Остров - Робер Мерль

— Сегодня вечером? — недоверчиво переспросил Парсел.

— Да, сегодня вечером, — подтвердила Ваа.

Она стояла посреди комнаты, расставив короткие ноги; вода стекала с ее одежды, и на полу образовалась лужица. Горделивая осанка и высокомерное выражение широкого честного крестьянского лица свидетельствовали, что Ваа сознает, — какого высокого общественного положения она достигла, став супругой Мэсона.

— Уже поздно, да и дождь идет, — проговорил Парсел, удивленный аристократическими манерами Ваа. — Но если твой танэ настаивает, я могу зайти к нему завтра утром.

— Он сказал, что ты непременно так ответишь, — перебила его Ваа с непередаваемо высокомерным видом, будто обращалась к подчиненному. — Он не желает. Он сказал, что предпочитает прийти сам сегодня вечером.

— Ну что ж, пусть приходит! — согласился Парсел. Ваа еле кивнула в сторону Ивоа и вышла.

Как только за ней захлопнулась дверь, Ивоа звонко расхохоталась.

— Ну и ломается же Ваа, — крикнула она. — Ты подумай, человек, и это Ваа! Напыжилась словно тавана ваине[14]. А ты знаешь, она ведь низкого происхождения.

— Нет ни низкого, ни высокого происхождения, — сердито возразил Парсел. — Она родилась на свет. Вот и все. Не будь такой тщеславной, Ивоа.

— Я тщеславная? — воскликнула Ивоа, поднеся очаровательным жестом обе руки к груди.

Парсел невольно залюбовался изяществом ее движений, но решил не уступать.

— Ты гордишься тем, что ты дочь вождя…

— Но ведь это же правда! Оту — великий вождь.

— Оту очень хороший и умный человек. Гордись тем, что ты дочь Оту, а не тем, что ты дочь вождя.

— Не понимаю, — проговорила Ивоа, садясь на постель. — Потому что Оту есть Оту, он поэтому и есть вождь.

— Нет, — горячо возразил Парсел, — если бы даже он не был вождем, все равно Оту остался бы Оту.

— Но ведь он вождь! — повторила Ивоа, разведя руками, как бы в подтверждение своих слов.

— Пойми же ты, — сказал Парсел, — если ты гордишься тем, что ты дочь вождя, значит Ваа может гордиться тем, что она жена вождя. И нечего тогда высмеивать Ваа.

Ивоа состроила гримаску. В дверь постучали. Ивоа сразу же перестала хмуриться. Сейчас уже было поздно мириться постепенно, по всем правилам. Она лишь ослепительно улыбнулась Парселу и бросилась отворять.

— Добрый вечер, вождь большой пироги, — вежливо произнесла она.

— Хм! — буркнул в ответ Масон.

Он никак не мог запомнить имена таитянок. Поди разберись! И все кончаются на «а». Да и сами они похожи одна на другую. Вечно полуголые, вечно стрекочут. Или молотят своими проклятыми колотушками в корыте с известковым раствором.

Парсел поднялся и указал гостю на табурет.

— Если не ошибаюсь, вы впервые заглянули ко мне.

— Хм! — повторил Масон.

Он уселся и оглядел комнату.

— Какой у вас холод! — хмуро бросил он.

— Да, — с улыбкой подтвердил Парсел. — А все из-за раздвижной стенки. Придется усовершенствовать ее конструкцию.

Наступило молчание. Масон упорно глядел на носки своих ботинок. Парсела вдруг охватило странное чувство, и он понял, что гость конфузится, не зная, с чего начать разговор.

— Вы жжете три доэ-доэ зараз, — с легким упреком произнес Мэсон, словно они находятся на борту «Блоссома» и Парсел зря изводит казенное масло.

— Я как раз читал.

— Вижу, — буркнул Масон.

Он склонился над столом и вслух прочел название книги:

— «Путешествие капитана Гулливера».

— Вы читали?

Мэсон отрицательно покачал квадратной головой.

— Прочел достаточно, чтобы установить, что этот лжекапитан Гулливер никогда не был моряком. А что касается всех его россказней про те страны, которые он якобы посетил, так я ни одному его слову не верю…

Парсел улыбнулся. Снова воцарилось молчание.

— Мистер Парсел, — начал наконец Мэсон, — я хочу поблагодарить вас за то, что мне досталась Ваа. — И добавил без тени юмора: — Она меня вполне удовлетворяет.

— Очень рад за вас, капитан, — отозвался Парсел, — но благодарить вам следует не меня, а Маклеода. Это он первый назвал Ваа.

— Маклеод! — огрызнулся Мэсон, багровея. — Очень жаль, что я обязан этому…

Он чуть было не сказал «этому чертову шотландцу», но вовремя вспомнил, что сам Парсел тоже шотландец.

— Вообразите, — негодующе заговорил он. — Встречаю вчера этого субъекта. А в руках у него секстант Барта. Естественно, я требую секстант себе. Так знаете, что этот мерзавец осмелился мне сказать? «Это, — говорит, — моя доля из наследства Барта. Другое дело, если вы желаете у меня купить секстант, пожалуйста, я готов его продать».

— Продать! — воскликнул Парсел. — А что он будет делать с деньгами?

— Я тоже его об этом спросил. А он мне ответил, что через двадцать лет выйдет амнистия мятежникам и, если здесь появится британское судно и доставит его в Шотландию, он, видите ли, не желает очутиться на родине без гроша в кармане…

Парсел расхохотался, но Мэсон не последовал его примеру. Он с озабоченным видом уставился в пол. Через минуту он вскинул голову и напористо проговорил:

— Я… я хочу попросить вас об одной услуге.

«Наконец-то», — подумалось Парселу.

— Если я могу быть вам полезен… — начал он, вежливо наклонив голову.

Мэсон нетерпеливо махнул рукой, как бы желая сократить все эти предварительные церемонии.

— Понятно, вы можете мне отказать, — добавил он оскорбленным тоном.

— Но я не говорил, что собираюсь отказать, — улыбнулся Парсел.

— Так вот в чем дело, — от нетерпения Мэсон даже не дослушал. — Во время моих прогулок по горе я обнаружил на северном склоне грот, до которого очень трудно добраться. Туда ведет обрывистая тропка… Впрочем, ее даже тропкой не назовешь. Карабкаешься просто по скалам с камня на камень… И что самое примечательное, другого пути к гроту нет. Слева и справа идут, видите-ли, две высокие базальтовые стены, вернее сказать, два гребня, и влезть на них просто невозможно. Над входом в грот нависает утес, и внутрь нельзя добраться даже с помощью веревки. Заметьте, что внутри грота протекает ручеек… Мэсон замолчал. Он, видимо, сам удивился пространности своего объяснения.

— Я тщательно обследовал этот грот, — проговорил он, и серые глазки его вдруг заблестели, — и убедился, что в случае штурма он неприступен для врага… — Мэсон повысил голос. — Мистер Парсел, я утверждаю, что всего лишь один человек, слышите — один человек, имеющий оружие, достаточно боеприпасов и, понятно, достаточно провианта, может, поместившись у входа в грот, сдержать целую армию…