Элоиза и Абеляр - Режин Перну

Абеляр сумел проявить себя истинным духовным наставником, поскольку ему удалось избавить Элоизу от чувства вины, весьма тяготившего ее. Ибо она не только считала себя виноватой («Да будет угодно Небу, чтобы я понесла за свой грех достойное наказание, чтобы могла принести достойное покаяние… чтобы те страдания, что претерпели вы в вашем теле, я, как было бы справедливо, претерпевала в уничижении души моей на протяжении всей жизни»), но она еще почти впадает в отчаяние, а это грех с точки зрения христианства. «Если действительно надобно показать во всей наготе слабость моего несчастнейшего и ничтожнейшего сердца, то я должна сказать, что не нахожу в себе такого раскаяния, которым могла бы умилостивить Господа, я не в силах удержаться от того, чтобы постоянно не обвинять Его в неумолимой и немилосердной жестокости из-за того оскорбления, коему вы подвергались, и я все более и более оскорбляю Его своим непокорным ропотом, ибо ропщу я против Его повелений — вместо того, чтобы пытаться своим раскаянием смягчить Его гнев. Разве можно сказать, что человек кается в грехах, как бы он ни умерщвлял свою плоть, если в душе его все еще сохраняются помыслы о грехе и если душа его еще пылает прежними страстями? Легко и приятно признаваться на исповеди в своих грехах и преступлениях, легко обвинять себя в них, легко даже подвергать свою плоть внешним истязаниям, но очень трудно вырвать свою душу из плена самых сладостных наслаждений».

Вот то зло, что живет в Элоизе, зло, которое она выставляет напоказ в следующем отрывке: «Любовные наслаждения, которым мы предавались вместе, были для меня столь сладостны, что я не могу заставить себя ни изгнать из моей памяти воспоминания о них, ни запретить себе любить вспоминать о них. Куда бы я ни обратила свой взор, они тотчас же являются перед моими очами и будят во мне желания. От этих призрачных видений меня не избавляет даже сон. Даже во время обедни, когда молитва должна быть особенно чистой, эти непристойные видения завладевают моим несчастным сердцем с такой силой, что я бываю более поглощена этими мерзкими гнусностями, чем молитвой. Я должна была бы сокрушаться и стенать по поводу содеянных мной ошибок и преступлений, я же вздыхаю о тех, что я не совершила и не могу уже совершить». А далее следует заключение: «Люди превозносят мое целомудрие, мою нравственную чистоту, а все потому, что не ведают о моем лицемерии». Страдания Абеляра прекратились, но Элоиза всем телом, и всем сердцем, и всей душой ощущает нестерпимую боль утраты, боль, причиняемую ей осознанием того, чего она лишилась.

И вновь здесь Абеляр выступает как замечательный духовный наставник, как руководитель человеческих душ. Неумолимо суровый тогда, когда жалобы Элоизы «истекали» через край чувственностью, столь же он выказывает доброту и понимание теперь, когда читает признания женщины, терзаемой угрызениями совести. В его ответе мы не найдем ни следа упреков или возмущения, а встретим лишь слова утешения: «Что касается вашего отказа принимать похвалы, расточаемые вам, то я его одобряю, вы тем самым показываете, что вы тем более достойны сих похвал». Он возвращается к теме понесенного им наказания и к теме Божественной милости и долго рассуждает о благотворности той внутренней борьбы, что происходит в душе Элоизы: «Господь одним ударом охладил во мне весь пыл сладострастия, сжигавший меня, ибо таков был эффект наказания, коему подверглось мое тело. Тем самым Господь уберег меня от грехопадения. Для вас же Господь, предоставив самой себе вашу молодость, оставив вашу душу во власти вечных искушений телесных страстей, для вас Господь уготовил терновый венец мученичества. Хоть вы и отказываетесь это слушать и хоть вы и запрещаете мне это говорить, однако же истина совершенно очевидна, и состоит она в следующем: тому, кто ведет борьбу неустанную, венец и принадлежит». И он предлагает Элоизе вступить в тот мистический брак, в котором соединяются достоинства, заслуги и страдания: «Я не сетую на то, что мои заслуги умаляются, в то время как ваши возрастают, ибо мы составляем единое целое во Христе; по закону о браке мы есть единое тело». Итак, видениям плотских утех, которые терзали Элоизу, как следовало из ее жалоб, Абеляр противопоставляет иную картину: картину добровольного мученичества, принятого ради блага двух супругов.

Выводы Абеляра полностью противоречат выводам Элоизы. Она заканчивала свое послание признанием совершенно откровенным: «Господу ведомо, что я на протяжении всей моей жизни до сего дня более всего опасалась оскорбить вас, нежели Его, и больше желаю угодить вам, чем Ему», — на что Абеляр отвечает: «Господь уже предуготовил условия, при коих мы должны вместе вернуться к Нему; действительно, если ранее нас бы не соединили узы брака в единое целое, то вы, после моего удаления от мира, под влиянием советов ваших родных и под воздействием притягательной силы телесных наслаждений, остались бы в миру. Удостоверьтесь же в том, как Господь позаботился о нас».

Неважно, чего они желали оба, — Господь привел их туда, куда они сами бы не попали…

Абеляр не ограничивается увещеваниями. Он был слишком типичным представителем своей эпохи, чтобы не призвать Элоизу последовать чьему-либо примеру; себя он охотно сравнивал с Оригеном и в данном письме возвращается к этому сравнению. Ориген был евнухом; как гласит легенда, он сам изуродовал свое тело, восприняв буквально фразу из Евангелия, где говорится о тех, кто сделался евнухом «для Царства Божия». Что касается Элоизы, то ей Абеляр напоминает о том, что ее имя есть одно из Божественных имен: «Неким священным предзнаменованием, связанным с вашим именем, Господь отметил вас особым для Небес знаком, назвав вас Элоизой, то есть именем, созвучным с одним из Его имен, Элои».

Письмо свое Абеляр завершает настоятельным требованием, чтобы Элоиза обращалась к Небесам с молитвой о нем, Абеляре, хотя она и не считает себя достойной столь почетного поручения; далее он приводит текст молитвы.

Молитва эта слишком характерна, чтобы мы могли пренебречь ею.

«Господи, Ты, который с самого начала сотворения мира создал женщину из ребра мужчины и установил великое таинство брака, Ты, оказавший женщине честь и вознесший ее на такую высоту, Ты, снизошедший к просьбе женщины и творивший чудеса во время свадьбы в Кане Галилейской, Ты, Своей волей даровавший мне исцеление от моей невоздержанности и слабости, не отвергай молитв Твоей служанки. Я униженно изливаю их у ног Твоих, о Божественный Владыка, чтобы Ты простил грехи мне и моему возлюбленному. Прости, о Господь Доброты… нет, что я говорю?! Прости, о Ты, кто есть сама Доброта, прости нам наши столь великие преступления, и пусть Твое бесконечное несказанное милосердие будет равно множественности наших грехов. Ты соединил нас, Господи, и Ты разлучил нас, когда на то была Твоя воля. Так заверши же сегодня милосердно и с состраданием то, что Ты милосердно и с состраданием начал. Соедини тех, кого Ты разлучил на один день в этом мире, соедини их в Себе навечно на Небесах, о Ты — наша надежда, Ты — наш удел, Ты — наше упование, Ты — наше утешение, да будешь Ты благословен во веки веков. Аминь».