не пытайся делать этого.

– Видишь ли… Вудс,– сказала она,– Вуди?

– Давай, давай. Мучайся.

Она повернулась и, улыбаясь, посмотрела на него.– Вудс, я хочу сделать удивительное признание. По крайней мере для меня оно удивительно. Я подсчитала, пока принимала душ. Уже почти два года, как со мной не случалось ничего подобного.

– Ты права, это удивительно.

– Верно? И все потому, что я сама не хотела – несколько раз.

– Мне жаль нью-йоркских мужчин!

Она кивнула.

– Я расскажу тебе о нью-йоркских мужчинах, с которыми мне приходилось некогда встречаться.– Она подошла и положила руки ему на плечи. Ее тело было прохладно и очень упруго.– Но не сейчас. Я чувствую, что нам пора освобождать помещение.

– По очереди.

– Строго по очереди,– согласилась она.– Я выйду первая.

Но прежде чем уйти, я немного приберу здесь.

– Нет, я это сделаю сам.

– Мне нетрудно.

– Я сам это сделаю,– настаивал он.– Я гораздо лучше знаю, как это делается.

Она мгновение смотрела на него с недоумением. Потом:

– Ах да! Бывший офицер разведки. Неужели ты и впрямь запомнил все уроки, которые там получил?

– Это были не уроки, а промывание мозгов. Такое не забывается.

Пальцы Вирджинии сжали его плечи.

– Один поцелуй, вот в таком виде,– сказала она.– Когда я оденусь, будет не то.

После того как она ушла, пообещав выйти не через ту дверь, в которую входила, Палмер с полминуты постоял посреди гостиной, пытаясь проанализировать испытываемое им какое-то странное чувство. Через некоторое время он понял: облегчение.

Он понял, что, несмотря на благоприятные условия свидания, в нем все это время жило подсознательное беспокойство, что Бернс может вернуться и застать их вместе. Не то чтобы опасность теперь миновала, но по крайней мере с уходом Вирджинии завершилась первая фаза восстановления порядка.