Харун Ар-Рашид - Кло Андре

Стрельба из лука была одним из излюбленных видов спорта, тренировкой ловкости, а также подготовкой к войне. На победителя делали ставки. Такие состязания, обычно проходившие осенью, пользовались большой популярностью, особенно если в списках участников были известные стрелки. На некоторых соревнованиях стрельба шла по движущейся мишени, на других — по неподвижной. Стрелку запрещалось переставлять ноги, и можно было лишь поворачивать и наклонять туловище. Соревнования по стрельбе из арбалета также собирали множество зрителей. Это оружие, появившееся в первые годы правления Омейядов, позволяло метать снаряды из железа, камня и даже свинца.

Не менее любимым развлечением была борьба. Она пользовалась поддержкой со стороны халифов. В частности, Амин, сын Харуна, присутствовал при соревнованиях и награждал победителей. Некоторые халифы сами были борцами, и есть утверждение, что Мутадид, живший в конце IX в., желая доказать свою силу, сразился со львом, которого убил двумя ударами меча. Во всех слоях общества любили поднятие тяжестей. Мутасим, сын Харуна, наследовавший Мамуну, однажды поднял железную дверь, весившую более 300 килограммов. Имели место также соревнования по фехтованию, бегу, и плаванию, а также регаты на Тигре.

Огромный интерес вызывали битвы между животными. На рынках продавали специальных бойцовских баранов, собак, петухов, перепелов и пр. В подобных случаях пари были запрещены, что не мешало некоторым оставлять на состязаниях все вплоть до пометок.

ГЛАВА VIII

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ЧУДО

С VIII до XI вв. мусульманский мир, как на Востоке, как и на Западе, переживал беспрецедентный экономический подъем.

Я купил товары, которые, как я знал, легко сбыть с верной и богатой прибылью… Я отплыл с ними… Мы плыли много дней от острова к острову и из моря в море…

Империя Аббасидов, могущественное государство, не имевшее врагов, способных угрожать ему или хотя бы добраться до его городских и политических центров, стала самым процветающим экономическим образованием своего времени.

Персы, византийцы, египтяне, сирийцы, жители Верхней и Нижней Месопотамии издавна обменивались своими товарами, особенно предметами роскоши, но в ограниченных объемах. Ничто не предвещало тех мощных потоков, которым мусульманское завоевание открыло путь, а Аббасиды придали удивительный размах. Наличие общего языка, арабского, и религии, обеспечивавшей всем единство законов и жизненных правил, легкость обмена внутри империи, а также потребности обогатившегося общества заставляли самых смелых торговцев отправляться в путь по морям и континентам, а самых отважных вкладчиков, побуждаемых перспективой колоссальных прибылей от продажи экзотических продуктов, пускаться в финансовые авантюры.

Приток населения, обеспеченный быстрым расцветом империи халифа, в сочетании с прибытием многочисленных рабов и улучшением условий жизни, быстро вызывал демографический рост, какой при аналогичных обстоятельствах можно было наблюдать во Франции при Людовике Святом, в Европе после Столетней войны и в Османской империи во времена Сулеймана Великолепного. Здесь, как на Ближнем Востоке, так и в Хорасане, города стали крупными и даже огромными центрами потребления. Между этими центрами возникало множество связей, в то время как «земля вращалась вокруг Багдада»[121].

Более 80 % населения империи жило в сельской местности и занималось земледелием. Ближний и Средний Восток занят не только пустыней. Сотни тысяч гектаров земли, обработанной и, в некоторых случаях, хорошо орошаемой — в Египте, житнице античного мира, Месопотамии с ее большими и плодородными оазисами, в долинах и на равнинах Сирии, в многочисленных оазисах и на плодородных горных склонах Ирана, — щедро обеспечивали пищей как самих земледельцев, так и горожан.

До самого последнего времени жилище в этих регионах почти не менялось: хижины из тростника или пальмовых ветвей в Месопотамии, каменные дома в некоторых частях Хорасана и Сирии, деревянные — в лесистых областях к югу от Каспия. Иногда дома имели по нескольку этажей, причем на уровне земли обычно находились конюшня и кладовые. Впрочем, все обитатели дома жили как попало прямо на полу из утрамбованной земли. Мало у кого были отдельные дома. Почти все деревни были окружены изгородями, чтобы защититься от проникновения злодеев или диких зверей.

В противоположность европейскому крестьянству в период Средневековья, арабские земледельцы были свободными. Крестьянин не был сервом, по крайней мере в теории. Многочисленные тексты говорят о «беглых крестьянах», но, в основном, речь идет о людях, сбежавших от сборщика налогов. Таким образом, представляется, что существовала достаточно заметная доля подвижного населения. Кроме того, иногда крестьянин вставал под покровительство более зажиточного горожанина, выступавшего «посредником» между ним и налоговыми службами в обмен на оброк, талджия. К тому же существовала химайя, своеобразная «гарантия безопасности», которая на более или менее долгий срок предотвращала поглощение одних земельных наделов другими. Однако иногда государство или более богатые собственники могли конфисковывать земли.

Таким образом, можно было наблюдать постепенный переход от мелкой земельной собственности к крупной. Этот процесс, начавшийся до арабского завоевания, ускорился и не мог обойтись без социальных потрясений. Земледелец, живший и работавший на своей земле, уступил место крупному собственнику, жившему в городе и ограничивавшемуся получением доходов, которые пересылал ему его управляющий, вакиль. Эти крупные земельные владения особенно активно начали развиваться со времен Харуна ар-Рашида, как результат налоговой политики Бармакидов и увеличения количества огромных поместий, принадлежавших халифу и его семье. Хайзуран, владевшая множеством деревень и огромными участками пахотной земли в окрестностях Багдада и по всей территории империи, беспрерывно увеличивала свои владения, особенно в Египте и Месопотамии. Многие аббасидские принцы и принцессы также являлись крупными землевладельцами. Высшие сановники старались им в этом подражать. В следующем веке высшая военная аристократия захватывала все больше и больше земли в ущерб не только мелким крестьянским хозяйствам, но также и средним собственникам, а в Иране — часто и диканам.